забывать себя при заключении сделок. Слава Богу, я это испытал на своей
шкуре.
ним и Мариньи: в 1310 году граф упросил коадъютора уступить ему свое ленное
владение Шанрон в обмен на Гайфонтэн и тут же начал вопить, что его нагло
обманули.
незамедлительно отправиться в путь.
гневно воскликнул:
выразился яснее насчет лилльских договоров или взял свои слова обратно.
вслух ужасное обвинение, которое он только что бросил в лицо коадъютору
своего покойного брата?
они, что фламандцы подкупили вас, дабы вы отвели с их земель наши войска, и
что вы присвоили себе те суммы, которые должны были поступить в
государственную казну.
и теперь он действительно походил на свою статую, воздвигнутую в Гостиной
галерее.
благородному человеку не приходится слышать за всю свою жизнь... Все, что я
имею, я получил милостью вашего батюшки за те труды, что делил с ним в
течение шестнадцати лет. Меня только что обвинили в вашем присутствии в
воровстве и в сговоре с врагами королевства; никто не поднял голоса в мою
защиту, и в первую очередь я не слышал вашего голоса, государь. Я требую
назначения особой комиссии по проверке дел, отчитываться в которых я обязан
только перед вами.
вызывающее поведение Мариньи - с первой минуты заседания тот шел наперекор
всем планам короля, обращался с ним, с королем, как с мальчишкой,
подчеркивал его, Людовика, ничтожество, славословя покойного государя.
ответил он.
способного вершить вместо него дела и помогать в управлении государством.
Люди посредственные терпят около себя лишь льстецов, что и понятно:
стараниями льстеца посредственность может не считать себя таковой. Еще
долгие годы Франции было суждено расплачиваться за эти сорвавшиеся в гневе
слова.
действия лишь усилили гнев Людовика Сварливого.
казной...
порога.
коридора.
круто обходиться с человеком.
будете меня благодарить. Этот Мариньи - язва на теле государства, и наша
задача выжечь ее как можно скорее.
засевшей ему в голову мысли, - когда же вы отправите послов к мадам
Клеменции?
чем через неделю, король закрыл заседание Совета. Ему не терпелось лечь и
вытянуть затекшие ноги.
Глава 2
МЕССИР ДЕ МАРИНЬИ ВСЕ ЕЩЕ ПРАВИТЕЛЬ КОРОЛЕВСТВА
охраной трех жезлоносцев, в сопровождении двух писцов и одного конюшего, он
раздумывал о происшедшем, но так и не мог понять, что, в сущности, случилось
и почему обычно столь благосклонная фортуна вдруг от него отвернулась.
Ярость ослепляла его, мешала осмыслить случившееся. "Этот мошенник, этот
хищник обвинил меня в том, что я наживался на договорах, - твердил он про
себя, - кто бы говорил, да не Валуа! И этот жалкий король, у которого ума
меньше, чем у мухи, а злобы больше, чем у осы, ни слова не сказал в мою
защиту, да еще отобрал от меня казну!" Мариньи гнал коня, не замечая ни
уличной суеты, ни людей, не видя неприязненных лиц парижан, расступавшихся
перед коадъютором. Его не любили. Он управлял людьми с такой недосягаемой
высоты, управлял ими так долго, что уже давно потерял привычку смотреть на
них.
спрыгнул с коня, не обратив внимания на конюшего, поспешившего подставить
ему плечо, быстрым шагом пересек двор, сбросил плащ на руки первого
попавшегося слуги и, прижимая к себе мешок с бумагами, поднялся по широкой
лестнице, ведущей на второй этаж.
напоминал министерство: массивная мебель, массивные канделябры, толстые
ковры, тяжелые портьеры - все это было прочно, крепко, рассчитано на многие
годы. Целая армия слуг поддерживала в доме порядок.
жена. Супруга коадъютора, сидя в углу у камина, играла с крошечным песиком,
привезенным из Италии и напоминавшим скорее миниатюрную лошадку своей
светло-серой гладкой шерстью. Ее сестра, мадам де Шантлу, болтливая
вдовушка, сидела с ней рядом.
Сен-Мартэн, крестница покойной королевы Жанны, жены Филиппа Красивого, жила
в состоянии непрерывного восхищения перед своим супругом и посвятила себя
преданному ему служению.
некому держать кнут, псы набросились на меня.
как-нибудь защитит себя сам, и от тона, каким были произнесены эти слова, на
глазах его супруги выступили слезы. Ангерран заметил это и устыдился своей
грубости. Он взял жену за плечи и поцеловал ее в лоб, в то место, где
начинали курчавиться ее пепельные волосы.
любите меня.
его тряслись, и он чуть было не выронил подсвечник, перенося его на стол. Он
чертыхнулся и начал шагать от окна к камину, чтобы собраться с мыслями и
дать улечься гневу.
вам удастся меня сломить. Поживем - увидим".
в залу, держав в руках жезлы с традиционной лилией. Мариньи повелительно
обратился к ним:
находится сейчас в Лувре. Ты - сбегай в епископский дворец за моим братом
архиепископом. Ты - приведешь сюда мессиров Гийома Дюбуа и Рауля де Преля, а
ты - мессира де Локетье. Отыщите их во что бы то ни стало. Я буду ждать их
здесь, у себя.
приоткрыв двери в кабинет, где трудились писцы, крикнул:
в том состоянии, в каком нахожусь я после того, как Господь Бог отозвал к
себе величайшего из монархов Франции..." Он писал Эдуарду II, королю Англии
и зятю Филиппа Красивого, женатого на дочери последнего Изабелле
Французской. Начиная с 1308 года, когда был заключен этот союз,
подготовленный стараниями Мариньи, правитель государства Французского не раз
оказывал Эдуарду многочисленные услуги политического или сугубо частного
характера. Однако брак получился неудачный, и Изабелла жаловалась на
извращенные склонности и равнодушие своего супруга. Да и в Гиени положение
по-прежнему оставалось напряженным... Вместе со своим лютым недругом Карлом
Валуа Мариньи представлял короля Франции на церемониях, имевших место в
Вестминстере по случаю восшествия Эдуарда на престол. В 1313 году английский
король во время своего пребывания во Франции в благодарность назначил
коадъютору пожизненную пенсию в сумме тысячи ливров в год.
обращался к Англии с просьбой оказать ему покровительство. Он умело намекнул
в своем письме, что в интересах Англии, чтобы руководство делами Франции
пребывало в прежних руках. Те, что трудились вместе для обеспечения мира
между двумя великими державами, должны и впредь действовать сплоченно.
Черепнин Владимир
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Лондон Джек
Глуховский Дмитрий