километра пешком, как кинопленку, покрутив несколько раз в своем сознании
трагические картины и печальные мысли последних двух месяцев. Первая
половина июня была достаточно теплой, и купальный сезон начался сравнительно
рано. Однако народу на пляже было мало, и Саша без труда нашел себе место.
Пляж был почти не благоустроен: две беседки под крышей, да несколько обычных
лавочек были разбросаны тут и там без всякого порядка и плана. Небольшая
зеленая палатка, построенная некогда с выдумкой и искусством, по-видимому,
многие годы не работала и имела запущенный вид. Берег был пологий и
песчаный, а в метрах пятидесяти от воды поднимался крутым яром, заселенным
полосой хвойного леса. В воду лезть не хотелось и Саша расположился на
лавочке с усилием сосредоточив свои мысли на вопросе о пользе купания и
солнечных ванн. Но этот медицинский экскурс продолжался недолго. Мышление
упорно стремилось к событиям вчерашнего вечера и при малейшей оплошности
внимания или воли мгновенно реагировало на самые отдаленные ассоциации и
проваливалось в невидимую ловушку, где его окутывал холодный и мрачный туман
безысходных эмоций. Эта внутренняя борьба уже начинала раздражать, и Саша в
надежде избавиться от хандры пошел искупаться. Вода была прохладной и,
проплыв метров двадцать, он вышел усталый, но в то же время взбодренный.
Солнце в этот момент вышло из-за туч, берег оживился людьми, а лес заиграл
веселыми красками. Саша приложил ладонь козырьком, посмотрел в сторону
солнца и улыбнулся. К западу тучи разрывались на отдельные облака. Ветер был
юго-западный, значит можно было надеяться на солнечный день. Приблизившись к
берегу, он вдруг заметил девушку с удивительно знакомой прической. Лица он
еще не мог разобрать, но интуиция осенила его, и он, обойдя лежавших на
песке людей, подошел к ней. - Здравствуйте, Люда, - обратился он к девушке.
Она неподвижно стояла, подставив спину выглянувшему солнцу и, очевидно, не
заметила его. - Добрый день, Саша, - с удивлением и улыбкой ответила она,
узнав своего бесшабашного партнера по танцу. - Вот мы и встретились снова,
хотя вы, как мне кажется, собирались сегодня улизнуть от меня. - Вы очень
смышлен и неплохо изучили девичьи повадки. Однако на сей раз вы жестоко
ошиблись. Сегодня я как раз собиралась отыскать вас на площадке и пригласить
на дамский вальс. - Я был бы счастлив, право, если бы в вашей шутке была бы
хоть ничтожная доля правды. - С некоторых пор я шучу очень редко. - Не стану
допытываться, что это была за пора, но мне приятно слышать это из уст такой
хорошенькой девушки и я, признаться, немало озадачен своею вчерашнею
глупостью. - Вы полагаете, что поступили дурно вчера? - Даже слишком.
Согласно рыцарскому этикету я должен был сопровождать вас домой. Ведь рядом
с вами не было даже подружки... - Ну что вы, Саша, рыцари нынче перевелись,
хотя, впрочем, один объявлял мне о подобном намерении. - Я надеюсь, что вы
дали понять этому выскочке, что раньше его разговор на ту же самую тему вел
с вами я. - Вы опираетесь в своих рассуждениях на старомодную логику. Сейчас
двадцатый, а не девятнадцатый век, и понятия раньше или позже в таких тонких
вопросах,, какие возникают на танцах, весьма условны или, как сказал бы мой
бывший учитель Алексей Иванович, диалектичны. - Как, вас тоже учил Алексей
Иванович? - Да, я закончила в прошлом году вечернюю школу, что находится на
Пушкинской улице. Вы тоже в ней учились? - Я только что закончил ее. Правда,
я учился в ней всего один год. - Очень любопытно... Молодые люди
разговорились об учителях, что их учили. Они посмеялись над вольными
манерами и незадачливостью Серафимы Степановны - учительницы немецкого языка
- и отметили строгий нрав и педантизм математика, оценили острословие
преподавателя химии и добродушие Алексея Ивановича. Потом они вместе
купались, играли в волейбол с ребятами, по-видимому, отдыхавшими классом, и
вспоминали свои школьные годы, лежа на песке подле лавочки, на которой они
разложили свою одежду. За несколько часов, проведенных вместе, они многое
переболтали и узнали о знакомых друг друга едва ли не больше, чем прежде
сами знали о них. Однако о себе никто из них не говорил почти ничего. Саша
молчал, потому что считал свою судьбу неудавшейся и какая бы мысль о самом
себе ни приходила ему на ум, он отгонял ее прочь, потому что она так или
иначе была связана с Таней и была или заветной, или мало веселой. Он решил,
что и Люда многое недоговаривает. Но выяснять ему ничего не хотелось и он
был доволен, что девушка так украсила его одиночество. Было видно, что и она
заинтересовалась Ковалевым. Когда солнце прошло зенит, их плечи изрядно
порозовели. Саша подумал о танцах. Они представлялись вполне естественным
продолжением дня. Люда, тоже заговорила о танцах, и Ковалев, проводив ее
домой, предложил встретиться вечером в городском саду. Вечером в половине
девятого они опять были вместе и направлялись к танцевальной площадке. Саша
задержался у кассы, чтобы купить билеты, и в очереди, образовавшейся здесь,
он увидел Валю. Когда она, взяв билет, проходила мимо него, он сделал вид,
что не заметил ее. На площадке во время танцев его взгляд то и дело
встречался с ее пристальным взглядом. Танцевала она редко, больше просто
стояла в стороне, и как показалось Саше, внимательно наблюдала за ним. Ее
напряжение и решимость. Может быть, она ждала случая, когда Ковалев будет
один и хотела что-то сказать ему? Но именно этого он и опасался и потому ни
на шаг не отпускал от себя Люду и не отходил никуда сам. Он полагал, что
таким способом ему удастся избежать неприятного разговора с ней. Люда не
замечала всего этого и беспечно болтала о самых различных вещах. Наконец
сосредоточенное лицо Вали он увидел совсем близко от себя и невольно потянул
Люду в сторону. Но только он успел отвести ее к скамеечке, как Валя подошла
к ним и громко спросила: - Саша, это твоя новая подруга? - она указала
глазами на Люду. - Да! - ответил Ковалев с некоторым вызовом и тоже
достаточно громко. Едва он успел сказать это, как девушка сильнейшей
пощечиной оглушила его. Он машинально схватился рукой за лицо и, сгорая от
стыда, как ошпаренный, выскочил с танцевальной площадки.
видел и ему было стыдно попадаться ей на глаза. Таня и Валя разъехались в
разные стороны. Однажды он встретил соклассника Николая Скрипина,
рыжеволосого курносого парня, простодушного по натуре и внешнему виду, но
стремившегося придать своим манерам и речи некоторую солидность, иногда,
правда, смешную. Они долго бродили по улицам, обсуждая свои дальнейшие
планы. Тот собирался поступать в мединститут и поделился с Ковалевым своим
беспокойствам по поводу большого конкурса. Александр в свою очередь
рассказал о намерениях поступить на философский факультет, и это в какой-то
мере сблизило их. Так они провели три или четыре вечера и сходили вместе в
кино. Обнаружив много общего в своих интересах и взглядах, они удивлялись
тому, что в школе были так далеки друг от друга. Николай занимался в
самодеятельном драмкружке при Доме культуры и приглашал туда Ковалева, но
Саша, полагая, что сейчас ему следует думать о более серьезных и важных
вещах, наотрез отказался от такого соблазна. В августе Ковалеву полагался
двухнедельный отпуск, и он провел его у своего брата Владимира в областном
центре, где жил раньше и сам. Брат жил с семьей, и их былые близкие
взаимоотношения теперь переменились, так что Саша большую часть времени
проводил вне дома. Друг его детства уехал на комсомольскую стройку, поэтому
отпуск ему показался прескучным.
понаблюдал за абитуриентами, сдававшими вступительные экзамены. Конкурс на
исторический факультет был довольно высок: восемь человек на место, но пятая
или шестая часть поступающих "завалила" сочинение и оставшимся "дышать" было
уже полегче. Саша пожалел, что не стал поступать в этом году. Сейчас бы он
тоже был среди этих ребят и попробовал бы свои силы в этом храме науки. Но с
другой стороны, он осознавал даже некоторое внутреннее превосходство перед
окружающими, так как полагал, что философский факультет, куда он решил
поступать на будущий год, несомненно внушительнее, солиднее чем
исторический, и поэтому время, которое он теряет сейчас, он наверстает; к
тому же по окончании он будет распределяться не в школу, а в вуз. На десятый
день своего пребывания в гостях он собрал чемодан и уехал домой. Сентябрь
выдался пасмурным и дождливым, с холодными пронизывающими ветрами, и Ковалев
вечерами сидел дома за книгами и откровенно скучал по школе и танцам. Летом
он как будто забыл о Тане, но чем ближе подходил сезон танцев во Дворце
культуры, он все больше стал думать о ней. По его предположению она должна
была поступать в мединститут. Но если она поступит, то у него не будет
возможности видеть ее, а как раз это-то беспокоило его больше всего, хотя
сам себе в этом боялся признаться. При всей своей благожелательности к ней
он ловил себя на том, что желает, чтобы она провалила вступительные
экзамены, и когда, наконец, он увидел объявление об открытии танцев, то в
первую очередь подумал, будет ли там Татьяна. Сам он долго раздумывал и
колебался (после пощечины ему было стыдно появляться на публике), но желание
оказалось неумолимым, и вечером с Николаем они явились в ДК. В зале Саша
пережил истинную тревогу, когда почти в течении часа не мог найти Таню. Но
увидев ее нарядную, стройную, со столь знакомой и милой улыбкой, он очень
обрадовался и его сердце учащенно забилось - так велико было его напряжение,
так сильны были его чувства к ней. С ее появлением все в зале преобразилось:
окружающие лица засветились улыбками, музыка приобрела новую интонацию и
обнажила перед ним какой-то особый, доселе неведомый ему смысл. Она
будоражила его воображение, вселяла уверенность и оптимизм. Прежде, опасаясь
отказов, он не приглашал особо популярных девчонок; теперь же, потеряв
чувство меры, он танцевал с истинными красавицами и звездами зала. Таня
пришла с малознакомой Саше девушкой и танцевала с юношами, которых трудно
было отнести к тем, что могли серьезно заинтересовать ее. Лишь однажды ее
партнером оказался превосходно сложенный симпатичный парень, при виде
которого Ковалев несколько сник, сочтя его за весьма опасного соперника. Но
больше он не приглашал Таню, и Саша понемногу успокоился. Сам он,
разумеется, не собирался ни подходить, ни, тем более, приглашать ее
танцевать, однако весь вечер зорко наблюдал за ней со стороны, хотя и
придавал своему лицу безразличное выражение, как только их взгляды
сходились. Николай не был любителем танцев и пришел лишь за компанию с
Сашей, потому что тот долго его уговаривал. За весь вечер он не пригласил ни
Контровский Владимир
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Муркок Майкл
Махров Алексей