человеческой мести.
к государю и, уезжая в Зимний дворец, наказал ей укрыться в
апартаментах, недоступных наводнению. Дом этот был пятиэтажный, самый
высокий на Вознесенском проспекте.
дворце два дня, иначе говоря, все время, пока длилось наводнение.
Освободившись, он поспешил к себе. Вода поднималась здесь на семнадцать
футов, и дом, естественно, оказался покинутым.
ее, единственная уцелевшая во всем доме, была заперта, а все прочие
сорваны с петель и унесены водою. Он стал стучать, звать, кричать, но
ему никто не ответил. Тогда он высадил дверь.
смерти: труп был обезглавлен.
которого его любовница наблюдала наказание своего прежнего жениха.
Несколько слуг поспешили на его зов и нашли министра на коленях перед
обезглавленным трупом "государыни".
головы лежали большие ножницы, которыми постригают деревья и выравнивают
изгороди в садах: они и послужили, очевидно, орудием убийства.
и на следующий день все вернулись обратно. Единственный, кто не
вернулся, был наказанный кнутом садовник.
Глава 9
стал угрожать новый враг, к борьбе с которым предстояло спешно
подготовиться: наступило уже десятое ноября. Суда, не получившие аварий,
поторопились выйти в открытое море с тем, чтобы вернуться, наподобие
ласточек, не ранее будущей весны. Мосты были наведены, и население,
успокоившись, ожидало первых морозов. Они начались третьего декабря, а
четвертого выпал первый снег, и при пяти-шестиградусном морозе
установился санный путь. Это было большим счастьем, ибо во время
наводнения погибли все заготовленные на зиму припасы и, не будь этого
пути, городу грозил бы голод.
тягой, со всех концов государства в столицу стали подвозить в огромных
бочках со снегом всяческую дичь - куропаток, глухарей, диких уток,
рябчиков. На базарах появилось множество рыбы, доставляемой с Черного
моря и с Волги, а также разного домашнего скота и домашней птицы, битой
и живой.
любопытном, новом для меня обличье. А главное, я без устали катался в
санях: испытываешь особое удовольствие, когда сани скользят по гладкому,
как лед, снегу, и лошади, подбадриваемые холодом, не бегут, а летят,
словно и не везут никакой тяжести. Эти первые зимние дни были для меня
тем более приятны, что зима этого года против обыкновения установилась
исподволь. Морозы постепенно дошли до 20 градусов, но я их почти не
замечал благодаря моей шубе и прочей теплой одежде. При двенадцати
градусах Нева стала.
было, но я тем не менее решил отправиться по своим урокам пешком. Я
надел меховые сапоги, большую каракулевую шубу, надвинул на голову шапку
с наушниками, нацепил на шею кашемировую шаль и вышел на улицу весь
закутанный - виднелся лишь кончик моего носа.
влияет холод, и посмеивался в душе над всеми россказнями о жестоких
морозах в России, радуясь, что я так хорошо акклиматизировался. Двух
своих учеников, Бобринского и Нарышкина, к которым я направился сначала,
не оказалось дома, и я подумал, что судьба иногда устраивает нам
премилые сюрпризы. Между тем встречавшиеся мне пешеходы с беспокойством
посматривали на меня, но ничего не говорили. Вскоре навстречу мне
попался какой-то господин, по-видимому, более общительный, чем другие.
Увидев меня, он крикнул: "Нос!". Я не знал, что это означает по-русски,
и думал, что не стоит задерживаться из-за односложного слова, а потому
спокойно продолжал свой путь.
и он крикнул мне: "Нос, нос!". Наконец, на Адмиралтейской площади
какой-то мужичок, увидев меня, ничего не сказал, но, схватив пригоршню
снега, прежде нежели я успел опомниться, стал изо всех сил растирать мне
лицо, в особенности нос. Я нашел эту шутку не слишком удачной, тем более
по такому холоду, и дал ему такого тумака, что он отлетел шагов на
десять.
крестьян. Взглянув на меня, они схватили меня за руки, в то время как
мой вошедший в раж мужичок по-прежнему стал тереть мне лицо снегом,
пользуясь тем, что я уже не могу защищаться. Думая, что я стал жертвой
недоразумения или попал в ловушку, я изо всех сил стал взывать о помощи.
Прибежал какой-то офицер и по-французски спросил меня, в чем дело.
мужичков, - разве вы не видите, что они со мной делают?!
по такому морозу.
сказал офицер, пристально всматриваясь мне в лицо.
какой-то прохожий обратился к моему собеседнику:
обыкновенную и притом приятную новость.
услугу, которую оказал мне бедный мужик, а я еще так грубо отплатил за
его любезность.
нос.
избить, пустился наутек. Так как страх больше окрыляет, нежели
благодарность, я, вероятно, не догнал бы своего спасителя, если бы
несколько человек не схватили его, думая, что это обокравший меня
воришка. Подбежав, я увидел, что мужичок пытается втолковать собравшейся
толпе, что если он и виновен в чем-нибудь, то лишь в чрезмерном
человеколюбии.
и благодарил меня, а один из присутствующих сказал мне по-французски,
что во время прогулок мне следует обращать больше внимания на свой нос.
Излишне говорить, что я на всю жизнь запомнил этот добрый совет.
где генерал Горголи назначил мне свидание. Я рассказал генералу эту
историю, и он спросил, не предупреждал ли меня кто-нибудь на улице до
сердобольного мужичка. Я ответил, что двое встречных прокричали мне:
"нос, нос!", но я не понял этого слова.
Имейте в виду, это очень принято у нас зимою.
отморозить не только нос и уши, о чем вас предупредит всякий встречный,
- гораздо опаснее отморозить себе какую-нибудь часть тела, скрытую под
одеждой, ибо об этом никто из окружающих вас предупредить не может.
Прошлой зимой некий француз, по имени Пиерсон, стал по своей
неосторожности жертвой подобного несчастья.
Петербург с крупной суммой денег, которую он должен был передать
русскому правительству в счет сделанного в Париже займа. В день его
отъезда из Парижа стояла чудная погода, и он не принял никаких мер
предосторожности против холода в дороге. В Риге погода была еще довольно
сносная, так что Пиерсон не счел нужным обзавестись шубой, меховыми
сапогами и прочим. Но едва он отъехал от Ревеля, как пошел снег, да
такой густой, что ямщик сбился с дороги и опрокинул сани в ров.
лошадей и поскакал за помощью, а Пиерсон, боясь в наступающей темноте
бросить воз с деньгами на произвол судьбы, остался, чтобы стеречь его.
Снег перестал, подул северный ветер и сильно похолодало. Зная, какой
опасности он подвергается на морозе, Пиерсон принялся ходить возле
саней. Через три часа вернулся ямщик с людьми и лошадьми, сани были
вытащены, и Пиерсон вскоре добрался до ближайшей почтовой станции.
ожидал путешественника и, как только тот вышел из саней, спросил, не
отморозил ли он себе рук или ног. Пиерсон ответил, что, по-видимому,
ничего себе не отморозил, так как все время был в движении и полагает,
что благодаря этому остался цел и невредим. Он показал свое лицо и руки:
они не пострадали.
путь ночью из боязни какой-нибудь новой беды, принял решение