силы: воинов самых смелых, искусных, послушно ему преданных, как пальцы
руки.
копятся на длинных усах. Поднимая бадью, он пьет, держа на весу
двухпудовую тяжесть, как берестяной ковш.
крутая, холодная - варили вчера ввечеру, - и ложек не надо. Глотают
твердый сыр из вареного с телячьим желудком творога, режут ломтями мясо.
Насыщались быстро, как придется: кто сидя, кто и стоя.
голенищем, колчан с двумя десятками стрел и лук. От дождя лук спрятан в
чехле из кожи, промасленной костяным жиром.
крепким мужским телом, дубленой и сыромятной кожей. Для Ратибора то был не
сравнимый ни с чем запах слободы - без прелости хлева, дымно-избяного чада
и смрада градских нечистот.
брали, какая попадет под руку. Балуя и притворяясь, что пугает узда,
молодой жеребец захрапел, попятился, тесня других лошадей. Хотел взмахнуть
на дыбы, но опоздал: в ноздри клещами впилась рука. И, послушно скаля
зубы, жеребец принял железо уздечки, покосился на человека, лебедем
вывернув шею, выкатывая глаз в кровавых жилках на яблоке, но укусить не
посмел. Он живо помнил науку, помнил, сколько быстрой,
жестоко-повелительной силы скрывается в теле двуногого.
коней и верхом выезжали к Рось-реке. Лошади, скользя на будто салом
смазанном склоне берега, упирались на задние ноги. Вслед им неслось ржанье
- оставшиеся прощались со своими.
которая едва достигала путового сустава лошади. Дно было сложено галькой с
намытым песком. Уши наполнились особенным плеском речных струй под
копытами. Рось влажно пахла рыбой, водорослями, со степной стороны дубовая
роща посылала аромат своих чар. Сила коня и твоя, братья кругом, и впереди
день охоты - всем было вольно и счастливо.
длинные, колеса высокие, почти в рост человека. На таких только и ездят по
лесным полянам, лугам, мелколесью и степи. Телеги шли за охотничьей
добычей.
потом опять шагом. В ту пору лошади выезжались на шаг и на скачку, другого
хода у них не бывало. Всадники, как привыкли, ехали походно, по два в ряд,
и тесно, на хвосте. Чередуя шаг и скачку, добрались до Турьего урочища.
Здесь ныне нет дозора, пусты землянки. Набегов не жди, скоро зима, степные
люди сидьмя сидят, и россичи ездят в степь, невозбранно.
тележных колей. Они кончались у взлобка. Здесь были подкопы, виднелась
желтовато-серая, жирная под дождем земля. Сюда россичи и все их соседи
ездили за славной белой глиной для корчаг, горшков, блюд, тарелок,
бокалов, детских куколок и разных свистулек. По левому берегу Роси, в
лесу, нигде не бывало такой пригодной для гончарных дел глины. И
приходилось за ней ходить в дикую степь.
лесом, тек ручей Тикич. Всадники не стали ломиться в балку, а поехали
опушкой на полдень, имея Тикич на правой руке. Налево же развернулось
высокое, очень ровное место. До самого края были по степи разбросаны дубы,
редкие, кряжистые, корявые, каким бывает дерево, растущее в одиночку. Оно
тянет более вширь, чем вверх. Дубовая степь - будто кто здесь сеял дубы,
редко бросая желуди на волю степного ветра. В жаркую сушь с сухими грозами
Сварог молниями побил лес. Много здесь было бугров от пней, заросших
землей. Тут осенями любили пастись дикие быки и коровы. Никого не боится
степной тур - ни сотенных стай волков, ни лесного медведя. Осенью туры
уходили ближе к лесам, покидая выжженную, вытоптанную степь и опасаясь
единственного врага - гололедицы.
славянину. Из рогов делали луки, рукоятки оружия, гребни для волос, для
чесания пряжи и шерсти, вытачивали и вырезали застежки для рубах,
кафтанов, полушубков. Толстая шкура шла на подошвы, а хребтина была
незаменимо хороша для доспеха. Толщиной в полтора пальца, с нашитыми
копытами или железными бляхами, хребтинные доспехи отбивали и меч и
стрелу.
кожанцы-калиги. Мясо солили и коптили впрок. Турьи мытые кишки набивали
вареным мясом с салом, сохраняя так пищу надолго. Туша убитого тура вся
шла для дела.
чтобы охватить туров с полудня. Среди турьих стад паслись дикие
лошади-тарпаны разных мастей, разных статей. Одни по виду ничем не
отличаются от росских, другие же с длинными седлистыми спинами, с головами
большими, тяжелыми, как коровьи. Считали, что тарпаны повелись от
одичавших, отбившихся лошадей. От века ходили по степям разных языков
люди, от века бились в степях и в предстепьях. И всегда разбегались кони,
потерявшие хозяев. Говорили же, что на Припять-реке, по островам средь
болот и озер живут дикие люди-сыроядцы, которые кутаются в невыделанные
шкуры и забыли, как добывают огонь. Тоже бежали когда-то от беды и
забились столь далеко, что не нашли назад дороги, одичав на безлюдье.
Тарпанов россичи охотно били для мяса: оно вкуснее, чем мясо дворовой
лошади.
Вот табунок голов в десять бросился по ветру в балку Тикича. И уже с той
стороны послышалось ржание жеребца-хозяина, собиравшего своих. Там и сям
убегали тарпаны, а туры, по своей силе не столь осторожные, глядели на
всадников и опять опускали головы, срывая траву.
дождь иссякал, становилось яснее. Сделался виден матерый бык на холмике.
Он, уставившись на людей, равнодушно катал жвачку по горлу.
где побили хазаров, расстояние было верст восемь, если идти прямо на
восход солнца. Далее, отойдя верст на двенадцать, начиналась днепровская
пойма камышистыми болотами и топями да глубокими старицами от древних
русел Днепра.
шестьдесят вливался в Синь-реку. Между Тикичем и днепровской поймой по
сухим плоским гривам, размежевывающим безыменные балки безыменных ручьев,
лежали пути из степи на Рось. Туры, кони и люди с телегами - был ход всем
и всему. Оттуда летом тянуло бедой. Осенью же приходили дикие стада будто
выкупом за чинимое степью злосчастье.
с телятами неспешно отходили вправо, влево, куда придется. Быки косились и
тоже отступали. Не от страха. Присутствие чужого теснило вольного зверя.
Под молчаливым нажимом всадников голов до сорока туров отступили к северу,
к краю леса, где летом жил дозор.
отставала, будто напряженная тетива. Туры перестали кормиться, телята
жались к маткам. Быки, их было шестеро, начали сердиться. Двое уставились
на всадников, будто в первый раз их заметили. Задний, поменьше, опустил
голову и негромко взревел. Другой молча и медленно шел на людей. Вдруг он
заревел еще громче, мощнее, чем первый. Несколько турих с телятами
скачками прибежали на зов.
рогами в полтора локтя, быки поскакали на всадников. Коровы спешили
следом.
Туры уже разогнались до скорости, с которой умеет соперничать не каждая
лошадь. Они не искали боя, шли прямо, стрелой.
скок. Быки теперь шли сзади, охраняя коров.
голов пятнадцать молодняка.
житейского опыта, судит сам по себе. Чего-чего не встретится стаду,
которое бродит в степи от Теплого моря до самых чащ приросских лесов! А
эти, видно, еще никогда не встречали человека вплотную. Может, только в их
крови, как и в крови Ратибора, живет голос воспоминаний, переданных от
предков. Ничто не поможет диким быкам.
стесненных гортанях, длинные хвосты с темными метелками шерсти на концах
били по ребрам. Молодняк жался к старшим.
назад. Пришел час выкупа за власть над самкой, над стадом, за мощь тела,
похожего на глыбу дикого камня, за веру в себя. Пора платить собой,
расставаясь с вольностью жизни, с былыми волнениями любви, со степным
простором. Было, было все, и нет ничего, кроме битвы.
для глаза наклон тела всадника, кони переступали шаг за шагом, спокойные,
послушные, усмиренные однажды, но всегда помнящие силу колен человека,
удар его кулака между ушей и полосу жгучей боли от плети.
Маркелов Олег
Свержин Владимир
Володихин Дмитрий
Русанов Владислав
Чернецов Андрей
Березин Федор