АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Тяжело было?
- Нормально, - ответил он.
- Слушай, - заговорил я, - а где это ты так наблатыкался? С этими
градусами? У нас ведь на занятиях этого не было.
- Я два года в ракетных стратегических служил, - сказал он, - там
система наведения похожая, только по звездам. И без радиосвязи - сам все
считаешь на калькуляторе. Ошибешься - пиздец.
- А если не ошибешься?
Дима промолчал.
- А кем ты служил?
- Оперативным дежурным. Потом стратегическим.
- А что это значит?
- Ничего особенного. Если в оперативно-тактической ракете сидишь,
оперативный. А если в стратегической, тогда стратегический дежурный.
- Тяжело?
- Нормально. Как сторожем на гражданке. Сутки в ракете дежуришь, трое
отдыхаешь.
- Так вот почему ты седой... У вас там все седые, да?
Дима опять промолчал.
- Это от ответственности, да?
- Да нет. Скорее от учебных пусков, - неохотно ответил он.
- От каких учебных пусков? А, это когда в "Известиях" на последней
странице, мелким шрифтом написано, чтобы в Тихом океане не заплывали в
какой-то квадрат, да?
- Да.
- И часто такие пуски?
- Когда как. Но спичку каждый месяц тянешь. Двенадцать раз в год, вся
эскадрилья - двадцать пять человек. Вот и седеют ребята.
- А если тянуть не захочешь?
- Это только так называется, что тянешь. На самом деле перед учебным
пуском замполит всех обходит и каждому по конверту дает. Там твоя спичка
уже лежит.
- А что, если там короткая, отказаться нельзя?
- Во-первых, не короткая, а длинная. А во-вторых, нельзя. Можно
только заявление написать в отряд космонавтов. Но это сильно повезти
должно.
- И многим везет?
- Не считал. Мне вот повезло.
Дима отвечал неохотно и часто делал довольно невежливые паузы. Я не
нашелся, что еще спросить и положил трубку.
Следующую попытку поговорить с ним я сделал, когда до торможения
оставалось несколько минут. Стыдно признаться, но мною владело
бесчувственное любопытство - изменится ли Дима перед... Словом, я хотел
проверить, будет ли он так же сдержан, как и во время нашего прошлого
разговора, или близкое завершение полета сделает его чуть более
разговорчивым. Я снял трубку и позвал:
- Дима! Это Омон говорит. Возьми трубку.
Тут же я услышал в ответ:
- Слушай, перезвони через две минуты! У тебя радио работает? Включи
скорей!
Дима бросил трубку. Его голос был взволнованным, и я решил, что по
радио передают что-то про нас. Но "Маяк" передавал музыку - включив его, я
услышал затихающее дребезжание синтезатора; программа уже кончалась, и
через несколько секунд наступила тишина. Потом пошли сигналы точного
времени, и я узнал, что в какой-то Москве четырнадцать каких-то часов.
Прождав еще немного, я взял трубку.
- Слышал? - взволнованно спросил Дима.
- Слышал, - сказал я. - Но только самый конец.
- Узнал?
- Нет, - сказал я.
- Это Пинк Флойд был. "One of These Days".
- Неужто трудящиеся попросили? - удивился я.
- Да нет, - сказал Дима. - Это заставка к программе "Жизнь науки". С
пластинки "Meddle". Чистый андеграунд.
- А ты что, Пинк Флойд любишь?
- Я-то? Очень. Они у меня все собраны были. А ты к ним как
относишься?
Первый раз я слышал, чтобы Дима говорил таким живым голосом.
- В общем ничего, - сказал я. - Но только не все. Вот есть у них
такая пластинка, корова на обложке нарисована.
- "Atom Heart Mother", - сказал Дима.
- Эта мне нравится. А вот еще другую помню - двойную, где они во
дворе сидят, и на стене картина с этим же двором, где они сидят...
- "Ummagumma".
- Может быть. Так это, по-моему, вообще не музыка.
- Правильно! Говно, а не музыка! - рявкнул в трубке чей-то голос, и
мы на несколько секунд замолчали.
- Не скажи, - заговорил, наконец, Дима, - не скажи. Там в конце новая
запись "Saurceful of Secrets". Тембр другой, чем на "Nice Pair". И вокал.
Гилмор поет.
Этого я не помнил.
- А что тебе на "Atom Heart Mother" нравится? - спросил Дима.
- Знаешь, на второй стороне две таких песни есть. Одна тихая, под
гитару. А вторая с оркестром. Очень красивый проигрыш. Там
та-та-та-та-та-та-та-та там-тарам тра-та-та...
- Знаю, - сказал Дима. - "Summer Sixty Eight". А тихая - это "If".
- Может быть, - сказал я. - А у тебя какая пластинка любимая?
- У меня, знаешь ли, любимой пластинки нет, - надменно сказал Дима. -
Мне не пластинки нравятся, а музыка. Вот с "Meddle", например, нравится
первая. Про эхо. Я даже без слез слушать не могу. Со словарем переводил.
Аль-ба-трос над го-ло-вой, па-ра-рам па-рам со мной... And help me
understand the best I can...
Дима сглотнул и замолчал.
- А ты хорошо английский знаешь, - сказал я.
- Да мне в ракетной части уже говорили. Замполит говорил. Не в этом
дело. Я одной пластинки так и не нашел. В последний отпуск специально в
Москву ездил, четыреста рублей брал. Толкался, толкался - никто про нее не
слышал даже.
- А что за пластинка?
- Да ты не знаешь. Музыка к фильму. Называется "Забрийски поинт".
Зи-эй-би-ар-ай-эс-кей-ай-и. "Zabriskie Point".
- А, - сказал я. - Да она была у меня. Не пластинка только, а запись
на катушке. Ничего особенного... Дим, ты чего замолчал? Эй, Дима!
В трубке долго что-то потрескивало, а потом Дима спросил:
- На что она похожа?
- Да как объяснить, - задумался я. - Вот ты "Мор" слышал?
- Ну. Только не "Мор" а "More".
- Вот примерно такая же. Только там не поют. Обычный саундтрек.
Можешь считать, если "Мор" слышал, то ее тоже слышал. Типичные Пинки -
саксофон, синтезатор. Вторая сто...
В трубке бикнуло, и все вокруг заполнил рев Халмурадова:
- Ра, прием! Вы что там, блядь, базарите? Дел мало? Подготовить
автоматику к мягкой посадке!
- Да готова автоматика! - с досадой ответил Дима.
- Тогда начать ориентацию оси тормозного двигателя по лунной
вертикали!
- Ладно.
Я выглянул сквозь глазки лунохода в космос и увидел Луну. Она была
уже совсем рядом - картина перед моими глазами напоминала бы петлюровский
флаг, если бы ее верхняя часть была не черной, а синей. Зазвонил телефон.
Я взял трубку, но это опять оказался Халмурадов.
- Внимание! По счету три включить тормозной двигатель по команде от
радиовысотомера!
- Понял, - ответил Дима.
- Раз... Два...
Я бросил трубку.
Включился двигатель. Он работал с перерывами, а минут через двадцать
меня вдруг ударило плечом в стену, потом спиной в потолок, и все вокруг
затряслось от невыносимого грохота; я понял, что Дима ушел в бессмертие,
не попрощавшись. Но я не испытал обиды - если не считать нашего последнего
разговора, он всегда был молчалив и неприветлив, да и мне почему-то
казалось, что сутками сидя в гондоле своей межконтинентальной
баллистической, он понял что-то особенное, такое, что навсегда лишило его
необходимости здороваться и прощаться.
Момента посадки я не заметил. Тряска и грохот внезапно кончились, и,
выглянув в глазки, я увидел такую же тьму, как перед стартом. Сначала я
подумал, что произошло что-то неожиданное, но потом вспомнил, что по плану
я и должен был приземлиться лунной ночью.
Некоторое время я ждал, сам не зная чего, а потом зазвонил телефон.
- Халмурадов, - сказал голос. - Все в порядке?
- Так точно, товарищ полковник.
- Сейчас телеметрия сработает, - сказал он, - опустятся направляющие.
Съедешь на поверхность и доложишь. Только подтормаживай, понял?
И добавил тише, отведя трубку ото рта:
- Ан-де-храунд. Вот ведь блядь какая.
Луноход качнуло, и снаружи донесся глухой удар.
- Вперед, - сказал Халмурадов.
Это была, наверно, самая тяжелая часть моей задачи - нужно было
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [ 17 ] 18 19 20 21 22 23
|
|