Чтение 17–й страницы книги ~Гадкие лебеди~

- А разве вы их не обижаете?

- Пока нет. Пока даже наоборот.

- Ну, тогда все в порядке, - сказал Голем и поднялся. - Тогда
поехали.

Виктор вытаращил глаза.

- Куда поехали?

- В санаторий. Я еду в санаторий, вы, я вижу, тоже собираетесь в
санаторий, а вы, Павор, ложитесь в постель. Хватит распространять грипп.

Виктор посмотрел на часы.

- Не рано ли? - сказал он.

- Как угодно. Только имейте в виду, с сегодняшнего дня автобус
отменили. За нерентабельностью.

- А может быть, сначала пообедаем?

- Как угодно, - повторил Голем. - Я никогда не обедаю. И вам не
советую.

Виктор пощупал живот.

- Да, - сказал он. Потом он посмотрел на Павора. - Поеду, пожалуй.

- А мне-то что? - сказал Павор. Он был обижен. - Только книжек
привезите.

- Обязательно, - пообещал Виктор и стал одеваться.

Когда они влезли в машину, под сырой брезент, в сырой, провонявший
табаком, бензином и медикаментами кузов, Голем сказал:

- Вы намеки понимаете?

- Иногда, - ответил Виктор. - Когда знаю, что это намеки. А что?

- Так вот, обратите внимание: намек. Перестаньте трепаться.

- Гм, - пробормотал Виктор. - И как прикажете это понимать?

- Как намек. Перестаньте болтать языком.

- С удовольствием, - сказал Виктор и замолчал, раздумывая.

Они пересекли город, миновали консервную фабрику, проехали пустой
городской парк - запущенный, низкий, полусгнивший от сырости, промчались
мимо стадиона, где полосатые от грязи "Братья по разуму" упорно лупили
разбухшими бутсами по разбухшим мячам, и выкатили на шоссе, ведущее к
санаторию. Вокруг, за пеленой дождя, лежала мокрая степь, ровная, как
стол, когда-то сухая, выжженная, колючая, а теперь медленно превращающаяся
в топкое болото.

- Ваш намек, - сказал Виктор, - напомнил мне один разговор - мой
разговор с его превосходительством господином референтом господина
Президента по государственной идеологии... Его превосходительство вызвал
меня в свой скромный кабинет - тридцать на двадцать - и осведомился:
"Виктуар, вы хотите по-прежнему иметь кусок хлеба с маслом?" Я,
естественно, ответил утвердительно. "Тогда перестаньте бренчать!" -
гаркнул его превосходительство и отпустил меня мановением руки.

Голем ухмыльнулся.

- А чем вы, собственно, бренчали?

- Его превосходительство намекал на мои упражнения с банджо в
молодежных клубах.

Голем покосился на него прищуренными глазами.

- Почему вы, собственно, так уверены, что я не шпик?

- А я в этом не уверен, - возразил Виктор. - Просто мне наплевать.
Кроме того, сейчас не говорят "шпик". Шпик - это архаизм. Сейчас все
культурные люди говорят "дятел".

- Не ощущаю разницы, - сказал Голем.

- Я практически тоже, - произнес Виктор. - Итак, не будем болтать
языком. Ваш пациент выздоровел?

- Мои пациенты никогда не выздоравливают.

- У вас прекрасная репутация. Но я-то спрашиваю про того беднягу,
который угодил в капкан. Как его нога?

Голем помолчал, а потом сказал:

- Которого из них вы имеете в виду?

- Не понимаю, - сказал Виктор. - Того, естественно, который попал в
капкан.

- Их было несколько, - сказал Голем, глядя на дорогу. - Один попал в
капкан, другого вы тащили на спине, третьего я увез на машине, а из-за
четвертого вы давеча затеяли безобразную драку в ресторане.

Виктор ошеломленно молчал. Голем тоже молчал. Он очень ловко вел
машину, огибая многочисленные выбоины на старом асфальте.

- Ну, ну, не напрягайтесь так, - сказал он наконец. - Я пошутил. Он
был один. И нога его зажила в ту же ночь.

- Это тоже шутка? - осведомился Виктор. - Ха-ха-ха, теперь я понимаю,
почему ваши больные никогда не выздоравливают.

- Мои больные, - сказал Голем, - никогда не выздоравливают по двум
причинам. Во-первых, я, как и всякий порядочный врач не умею лечить
генетические болезни. А во-вторых, они не хотят выздоравливать.

- Забавно, - пробормотал Виктор. - Я уже столько наслушался об этих
мокрецах, что теперь, ей богу, готов поверить во все: и в дожди, и в
кошек, и в то, что раздробленная кость может зажить за одну ночь.

- В кошек? - спросил Голем.

- Ну да, - сказал Виктор. - Почему в городе не осталось кошек?
Мокрецы виноваты. Тэдди от мышей пропадает... Вы бы посоветовали мокрецам
вывести из города заодно и мышей.

- А ля гаммельнский крысолов? - сказал Голем.

- Да, - легкомысленно подтвердил Виктор. - Именно а ля. - Потом он
вспомнил, чем кончилась история с гаммельнским крысоловом. - Ничего
смешного тут нет, - сказал он. - Сегодня я выступал в гимназии, видел
ребятишек. И видел, как они встречали какого-то мокреца. Теперь я
нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный день на городскую площадь
выйдет мокрец с аккордеоном и уведет ребятишек к черту на рога.

- Вы не удивитесь, - сказал Голем. - А еще что вы сделаете?

- Не знаю... Может быть, отберу у него аккордеон.

- И сами заиграете?

- Да, - вздохнул Виктор. - Это верно. Мне этих детей увлечь нечем,
это я понял. Интересно, чем они увлекают? Вы ведь знаете, Голем.

- Виктуар, перестаньте бренчать, - сказал Голем.

- Как угодно, - сказал Виктор. - Вы очень старательно и более или
менее ловко уклоняетесь от моих вопросов. Я это заметил. Глупо. Я все
равно узнаю, а вы потеряете возможность придать выгодную вам эмоциональную
окраску этой информации.

- Сохранение врачебной тайны! - изрек Голем. - И потом, я ничего не
знаю. Я могу только догадываться.

Он притормозил. Впереди, за вуалью дождя, появились какие-то фигуры,
стоящие на дороге. Три серые фигуры и серый дорожный столб с указателями:
"Лепрозорий - 6 км" и "Сан. "Теплые ключи" - 2,5 км". Фигуры отступили на
обочину - взрослый мужчина и двое детей.

- А ну-ка остановитесь, - сказал Виктор, сразу охрипнув.

- Что случилось? - Голем затормозил.

Виктор не ответил. Он смотрел на людей у столба, на рослого мокреца в
тренировочном костюме, пропитанном водой, на мальчика, который тоже был
без плаща, в промокшем костюмчике и в сандалиях, и на девочку, босую, в
платье, облепившем тело. Затем он рывком распахнул дверцу и выскочил на
дорогу. Дождь и ветер ударили ему в лицо, он даже захлебнулся, но не
заметил этого. Он ощутил приступ нестерпимого бешенства, когда хочется все
ломать, когда еще осознаешь, что намерен делать глупости, но это сознание
только радует. На негнущихся ногах он подошел вплотную к мокрецу.

- Что здесь происходит? - выдавил он сквозь зубы. А потом девочке,
глядевшей на него с удивлением: - Ирма, немедленно иди в машину! - А потом
снова мокрецу: - Черт бы вас побрал, что это вы делаете? - И снова Ирме: -
Ирма, в машину, кому говорят?

Ирма не двинулась с места. Все трое стояли, как прежде, глаза мокреца
над черной повязкой спокойно помаргивали. Потом Ирма сказала с непонятной
интонацией: "Это мой отец", и он вдруг сообразил, спинным мозгом
почувствовал, что здесь нельзя орать и замахиваться, нельзя угрожать,
хватать за шиворот и тащить... и вообще нельзя беситься. Он сказал очень
спокойно:

- Ирма, иди в машину, ты вся промокла. Бол-Кунац, на твоем месте я бы
тоже пошел в машину.

Он был уверен, что Ирма послушается, и она послушалась. Не совсем
так, как ему хотелось бы. Нет, не то, чтобы она хотя бы взглядом испросила
мокреца разрешения уйти, но осталось такое впечатление, будто что-то было,
некий обмен мнениями, какое-то краткое совещание, в результате которого
вопрос был решен в его пользу. Ирма задрала нос и направилась к машине, а
Бол-Кунац сказал вежливо:

- Благодарю вас, господин Банев, но право, я лучше останусь.

- Как хочешь, - сказал Виктор.

Бол-Кунац его мало волновал. Сейчас нужно было что-то сказать этому
мокрецу на прощание. Виктор заранее знал, что это будет нечто глупое, но
что делать? - уйти просто так он не мог. Из чисто престижных соображений.
И он сказал:

- Вас, милостивый государь, - сказал он надменно, - я не приглашаю.
Вы здесь, по-видимому, чувствуете себя как рыба в воде.

Затем он повернулся, и, отшвырнув воображаемую перчатку, зашагал
прочь. "Произнеся эти слова, - с отвращением думал он, - граф с
достоинством удалился..."

Ирма, забравшись с ногами на переднее сидение, отжимала косички.
Виктор пролез назад, покряхтывая от стыда, и, когда Голем тронул машину,
сказал:

- Произнеся эти слова, граф удалился... Просунь сюда ноги, Ирма, я их
разотру.

- Зачем? - с любопытством спросила Ирма.

- Воспаление легких получить хочешь? Давай сюда ноги!

- Пожалуйста, - сказала Ирма и, скособочившись на сидении, просунула