несколько сдерживало и не позволяло распускаться слишком поспешно, хотя я
почувствовал, что обстановка к этому располагает.
все подряд. Туан копался вилкой в тарелке. Лакост лакомился. Илль откровенно
насыщалась, как человек, не садившийся за стол по крайней мере сутки.
Вероятно, она была на вахте, или как это у них называется, и друзья ужинали
без нее. Во всяком случае, было очевидно, что Лакост и Туан сидят за столом
лишь ради общей компании и хорошего вина, которое тоже было в стиле всего
этого ужина по старинке. Наверное, эта старина обошлась им в уйму времени.
обхватить его двумя руками, черными руками с длинными тонкими пальцами.
она мягко, без всякого вызова. Так, словно напоминала мне о чем-то очень
хорошем, принадлежавшем только нам двоим.
Илль в пропасть. Я умышленно не назвал эту расщелину канавой, чтобы сгустить
краски.
Вероятно, причуды сестры порядком ему надоели.
Лакост.
и вам остается только исправить ваш промах. Пропасть в десяти шагах.
меня драться, а теперь хотят продемонстрировать.
была в этот момент -- ящерицей? Кошкой? Что же это за хищный гибкий зверек,
бросающийся на человека и в одно мгновенье перекусывающий ему сонную
артерию? Ах, да, соболь. Вороной соболь. По-древнему -- аскыр.
уверен. Я представлял себе, как тонкие пальцы, черные пальцы захлестывают
мне шею, но я отрываю ее от себя и тащу к обрыву, что окружает Хижину, -- и
тут я вспомнил ее, замершую на моих руках с опущенными ресницами... Я
вздрогнул.
хвастуны сами не могут со мной справиться, уж разве что вдвоем. А надо было
мне тогда бросить вас и не откликаться, пока бы вы не съехали под горку.
выбрались бы. Глубина пропасти там не больше полутора метров.
входит в ваши обязанности.
спасательной станции, -- наклонив голову набок, задумчиво заметил Лакост.
спасательной! Я захохотал.
люди! Люблю здоровый юмор. Спасатели...
перестану смеяться. А я не переставал. Уж очень это мне понравилось --
спасать людей, которые знают, что все равно они не погибнут. Когда-то это
называли "мартышкин труд".
начихаем-ка мы на законы гостеприимства, возьмем уважаемого гостя под
локотки и скинем-ка его со стартовой площадки. Разбиться он, разумеется,
разобьется, но что-нибудь да уцелеет. Кусочки соберем -- придется мне
поработать; руки-ноги заменим биоквантовыми протезами, всякие там
печенки-селезенки поставим наилучшие, патентованные. Память восстановим
почти полностью -- это я гарантирую, запросим в профилакториуме снимок
нейронной структуры... А?
руку, наклонил голову, ухмыляясь. -- Зрение -- острейшее. Обоняние -- высшей
кондиции. Не угодно? И потом живите себе все положенные вам годы с миром,
живите -- поживайте, детей... -- Он быстро глянул в сторону Илль и осекся.
ясно, что с горок лучше не падать. Чтобы прожить свои положенные годы, --
опять свирепый взгляд в мою сторону, -- по возможности с собственными
конечностями. Ну, а о тех, кто по тем или иным причинам не удосужился еще
обратиться в Комитет "Овератора", я даже и не говорю -- для них это
совершенно противопоказано, -- и он снова с минимальной дружелюбностью --
слишком демонстративной, однако, чтобы быть искренней, -- глянул на меня.
только что преподанным мне уроком. Да, годы, проведенные в одиночестве,
здорово сказываются на психике.
каком-то буе?
веки выудишь в горах интересного человека, а ему и в голову не приходит
отплатить за гостеприимство. Выкладывайте, что там с вами приключилось.
дворняга. Но я был ему благодарен уже потому, что носик на черноглазой
рожице поехал круто вверх, чтобы никто не забывал, кто именно выудил меня,
такого интересного, из ледяной могилы.
скромно увильнуть от рассказа.
об этом... Не теряй на это времени -- нашего времени..."
десятилетней остановкой. Тайна рокового буя и искушение святого Антония на
современный лад. А для меня это были те, четверо, которые погибли в первые
же минуты этих лет и продолжали оставаться со мной до сих пор. Я был виновен
перед ними, и ни доводы собственного рассудка, ни воля Саны не могли
заставить меня оправдаться или позабыть о них.
вернулись?
право спрашивать о том, в чем я был не виновен перед людьми? А уж то, что
касалось меня самого, я никак не собирался раскрывать здесь, в каком-то
случайном уголке, где мне суждено провести одну ночь.
отделаться краткой информацией, -- Получили с Земли "добро" на обратный
вылет и поднялись с буя. Два раза обошли вокруг него, потому что, когда мы
прилетали, его сигнализационная система работала нечетко. На первом витке
все было хорошо, а на втором сигналы стали гаснуть. Потом нас швырнуло
обратно к поверхности... Я тогда не понял, что это происходит против воли
командира корабля. Я думал, что он сознательно возвращается, чтобы устранить
недоделки. Мне было не до того -- ведь система сигнализации целиком лежала
на моей совести.
связаться с киберцентром буя, и вызвал дежурных "гномов" из сектора приема и
сигнализации. "Выходите первым!" -- крикнул мне командир, и я, еще не
снявший скафандра, выскочил из корабля и громадными прыжками бросился к
появившимся из лифта "гномам". В последний момент мне показалось, что
командир и механик-фоновик с отчаянными лицами что-то выколачивают из
межпланетного фона. Я это вспомнил потом, когда стал все вспоминать. А тогда
я бежал к роботам, и самый большой из них неожиданно схватил меня и бросился
в лифт. Я закричал и стал вырываться, но вы понимаете, что этого сделать
нельзя, если робот выходит из подчинения. Лифт полетел вниз с ускорением не
меньше земного свободного падения, и когда он остановился на среднем
горизонтальном уровне, толчок был слишком силен, и я потерял сознание.
мерещились их крики, стуки и скрежет металла? Как я боролся с роботом, мешая
ему спасать меня? Как до сих пор...
был самым молодым... И меня ждала Сана. Командир знал, как она меня ждала.
Он приказал мне идти первым. Может быть, он еще что-нибудь передавал мне, но
ультракороткие фоны уже молчали. А я даже не успел оглянуться и посмотреть,
вышел ли кто-нибудь следом за мной или нет.
Раз начала отказывать аппаратура, то не могла работать и выходная камера
корабля.
сейчас имело какое-нибудь значение.
корабля к ангарному лифту? -- не унимался Туан.
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Конан-Дойль Артур
Роллинс Джеймс
Лукин Евгений
Куликов Роман