Чтение 17–й страницы книги ~Сумерки мира~

грустно усмехнулся и сказал всего два слова:

- Пенаты Вечных...

- Тогда почему они не действуют на тебя? - спросил Сигурд.

- Ты же их потомок, а не я...

После этого разговора Даймон долго молчал, идя впереди и не
оборачиваясь.

Но одно Сигурд помнил ясно - смех мертвой Калорры. Смех, холодную
невидимую ладонь у себя на щеке и тело Брайана Ойглы, сползавшее по
забору; и женщину, становящуюся туманом.

Эта память гнала его вперед, как слепни гонят обезумевшую лошадь.

Уже вторые сутки они спускались вниз, и жидкая растительность обещала
вскоре перейти в более серьезную поросль, а там...

Зу охотился. Сейчас он остался единственным добытчиком, поскольку
Даймона скрутил особенно сильный приступ, и Сигурд делал вид, что поглощен
упаковыванием вьюка, а сам с тревогой поглядывал в сторону неподвижного
Пустотника, белого, как снега Ра-Муаз.

Собственно, сами слова - СИГУРД, ДАЙМОН - не имели для ловчего удава
никакого значения. Он их даже никогда не слышал по причине природной
глуховатости. Зато он прекрасно ощущал любую вибрацию, и поступь салара
или кашель Даймона Зу не спутал бы с шагами и сотрясением грудной клетки
никого другого.

Зу мыслил образами - и даже не мыслил, а переживал, чувствовал,
ощущал; и при взгляде на Пустотника в плоской голове змеи сразу вставал
яркий осенний лес, сброшенная старая кожа и он сам - еще маленький змееныш
- застывший перед всем великолепием тугих колец патриарха пресмыкающихся,
лениво скользящего мимо...

Образ другого, Скользящего в сумерках, - того, единственного,
отличного от всех, - нельзя было описать известными человеку словами, но
этот образ удав мог утратить лишь вместе с жизнью.

Своей собственной, долгой, но от этого не менее ценной. Ценной - и
все же...

А сейчас Зу охотился. Сам он уже давно успел насытиться: местная
живность, похоже, никогда не сталкивалась со змеями его породы, и здешние
чешуйчатые пигмеи были даже не ядовиты, - но борясь с сонливостью набитого
желудка, он понимал, что должен приволочь к месту их стоянки мясо. Другой
еды Зу не представлял - разве что яйца, но где их найдешь в таком
количестве...

Мясо как раз сидело перед ним, завороженно глядя в стеклянные глаза
Зу, и тихо дрожало ушами. Мяса было немного, но для начала сойдет... Зу
собрал и распустил свое длинное тело, обвитое вокруг корявого ствола,
хвост его коснулся земли - и тут произошло непредвиденное.

Серый зверь, отдаленно напоминавший мелкорослых собак Вайнганги,
выскочил на поляну, часто дыша и поводя боками; потом взгляд его
равнодушно скользнул по удаву, слившемуся со стволом, упал на
парализованное трясущееся мясо...

Первые секунды Зу просто не мог оправиться от потрясения, а наглый
зверь уже успел приступить к трапезе и даже сожрать изрядную толику чужой
добычи. Потом удав приоткрыл пасть, узкий язычок мелькнул между мощными
челюстями - если бы Зу умел улыбаться, можно было бы сказать, что он
улыбнулся, - и события стали развиваться со стремительностью... да,
именно, со стремительностью, атакующей змеи.

В какой-то степени такая редкая наглость заслуживала некоторого
поощрения, и Зу ударил не в половину, и даже не в четверть полной силы. Но
этого оказалось достаточно, чтобы серый мародер взвыл и отлетел на
три-четыре шага, подавившись ворованной добычей. Затем зверь - Зу попросту
не обратил внимания, что перед ним самка, - попытался подняться на ноги,
снова упал; и в это мгновение кусты затрещали, выпуская на поляну еще
четверых таких же зверей, и ничего хорошего ждать от них явно не
приходилось.

Зу отпустил ствол, спускаясь на землю, и его голова вознеслась над
опорными кольцами на всю высоту боевого уровня. Грозное шипение
расплавленной лавой потекло по притихшей поляне; сбитая самка замерла и
тихонько заскулила.

Волки обошли удава облавным полукругом и присели на задние лапы,
глухо ворча.

...Предательская тишина обманула Сигурда. Только что он слышал
шипение Зу, идя на знакомый звук, и вот - тишина... Так, налево, еще раз
налево, и через вон тот колючий кустарник...

Они вышли одновременно. Сигурд успел сделать лишь шаг по направлению
к Зу, когда между рычащими волками появился высокий юноша в короткой
кожаной куртке и немедленно кинулся к лежащей на земле волчице. Он упал на
колени, поднимая голову зверя, оттирая розовую пену с полуоткрытой пасти,
потом юноша запрокинул голову к небу, и из человеческого рта вырвался
тоскливый и протяжный волчий вой.

Стая ощетинилась и злобно подхватила вой - но с совершенно другими
интонациями.

"Перевертыш, - подумал Сигурд, и сам удивился своему равнодушию. -
Перевертыш с мечом за поясом. И меч-то, похоже, саларский..."

Сигурду не хотелось убивать. Здесь - не хотелось.

Дома это была работа и долг. Дома он знал - за что. А здесь не
знал...

"Плохой из меня салар, - еще успел подумать Сигурд, - думаю много..."

В следующую секунду юноша посмотрел в его сторону, заметил серый плащ
и бросился вперед, выхватывая меч.

Волки не двигались. Зу ждал. Поединок между вожаками - дело святое. А
удав... удав следил за волками, не доверяя этим странным собакам.

Сигурд ощутил привычную тяжесть дареного Фарамарзом клинка, затем
глянул на выставленную далеко вперед руку противника и понял - поединка не
будет.

А убивать ему не хотелось. Пойми, наставник...

...Солли впору было плакать от бессилия. За его спиной молчала стая и
извивался гигантская тварь из горячечных снов; за его спиной жалобно
поскуливала искалеченная Вайл, а перед ним возвышался ненавистный
Мертвитель, и в глазах убийцы мерещились Солли насмешливые огоньки...

Трижды бросался он на врага, и трижды меч, взвизгнув, вырывался из
его руки, а сам Изменчивый, не удержавшись на ногах, постыдно шлепался на
землю. В четвертый раз Солли даже не стал подниматься. Он сидел,
скорчившись от презрения к самому себе, и слезящимися глазами следил, как
Мертвитель медленно вкладывает свой меч в ножны, поворачиваясь к Солли
спиной, и делает бесконечно долгий шаг к зарослям.

И еще один шаг.

Слезы высохли сами собой. Солли бесшумно вскочил, и рука его сдвинула
отворот куртки, привычно сжимая ребристую рукоять метательного ножа.
Изменчивый чуть присел, замахиваясь, - и Мертвитель неожиданно обернулся,
сведя густые брови в одну черную полосу, отчего задохнувшийся Солли
вспомнил его лицо.

Это было лицо из странного сна. Сна, наступившего после посещения
зала живых сталагмитов. И серый плащ колыхнулся в плотном воздухе,
превращаясь в туман, обволакивая нож, не давая смерти вырваться из
пальцев...

Похоже, Мертвитель испытывал нечто подобное. Он замер, вглядываясь в
застывшего Солли; джунгли Вайнганги ощупывали взглядом Шайнхольмский лес,
и Время послушно стояло в стороне, но долго стоять оно не могло, и,
вздохнув, Время двинулось дальше...

- Не смей, Зу!.. Не смей!!!

Солли уже катился по земле, выпустив нож, а Сигурд вцепился в
разъяренного Зу, не давая ему заключить крупного волка в свои смертельные
объятия; через секунду Солли свирепо рычал на своих волков, прижимая уши и
скалясь страшной пастью, а волки все норовили вцепиться в дергающийся
хвост Зу, и еще некоторое время дикая какофония рычания, воплей и шипения
царила над поляной, распугав все зверье на добрую милю кругом...

Когда звери немного успокоились, Сигурд подошел к слабо ворчащей
Вайл, умело ощупал ее бок, затем размотал свой широкий и длинный пояс и
стал туго бинтовать туловище волчицы. Вайл один раз попыталась укусить
руку салара, но тот лишь похлопал ее по морде и продолжал накладывать
повязку.

- Откуда ты знаешь, как лечить волков? - хрипло спросил Солли. И
закашлялся.

Сигурд почти все понял, разве что произношение было более гортанным,
чем даже у южан Калорры, и многие слова имели плавающее, меняющееся
ударение...

- Я не знаю, как лечить волков. Я знаю, как бьет мой удав. У нее
сломаны два ребра...

Обиженный Зу подполз к стае, вытянулся во всю длину и презрительная
волна пробежала по его упругому телу.

Волки с уважением посмотрели на этот сплошной хвост длиной почти в
три волка, если третьей поставить Вайл, и один их них склонил голову
набок.

Зу счел это вполне удовлетворительным началом, если не считать того,