эти уголовные романсы? Со студенческой скамьи, заметьте! Уголовников
боимся и ненавидим, а романсы поем ну прямо-таки с наслаждением!.. А это
потому, братец, что у нас народ такой: одна треть у нас уже отсидела,
другая треть - сидит, а третья - готова сесть по первому же распоряжению
начальства... Начальство не трогай! Начальство это - святое. "Нет ничего
для нашего начальника обременительнее, как ежели он видит, что пламенности
его положены пределы!"...)....
нас с Лариской - разразись: "Во Францию два гренадера..." И Сема не чинясь
встает и разражается. Голос его гремит так, что колыхается матерчатый
абажур, а шея его раздувается и делается кирпично-красной. И все
наслаждаются, - кроме Виконта, который терпеть не может громких звуков
вообще......
слон. И важный, как верблюд. Знаете кто он теперь? Замзавгороно! Врешь!..
Клянусь!.. Господи! Толька - завгороно! Вы помните: "Форест, форест,
форест"?.. Еще бы не помнить! И - хором в три глотки:
винтер, винтер... Он зе миддле оф зе роуд стэйс Иван Сусанин.
Немецко-фашистская гидра камз.
Юнион!!!"...
все и плевать! Все как-нибудь обойдется и устроится... Нет, не все. Я с
чем угодно могу смириться. С чем угодно. Пусть они жрут, хапают, пусть
награждают друг друга и прославляют, пусть хоть лопнут от почестей. Но -
ложь, ложь! Ведь в каждом же слове - ложь, в каждой газете - ложь,
включаешь телек - ложь, открываешь любую книжку - ложь. Ложь, одна только
ложь, голая ложь, и ничего, кроме лжи!.. Нет уж, голубчики мои, голубочки!
Первое, что надо сделать в этом нужнике - объявить свободу информации. Все
заглушки, все затычки, все забитые отдушины - настежь!.. Все знаю, и без
вас: пять лет у нас все это дерьмо будет утекать через стоки, и еще пять
лет мы должны будем чистить все, и драить, и отдирать, а потом пятнадцать
лет еще учиться в унитаз гадить, в унитаз, совковое твое рыло, в унитаз, а
не рядом... Но первое - отдушину, окна распахнуть, от вони этой хоть
чуточку самую продохнуть - без ЭТОГО ничего не будет! И никогда!.. Ну,
чего ты разорался, как больной слон?.. А, да перестань ты осторожничать,
Виконт, смотреть на тебя тошнит, ей-богу - вот уж, извини, обосрался - на
всю оставшуюся жизнь... Ребята, ладно, бросьте, а эту вы помните:
ее Сашка откуда-то принес, еще в Университете. Да-а, Сашка ты, Сашка. До
чего же жалко его, ведь талантище был!.. Э, господа! Я же новую порцию
"рассыпанного жемчуга" притаранил... Давай! Народ любит "рассыпанный
жемчуг"... "На поле брани слышались крики раненых и стоны мертвецов..."
Здрасьте! Сто лет назад уже было! Старьем кормишь, начальник, не
уважаешь... "Он подвел ее к кушетке и сел на нее..." Расстрелять!.. Нет,
почему же, вполне... Подождите, вот еще: "Под кроватью лежал труп и еще
дышал. Рядом рыдала трупова жена, а брат трупа находился в соседней
комнате без сознания..." Это - да, недурно! Молодца! Хвалю... Вот еще про
труп: "Утром на пляже был обнаружен свежий труп. Труп состоял из девушки
прекрасной красоты..." Га-га-га!... Виконт, а помнишь инвентарную опись, в
пенджикентском музее: "Пункт десятый. Картина неизвестного художника.
Олень, убегающий из Сталинабадской области..." Га-га-га... "Пункт пятый.
Кинжал охотничий в ножнах. Кинжал утерян, ножны не от него..." Мальчики,
помогите стол разобрать, будем сейчас пить чай... Правильно! Будем пить
чай с блюдца и петь народные песни - это будет у нас чистая, трезвая,
истинно русская жизнь! "По реке плывет топор с острова Неверова. И куда же
ты плывешь, железяка херова?.." О, этот яркий солнечный мир частушки -
абстрактный, словно живопись Сальвадора Дали: "На горе стоит кибитка,
занавески новеньки. В ней живет интеллигент, его дела фуевеньки!.."
Слушайте, что это у вас за манера образовалась - материться при
женщинах?.. А это такая новейшая московская манера: целоваться при встрече
и материться при женщинах... И через посредство женщин!.. То есть как это?
Ну, когда женщины сами матерятся... Семен, Семка! А ну давай грянем
мамину, любимую:
Да! Как вы с ней, бывало, на два голоса! А?..
разве наши, нынешние, такое могут?.. Куда им! Не та школа...
обратился к шоферу с историческим вопросом:
Виконтом и тихонько выводили - с чувством глубокого удовлетворения:
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. У него, бывало, и раньше побаливала печенка - на Кавказе
однажды так схватило, что он не чаял живым остаться, - однако все
кончалось до сих пор без тяжелых последствий. Английская соль помогала,
нош-па, а еще он приспособился сахарный песок жрать во время приступов.
Мама сказала как-то: "Печенка сладкое любит", вот он и взял в обыкновение,
- как прихватит (после выпивки, после жирного-жареного, а иногда и просто
так, без какой-либо определенной и ясно видимой причины), прихватит его,
бывало, так он всю ночь сидит, скрючившись, читает что-нибудь, не
требующее ясных мозгов, пьет слабый чай и заедает сахарным песком. К утру
обычно отпускало, и можно было жить дальше, придерживаясь, по возможности,
какой-никакой диеты.
через неделю. Болело не так чтобы очень уж сильно (на Кавказе было
пострашнее), но зато - непрерывно, упорно и как-то совсем уж безнадежно.
Грызло - молча и страшно.
врача, он все надеялся, что как-нибудь обойдется. Однако же - никак не
обходилось.
Афанасьев Роман
Маккэфри Энн
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Майер Стефани
Никитин Юрий