и придавая форму пространству. Благодаря ему Вилли хоть что-то разглядел,
без него в комнате царила бы кромешная тьма. В окно, напротив, подняв
глаза, Вилли разглядел темную плоскость стены небоскреба, усыпанную
многочисленными белыми и желтыми пятнами, квадратными и прямоугольными -
освещенными окнами. Блестки звезд слабыми искорками мерцали выше, под
самым верхним краем окна комнаты, в которой Вилли валялся в мягкой
постели. Из чего пленник заключил, что комната эта находится
высоко-высоко, быть может, на последних этажах этого здания, иначе
звездных блесток он бы не увидел вообще. Соседний же небоскреб был чуть
выше. Эх, вы, проклятущие, думал Вилли, отчаянно дергая ногами и с
ненавистью вперившись взглядом в стену за окном, проткнутую
многочисленными световыми дырками. Захватили весь Город, житья из-за вас
нету людям...
Вилли едва не потерял сознание от боли и решил передохнуть, чтоб не
сдохнуть совсем. Возобновлять свои освободительные попытки пленник
намеревался в обязательном порядке, думал только об одном. Покуда патлатые
твари не начали с ним производить свои жуткие эксперименты, о которых
рассказывали и папаша, и Фредди, и прочие люди, покамест нонки не
превратили его в раба, одного из тех, несчастье наблюдать за которыми
Вилли имел уже не раз... надобно поспеть смыться подальше. Или сдохнуть.
Существует ли в реальности Квартал Спасения, Вилли не уверен, но в любом
случае - лучше подохнуть где-нибудь в подземке, по кускам крысам на жратву
разорваться, чем остаться у нонок и превратиться в выпердка.
безжалостно, комок расплывался горячими щупальцами, сжал голову: вот-вот
лопнет!.. И в конце концов Вилли капитулировал, и вновь провалился во мрак
беспамятства, из которого выползал в эту комнату с мягкой постелью...
возвращении в комнату, на постель. - Накачай стимулятором, мне квелый
комок боли не нужен! - вторые слова, услышанные пленником. - Чтобы готов
был через полчаса! - третьи.
привыкла командовать, а не подчиняться.
бросала приказы. Вероятно, та, которой приказывали. Вилли чуть-чуть
приподнял веки и сквозь бахрому ресниц смутно разглядел нонку, возящуюся с
узлами у изножия постели. Рослая блондинка, патлатая причем, продолжала
бормотать что-то себе под нос, неразборчиво. За окном сиял солнечный свет.
"Хоть ЕГО они у нас не украли!", - неожиданно подумал Вилли. Ночь
миновала. Ноночьего комбеза на патлатой твари не было, только узенькие
черные шорты и непременный кожаный пояс. Растянувшийся в прыжке кошачий
силуэт, выгравированный на серебристой пряжке ремня, Вилли разглядел, чуть
шире приоткрыв глаза. Нонка, стерва, уловила движение век...
погоди, я тебя распутаю и немножко подкормлю...
крови в голову. Ну же, развязывай скорее, тварь патлатая, с тобой одной я
живо управлюсь!..
захватнические мысли пленника. Он скривился, словно проглотил гнилой кусок
мяса. Разочарование остро заточенным лезвием полоснуло сердце. - Толку не
будет, а больно будет сильно, гарантирую!..
слыхал. Лопоухий Боб раз говорил: "Наскочила из-за угла, я ее хвать за
горло, а она шмыг вбок, и поминай как звали, будто почуяла, что я за горло
хватану, а не пулю в глаз всажу... Я за ней, она спиной к стенке, и в
стойку, а я ж все боеприпасы расстрелял, выбору нет - клинками да голыми
руками ее мочить... А она, тварь, чует будто, блокирует выпады... Едва
выскочил тогда, парни, Лысый Мик с Братом Джо случились, пристрелили
сучку, я не последний рукопашный боец, вы знаете, но она, стерва, меня
одолела бы..."
физиономию чуть ли не вплотную к лицу Вилли. Обдала незнакомым, но
приятным до странности ароматом. Это изо рта у ней смердит, думал пленник,
крепко-накрепко зажмуриваясь, чтобы не видеть огромных глазищ ненавистной
твари, синих, как новые джинсы, и таких же ослепительно сияющих, сулящих
удобство и защиту от холода обладателю... тепло, вкусную еду, безопасный
сон, ласку и нежность, обволакивающие мягкими волнами, гладящие по груди,
и ниже, ниже... "ПОШЛА ПРОЧЬ, дерьма кусок!!!", - в отчаянии взвыл Вилли
мысленно, закрыл глаза и в воображении как бы оттолкнул нонку, обеими
руками ударив в морду. Обволакивающее теплом и лаской ощущение тут же
улетучилось. Но от ее дыхания брони не существовало, чего-то подобного
векам в носу, и оно, горячее и ароматное, раскаленными толчками жгло щеки
пленника; вышибало ознобную испарину на его лоб. Если она меня поцелует, в
паническом ужасе подумал Вилли, постараюсь укусить мощно, вопьюсь
намертво, чтоб губу оторвать!..
Или узнала. Как это там у них, телепаток чертовых, зовется?..
Вилли почувствовал облегчение, будто на голову ему падала змея и уже
приблизила жало к глазам, но вот, к счастью, удалось гадину ползучую
смахнуть с макушки...
госпожи, но она отдаст лишь после проверки, к сожалению... Ты злой и
грязный щенок, но ты мне нравишься, малыш... И ты узнаешь еще... сияние
моих глаз...
состоянии - ни физиологически, ни морально. Желая от жизни лишь одного -
смерти как избавления, - он распахнул глаза, выдернул ступни из ослабевших
пут и успел неуклюже вскочить, пронзаемый жуткой болью, едва не рухнувший
навзничь, вопящий: - А пулю тебе в глаз, вражина проклятая!!! Вилли, сын
Квайла и брат Фредди-Нонкоруба, скорее подохнет, чем ляжет на нонку!!!
жаль, клинка нет, я бы тебя разделал, как брат учил!.. Но я тебя, тварь, и
голыми руками...
заливисто заржала. Ладони уперла в бока, морду запрокинула, сиськи
трясутся, кожа на животе пульсирует... В КАДЫК ВЦЕПЛЮСЬ!!! Злобное желание
пронзило пленника, но не навылет: застряло в мозгу, заклинило прочие
помыслы. ЗУБАМИ ЗАГР-РЫЗУ... От нестерпимой боли шатаясь, как флагшток на
ветру, с примотанными к туловищу руками, Вилли потащился в обход кровати,
чтобы впиться зубами в шею нонки, во-он в ту пульсирующую жилку,
вздувшуюся под кожей... Он уже ничего не соображал. Страстное желание
ощутить во рту вкус ноночьей крови, если у нее есть кровь! растерзать в
мельчайшие кусочки всю эту тварь, от пяток до патл и синих глазищ,
затопило потоком бешенства голову, и без того распираемую, звенящую
неистовой болью, от беспощадных болевых пинков, наносимых свежей раной...
упругое сопротивление прокусываемой ноночьей плоти. Это сладострастное
ощущение Вилли в тот раз не испытал; но силу удара патлатой стервы
почувствовал в полный рост, заполучил в полнейшем объеме поставок, как
говаривал папашка в свое время: нонка, не прекращая весело хохотать,
молниеносно выбросила вперед ногу и засадил носком сапога Вилли по
лодыжке. Знала, куда вцелить: кости не перешибла, но боль причинила
адскую. Как гарантировала. Даже на минуту исчезли болевые эпицентры в
голове и груди - так зверски засандалила, сволочь... Подрубленный, пленник
опрокинулся на постель, и не провалился в болевой обморок, не рухнул во
мрак беспамятства лишь потому, что упал на мягкое, а ударила чертовка не в
голову и не в грудину, а по неискалеченной ноге.
развороченной постели. - Загр-р-р-р-рызу-у-у-у-у... - он запнулся,
задохнувшись от толчка головной боли, и зашипел из последних сил: -
Шш-ш-ш-ш-шлюха гряз-зная... - так тоже в свое время величал нонок папаша.
родителя, видно... Вот бы госпожа его мне подарила...
пленника, при этих ноночьих словах едва не одолела его. Тошнотворный ком
победоносно и неудержимо полез на волю, но - блевать при нонке Вилли
посчитал ниже своего мужского достоинства, и невероятным, просто-таки
вселенским усилием воли сдержал спазматический позыв кишок. Как ему это
удалось, Вилли до смерти не узнает. И тут же, вприкуску, судорожно
засигналил гибнущий от переполнения мочевой пузырь.
злобным упоением пленник, сотрясаемый корчами.
подам...
- В пасть себе, сука!! Лопну лучше, вам не достанусь...
тяжелым сапогом, и в комнату, где помирал от боли, унижения и
невозможности облегчиться четырнадцатилетний пленник, созерцаемый патлатой
тюремщицей, ворвалась еще одна нонка, в которой Вилли, несмотря на
тускнеющее сознание, мигом признал рыжеволосую стерву из патруля,
захватившего его в подземке, ту самую, с которой у него возникла безумная
обоюдная страсть с первых минут знакомства. По милости которой он торчит в
этой комнате...