собравшихся были неуловимо похожи: манерой речи, движениями.
озерную сырость, в проемах окон злобно звенели комары, но в комнату
залетать не решались.
голосом, -- но прибыл ведь? Да, пришла нужда вмешаться нам. Семеро не
простят, что мы пальцем не шевельнули.
рыцарь уничтожил их почти всех... в том числе и Слымака.
голосом. -- Как говорил тот древний разбойник Конан из Киммерии: казацкому
роду нет переводу, так никогда не переведется братство Семерых. Будет убит
один, на его место встанет другой, но Семерым -- жить! Потому что Семеро
-- это не люди, а Идея.
прочат в верховную Семерку. Но разве он не заслужил этого долгим упорным
трудом на благо всего рода людского?
Семеро восстановятся... Этот рыцарь идет уже по нашим землям. Чем он так
важен?
поспешность вредна. Семерым виднее.
собраны самые мудрые. Из окрестных племен и окрестных земель. Но мудрость
редко идет в ногу с решимостью. Эти будут решать да прикидывать до
скончания века, и всякий раз находить решения все лучше и лучше.
сколько ангелов уместится на острие иглы? Был ли пуп у Адама?..
Подготовьте людей. Их можно захватить сонными. Ночуют ведь под открытым
небом! Помните, промедление с легким делом превращает его в трудное, а
промедление с трудным превращает в невозможное!
увидел, что вызвал у них и растерянность.
перебьют малость, такое кровопускание только на пользу.
Иерусалиме, теперь они обрели кое-какой опыт. Но сейчас дело пока что...
нет, не пугайтесь! Еще не трудное. Разве что для тех, кто любое дело умеет
превращать в невыполнимое. А вообще-то дело или занятие, не содержащее
трудностей, не требующее полного напряжения ума и воли, недостойно членов
нашего братства!
преданно. Бадри поднимается на ступеньку, это ясно. Помогли эти двое:
рыцарь и калика, устроив вакансии. А Бадри кого-то потянет с собой наверх,
ему нужны надежные люди.
еще!
места, покрытые серым пеплом. Огонь бушевал такой мощи, что не оставалось
даже углей. Сама земля была под серой ноздреватой корой, словно прятала
медленно заживающую рану. Такие наросты Олег встречал только на склонах
вулканов, где из жерла выливалась красная и жидкая, как масло, земля.
Остывая, она превращалась в такую мертвую пористую губку.
неотвязно, хотя вид у нее был самый независимый. -- Я видел одного в
ночи... Здоровенный гад! Как сарай у бабки.
Потом встретили выжженное место, где могучие дубы обступали выжженную
поляну. Ветви, обращенные к поляне, как срезало ножом, торчали обугленные
культяшки. Даже на той стороне листья пожухли и свернулись от страшного
жара. Олег потрогал носком сапога оплавленные камни, задумался, но
смолчал.
удивился:
лес!
скользнула по железному шлему.
жгли, сдирали кожу, сажали на колья, просто убивали? А это жгут не нас, а
зачем-то лес...
нему примешивался сладковато-горький аромат чего-то тревожно-знакомого.
почерневшие, с обугленными ветвями. В середке было уже привычное черное
пятно, но на этот раз было и нечто новое. По краям поляны среди обгорелых
ветвей лежали ржавые полоски железа -- изогнутые, скрученные страшным
жаром, но совсем недавно они были оружием.
почерневшая от жара широкая пластинка, а затем он выругался и отпрянул.
Среди пепла лежала обугленная кисть руки!
христианам не велено упиваться, как гнусным язычникам!
металла. Томас отшатнулся. На ладони сэра калики лежал медный крест!
жаром, -- Принесли в жертву своим гнусным богам...
поди?
могущественный... убил их и сжег?
четвертый раз подряд. Благочестивых христиан!
кивнул Яре, вместе вышли на соседнюю поляну, где не так пахло, разложили
вещи на отдых. Томас вернулся бледный, с осунувшимся лицом. Сказал
обвиняюще:
смотрела бы на юродивого.
брать на себя...
дождем. Женщина ведь! Голая. Одинокая. Помогает тебе, бедная... Знала бы,
кому помогает!
походе! Здесь друзья, там враги. Вперед за истинную веру, бей язычников. А
здесь свои христиане так часто устраивают засады, пытаются убить, а
язычники... даже их нечестивые боги, которых вера Христова сразу зачислила
в демоны, помогают и спасают... Не придется ли расплачиваться за спасение
бренного тела бессмертной душой?
грубую ткань мешка пальцы ощутили затейливый узор по ободку. Чаша была
прохладная на ощупь. Никакой яростной раскаленности, искр, угрожающего
звона.
души. Все остальное -- тлен. Только о душе надо заботиться. Если она
потеряна, потеряно все...
пальцев коснулись прохладного металла. Он замер, ожидая страшного грома,
молнии и нечеловеческого гласа, обвиняющего его в смертных грехах.
нас на пути. Если такова ее мощь.
ее власть не знала границ... Почти не знала. Помню, когда схлестнулись в
первый раз... Не признала или прикинулась, что не узнала? Нет, старые боги
не умеют прикидываться. Теперь властвует только на этих болотах...