инстинкты, а обыкновенная холодная вода - это было как раз то, что нужно.
Я полез в воду, не раздеваясь, и лег. Мне сразу стало легче. Я лежал на
спине, на лицо мне сыпались брызги, и это было необычайно приятно. Здесь
было совсем темно, сквозь ветки и воду просвечивали неяркие звезды, и было
совсем тихо. Несколько минут я почему-то следил за звездой поярче,
медленно двигавшейся по небу, пока не сообразил, что это ретрансляционный
спутник "Европа", и подумал, как это далеко отсюда, и как это обидно и
бессмысленно, если вспомнить безобразную кашу на площади, отвратительную
ругань и визг, мокротное харканье газовых бомб и тухлую вонь,
выворачивающую наизнанку желудок и легкие. Понимая свободу как
приумножение и скорое утоление потребностей, вспомнил я, искажают природу
свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек
и нелепейших выдумок... Бесценный Пек обожал цитировать старца Зосиму,
когда кружил с потиранием рук вокруг накрытого стола. Тогда мы были
сопливыми курсантами и совершенно серьезно воображали, будто такого рода
изречения годятся в наше время лишь для того, чтобы блеснуть эрудицией и
чувством юмора...
поспешил выбраться из воды, потом принялся плескаться, ненадолго совсем
затих и вдруг разразился бранью.
стервы... По живым людям! Гиены вонючие, пархатые суки... Слегачи
образованные, гады... - Он снова яростно отхаркивался. - Свербит у них в
заднице, что люди развлекаются... На щеку наступили, сволочи... - Он
болезненно охнул в нос. - Провались они с этой дрожкой, чтобы я туда еще
раз пошел...
различал во мраке его шатающуюся фигуру. Он тоже меня заметил.
плюхнулся. - Он прошлепал ко мне и присел рядом. - Болван какой-то на щеку
наступил, - сообщил он.
пулеметы.
по дешевке, всего семьсот крон... Чего им надо, вот что я не понимаю!
разговор...
не били? Еще как били! Да, видно, мало... Их надо было в землю вбить, с
пометом ихним вместе, а мы прозевали... А теперь, они нас бьют. Народ
мягкий стал, вот что я тебе скажу. Всем на все наплевать. Отбарабанил свои
четыре часика, выпил - и на дрожку, и бей ты его хоть из пушки. - Он в
отчаянии хлопнул себя по мокрым бокам. - Ведь были же, говорят, времена! -
завопил он. - Ведь пикнуть же не смели! Чуть из них кто вякнет - ночью к
нему в белых балахонах или там в черных рубашках, дадут в зубы с хрустом и
в лагерь, чтобы не вякал... В школах, сын рассказывает, все фашистов
поносят: ах, негров обижали, ах, ученых совсем затравили, ах, лагеря, ах,
диктатура! Да не травить надо было, а в землю вбивать, чтобы на развод не
осталось! - Он с длинным хлюпаньем провел ладонью под носом. - Завтра на
работу с утра, а мне всю морду свезло... Пойдем выпьем, а то еще
простудимся...
были подавлены, как-то смущены и мрачно хвастались друг перед другом
синяками и ссадинами. Несколько девушек в одних трусиках, сгрудившись
вокруг электрокамина, сушили юбки - их платонически похлопывали по голому.
Мой спутник сразу пролез в толпу и, размахивая руками и поминутно
сморкаясь в два пальца, стал призывать "вколотить их, сволочей, в землю по
самые уши". Ему вяло поддакивали.
гавайку и подсел к камину. Бармен поставил передо мной стакан и снова
вернулся за стойку к пухлому журналу - решать кроссворд. Публика
разговаривала.
маленькие, ей-богу... Добро только портят.
гадость.
говорит, папа, синий был, как покойник, и очень уж страшный, а ей всего-то
десять лет, каково мне было в глаза ей смотреть, а?..
из четырех букв, это что?
то-то...
несет со стеклами. Мы его ка-ак взяли - и с моста. С очками вместе и с
трубой, только ногами дрыгнул... А потом Ноздря прибегает, в сознание его,
значит, привели, посмотрел с моста, как тот булькает. Ребята, говорит, да
вы что, пьяные? Это же совсем не тот, я этого, говорит, в первый раз
вижу...
шляться...
произведение из семи букв? "Книжка", что ли?..
помню, мы с пакгаузов удирали, - ну, знаете, там еще теперь фабрику
строят, и вот двое остались прикрывать. Между прочим, никто их не просил,
вызвались исключительно сами. А потом вернулись мы, а они висят рядышком
на мостовом кране, голые, и все у них калеными щипцами повыдергано. Вот
так, понял? А теперь, я думаю: где остальные двое сегодня, скажем, были?
Может, они меня же слезогонкой угощали, ведь такие могут вполне...
наверное, все починили...
столик и стал смотреть, как в углу два изысканно одетых пожилых господина
тянут через соломинку коктейль. Они сразу бросались в глаза - оба,
несмотря на очень теплую ночь, в строгих черных костюмах и при черных
галстуках. Они не разговаривали, а один все время поглядывал на часы.
Потом я отвлекся. Ну, доктор Опир, как вам показалась эта дрожка? Вы были
на площади? Да нет, вы, конечно, не были. А зря. Интересно было бы знать,
что вы об этом думаете. Впрочем, черт с вами. Какое мне дело до того, что
думает доктор Опир? Что я сам об этом думаю? Что ты об этом думаешь, ты,
высококачественное парикмахерское сырье? Скорей бы акклиматизироваться. Не
забивайте мне голову индукцией, дедукцией и техническими приемами. Самое
главное - побыстрей акклиматизироваться. Почувствовать себя своим среди
них... Вот все они опять пошли на площадь. Несмотря на то, что произошло,
они все-таки снова пошли на площадь. А у меня нет, ну, ни малейшего
желания идти на эту площадь. Я бы с удовольствием пошел сейчас домой и
опробовал бы свою новую кровать. А когда же к рыбарям? Интели, "Девон" и
рыбари. Интели - видимо, это местная золотая молодежь? "Девон"... "Девон"
надо иметь в виду. Вместе с Оскаром. Теперь рыбари...
не шепотом объявил один из черных костюмов.
не осуждаю Карагана.
свой пай. Джентльмен так не поступил бы.
директор-распорядитель. Отсюда и мелочность, и меркантильность, и
некоторая, я бы сказал, мужиковатость...
вижу оснований, почему бы нам не заниматься этим. Старое Метро - это
вполне респектабельно. Уайлд элегантнее Нивеля, но мы же не отказываемся
на этом основании от Нивеля...
выходу - элегантные, спокойные, снисходительно-высокомерные. Это было
удивительной удачей. Я громко зевнул и, проговорив: "На площадь пойти...",
последовал за ними, раздвигая табуретки. Улица была еле освещена, но я
сразу увидел их. Тот, что шел справа, был пониже, и, когда они проходили
под фонарями, было видно, что волосы у него мягкие и редкие. По-моему, они
больше не разговаривали.