докторов.
кровать. Его мысли были подобны болезненным опухолям. Некоторые
представления заставляли его страдать так сильно, что он приподнимался,
спрашивая тьму: "Что же это такое? Почему?"
остывшее кушанье и лег снова. Теперь начал набегать сон, но малейшее
движение мысли отгоняло его. Давенант часто поднимался и пил воду; наконец
он уснул и очнулся в одиннадцать утра.
письменного стола серебряного оленя и спрятал его во внутренний карман
пиджака, затем оставил квартиру и разыскал аптеку, где был телефон-автомат.
книге абонентов. За то время, что станция соединяла его с обитателями
красно-желтой гостиной, Давенант немного отдохнул душой - опять он касался
вырванного из его жизни прекрасного дома. Услышав голос, отвечающий ему,
Давенант весь потянулся к аппарату и начал улыбаться, но с ним говорила
Урания Тальберг.
гувернантка сказала:
сказал, что он ваш отец и что вы прислали его. Кто он такой?
бога... Я хочу объяснить ... Хочу сказать всем... Господин Футроз...
поездом. Они вернутся через три дня.
теперь он видел ее. Она была ему нужна, и он прочел ее с начала до конца, а
затем отправился к Галерану. Это была его последняя попытка найти защиту.
Меран были расклеены по городу. Тем более обеспечен был им успех у
состоятельного населения, что театр Покета еще только заканчивался
постройкой. Объявленные три выступления гастролеров: "Кин", "Гугеноты" и
"Сон в летнюю ночь" - следовали одно за другим 3-го, 4-го и 5-го августа.
Давенант должен был попасть в Лисе сегодня же к вееру или к вечеру
следующего дня. В первом случае он мог мчаться на автомобиле, которым не
обладал, во втором - сесть в утренний поезд. Лишь утром отходил поезд на
Лисе, а на билет у него не было денег. Не видя другого выхода, он бросился к
Галерану и узнал от жильцов, что Галерана все еще нет дома. "С ним иногда
это бывает, - объяснил Давенанту Симпсон. - Бывало, что он и по семь дней
отсутствовал, так что, если вам очень необходимо его разыскать, ступайте в
ресторанчик Кишлота, на Пыльную улицу, туда Галеран заходит, там его знают".
Не дослушав, Давенант оставил Симпсона так поспешно, что тот не успел
выпросить у него взаймы мелочи. С горечью подумал Давенант о Кишлоте, идти к
которому обобранным и отверженным не мог бы даже под угрозой смерти. Между
тем не увидеть в последний раз людей, сделавших для него так много, он тоже
не мог. Мысль встретить их у театра, представляя их изумление, которое
скажет им все об его преданности и привязанности к ним, - взволнует, быть
может, и заставит крепко, в знак вечной, пламенной дружбы, сжать его руку -
приняла болезненные размеры; вне этого не существовало для него ничего, и,
если бы его теперь заперли или связали, он неизбежно и опасно заболел бы.
Это был крик погибающего, последняя надежда спастись, за которой, если она
не сбылась, наступает худшее смерти успокоение.
к ним, все станет понятно. Но будет поздно уже. Они поймут, ради чего я
скрываюсь и ухожу навсегда, чтобы даже тени сомнения не было у них на мой
счет. Каким был, таким и ушел".
он все-таки купил хлеб, чтобы не ослабеть, но есть не мог; завернув хлеб в
газету, он вышел на шоссе, по которому должен был пройти сто семьдесят миль.
Его не удивляло ни расстояние, ни очевидная невозможность одолеть к сроку
такой огромный конец. Он знал, что должен быть у театра в Лиссе не позже
восьми часов вечера 5 августа. Как ухитряются ездить в вагоне без билета, он
не имел о том ни малейшего представления. Во всяком случае для него было это
непосильной задачей. Он прошел милю-другую, все еще держа хлеб под мышкой
нетронутым. Иногда, завидя нагоняющий его автомобиль, Давенант
останавливался и поднимал руку. Вглядевшись, шофер сплевывал или
презрительно кривил лицо, проезжие оглядывались на бледного путника с
недоумением, иногда насмешливо махая рукой, думали, что он пьян, и
действительно, никак нельзя было уразуметь по его виду, что хочет сказать
этот странный юноша с широко раскрытыми глазами. В течение часа мелькнуло в
его сознании восемь автомобилей. Потерпев неудачу с одним, он молча поднимал
руку навстречу другому, третьему и так далее, иногда говоря: "Стойте. Прошу
вас, посадите меня". На слове "прошу" машина пылила уже так далеко впереди,
что она как бы и не проезжала мимо него.
очередной шум позади себя, говорящий о спасительной быстроте, мало сознавая,
что делает, и рискуя быть изуродованным или даже убитым, Давенант встал на
середине дороги, лицом к машине, и поднял руку. Он не дрогнул, не сдвинулся
на дюйм, когда автомобиль остановился против его груди. Он не слышал
низменной брани оторопевшего шофера и подошел к дверце экипажа, смотря прямо
в лицо трех подвыпивших мужчин, которые разинули рты. Их вопросы и крики
Давенант слышал, но не понимал.
кожаной фуражке. - Ради вашей матери, невесты, жены или детей ваших,
возьмите меня с собой в Лисе. Если вы этого не сделаете, я умру. Я должен
быть завтра к восьми часам там, куда вы едете, в Лиссе. Без этого я не могу
жить.
пассажиры автомобиля в нерешительности переглянулись.
Его всего дергает. Эй, юноша, зачем тебе в Лисе?
краснощекий хозяин автомобиля.
этого не узнать. Эванс, посадим его?! Что это у тебя под мышкой? Не бомба?
Давенанта, собственные свои скитания раннего возраста. - Садись к шоферу,
парень.
сжал его, смеясь от восхищения. Сев с Вальтером, он продолжал смеяться.
Шофер резким движением пустил замершую машину скользить среди вечерних
холмов и сказал Давенанту:
сшиб тебя за такую наглость. На, выпей, козлище!
дрожа от усталости в порыве отчаяния, сменившегося благодетельным ощущением
быстроты хода дорогой новой машины, выпил несколько глотков. Ему передали
кусок курицы, сыра и апельсин. Он все это съел, потом, услышав, что сзади
что-то кричат, обернулся. Худощавый человек крикнул: "Зачем так торопишься в
Лисе?" - и, не расслышав его бессвязного ответа: "Я не могу, я не сумею вам
объяснить. -поверьте...", - снисходительно махнул рукой, занявшись бутылкой,
которая переходила из рук в руки.
хотел без помехи отдаться горькому удовольствию пробега к последнему моменту
своего недолгого хорошего прошлого.
с раскачиваемой ветром травой. По этому шоссе он теперь шел мысленно и
блаженно созерцал этапы воображаемых им своих шагов, струящиеся назад со
скоростью водопада. Сидя на колеблющемся автомобиле, он много раз опередил
самого себя, идущего где-то там, стороной, так тихо по сравнению с быстротой
езды, что мог бы считаться неподвижным. Но скоро устал он и думать и
сравнивать, лишь вспоминая, что завтра будет в Лиссе, упоенно
сосредоточивался на этой уверенности.
доставке муки для войск. Сжалившись над Давенантом, они накормили его и
вскоре успокоились относительно его присутствия, вернувшись к составлению
коммерческого заговора против других подрядчиков.
ехать со скоростью сорока миль в час. В исходе одиннадцатого, промчавшись
через Вильтон, Крене, Блек, Лавераз, Рульпост и Даккар, автомобиль
остановился в Зеарне, рудничном городке из трех улиц и десяти кабаков.
ярко освещенной одноэтажной гостинице. - Отсюда еще пятьдесят миль.
шляпу на голове озябшей рукой. Он продрог, занемел телом, но остановка не
обрадовала, а встревожила его. Он стал бояться, что автомобиль задержится.