Волоокая его Касатка оказалась на поверку не такой уж яловой, к зиме
отелилась и стала давать жирное молоко. Построился пятистенный дом с
четырьмя окнами по фасаду и красовался теперь на окраине села
чин-чинарем. Навырастало всякого в огороде, и полковник обзавелся
припасом, состоящим из солений, квашений и сушений, заполнивших
прохладный погребок.
покупки кое-какого инвентаря и мануфактуры.
полковника. Пока искали кузнеца, пока ковали, - в город добрались
только к ночи.
способом успел впитать там деревенское недоверие и опаску перед
городом и его жителями. Поэтому ли, по чему другому, но только Чук не
стал искать ночлега в городе, а сошел на окраине, в слободе.
угол на солому свой армяк, накрылся рогожей и принялся угреваться,
поджимая всеми частями тела к животу и туда же пригибая голову в
надвинутом на уши малахае.
из-под его боков и сам он колышется, как на мелкой волне. Ощущение
было столь необычным, что неустрашимый полковник похолодел и сердце
его ушло в пятки.
привстал и напряг свои всевидящие глаза, он с ужасом обнаружил под
собой шевелящийся ковер из крысиных спин.
наблюдать крыс, напрягая воспаленные глаза и борясь с омерзением.
устали сновали вокруг, без конца чем-то хрустели, чавкали и даже
хрюкали, пожирая что-то подобно свиньям. Иногда они, дробно грохоча по
доскам, проносились под самым носом у полковника по каким-то своим
делам, шумно волоча голые хвосты и спесиво его не замечая.
коллективной заботы лежала на их мерзких, устремленных вперед, мордах.
И еще Чук решительно убедился, что в крысах было очень много от
свиней. Разница была в величине, и в том, что у хавроний хвосты
скручены были в узелки. Даже цвет, как ни странно, почти совпадал.
примитивными инстинктами, но по прошествии небольшого времени Чук
понял - вся эта возня имеет организованный вид. Самым же интересным
было зрелище, увиденное полковником, когда уж ум его и зрение стали
меркнуть от впечатлений и бессонницы.
стадом метались по амбару, будто объятые паникой. Постепенно
направление их беготни сомкнулось в круг. Топот сотен лап создавал
ровный гул. Казалось, что вращается гигантский диск и если на него
опустить граммофонную иглу, зазвучит какая-нибудь оглушительная и
наглая мелодия.
среди которых резко выделялся вожак, руководивший ими. Он был покрепче
прочих, позубастее, щетина его стояла торчком, а хвост, как длинная
меткая плеть далеко доставал по головам зазевавшихся и непослушных.
толкали, иногда довольно сильно, как бы принуждая двигаться в общем
направлении. От этих толчков окруженцы отлетали к своему вожаку,
переворачиваясь и иной раз истекая кровью.
счет перебежчиков, которое понеслись с основным стадом, более всех
огрызаясь на своих бывших товарищей.
еще пытался задержать последнего сообщника, прищемив ему лапой хвост,
но тот, безумно выкатив глазки, забился судорожно, затем обернулся и
мигом перегрыз собственный хвост, вслед за чем опрометью кинулся в
общий строй, вычеркивая по доскам кровавые зигзаги.
на бегу то хвостом, то когтем, а то и зубом. Но эти мелкие
неприятности исчислялись сотнями в минуту, так что на бунтаре очень
скоро не осталось живого места. Вскоре он стал заваливаться на бок,
потом замечательный хвост его, подрубленный чьим-то резцом, перестал
служить, а вскоре и вовсе отлетел в сторону.
еще продолжалась омерзительная возня, потом усталая, но довольная
крысня разбрелась по сторонам и углам амбара, оставив на полу чистое
место...
повыше, и измученный, заснул.
сновидением, полковнику приснился кошмар, причем кошмар этот
просматривался под видом кинофильма, как бы на экране.
крысиные стаи. Стаи эти шли плотными прямоугольниками посреди улиц.
Над ними реяли неопределенного цвета знамена и штандарты.
глаза и рты. Те, что были дома, запирались на все засовы, но покоя не
находили и вздрагивали всякий раз, как только слышали маленький шорох.
На трибуне, схватив рукой поручень, находился приземистый,
неопределенного вида субъект с острым лицом и пронзительно пищал,
непрерывно стуча сухим кулаком по бочке, которую в конце-концов
расколотил в щепки.
титры, из которых выходило, что многолетней борьбой угнетенное
крысиное сословие добилось наконец принадлежащего ему по праву,
равного с людьми положения и даже власти, что совершенно естественно и
законно, так как им, крысам, снизу объективно виднее, что к чему и как
сделать всех счастливее. Последние слова заглушены были всеобщим
визгом и шлепаньем хвостов оземь. Мотались штандарты. Крысы, влезая
друг на друга, образовывали горы и пирамиды с водруженными серыми
флагами и так двигались мимо трибун, демонстрируя энтузиазм.
выронил из штанов длинный хвост, который действуя собственными силами
тут же скрылся назад.
которые озабоченно перетаскивали куда-то связки огромных крысиных
хвостов из резины, рулоны плакатов, вороха листовок. Личности развязно
ввинчивались в группы людей и приклеивали на заборы, двери и прямо на
спины не успевших увернуться граждан, плакаты с изображением
остролицего и невнятным текстом. Действуя таким образом. они мигом
заклеили все своей серой агитацией.
двигавшиеся немного боком, держа у грудей в обеих руках сумочки и
выказывавшие из-под коротких шубок длинные гуттаперчевые хвосты. Вид
их был чрезвычайно скромен, брусничные глазки потуплены, все до тех
пор, пока кто-нибудь не наступал неловко на украшение. Тут же
скалились блестящие зубы, глазки выкатывались наружу и неслась
отборная ругань, сопровождаемая слюнными брызгами.
предъявлен был публике при помощи показа мод.
сопровождении музыки, оглушительной и наглой.
впитанную еще с молоком матери, а тут и вовсе выходила какая-то
мерзость и дрянь.
которой никак нельзя было допустить присутствия совести или стыда. У
всех были круглые брусничные, прикрытые тонкой пленкой, глазки и
устремленные вперед лица. Глядя в их сторону, сразу хотелось сплюнуть
и утереть губы. Полковник несколько раз это сделал, оплевал все кругом
себя, но легче не стало.
замши, такие же головные уборы и накладные резиновые хвосты.
причем сдачу с денег давали новыми, гадкими, насусленными деньжонками,
с неразборчивой цифирью и невнятным достоинством.
понял, но разглядел по бокам портреты остролицего и места для водяных
знаков.
новых деньжат, мигом окружались крысами, и, видя под ногами
разгоняющийся крысиный круг, спешили с приобретением и, получив сдачу,
обзаводились серой насусленной валютой.