Чтение 17–й страницы книги ~Затерянные в океане~

к ней быстрого пловца.

А Снежок тем временем преспокойно спал здоровым, непробудным сном,
каким негры спят у себя в жарких странах. Ни крик Вильяма о помощи, ни
восклицания матроса не оказали никакого действия на барабанные перепонки
Снежка. Не слышал он и пронзительных криков Лали, хотя при этом было
произнесено его собственное имя.

Ну, а раз ни один из этих звуков не вывел его из оцепенения, то теперь
он и подавно мог продолжать свой сон как ни в чем не бывало, не видя и не
слыша, что творилось вокруг. Ведь матрос плыл молча, крики девочки
удалялись, становясь все тише и тише, а Вильям, теперь единственный спутник
Снежка, был слишком поглощен происходящим--он не только кричать, но и дышать
боялся.

Да, в эти мучительные мгновения, переживаемые катамаранцами, Снежку
спалось так уютно и крепко, словно он растянулся на койке в своем камбузе,
укачиваемый неторопливым ходом доброго парусника.

Вильям даже не подумал о том, чтобы разбудить его, потому что, по
правде сказать, он не совсем еще пришел в себя. Голова его так и гудела от
пережитого потрясения. На корму он бросился и вскочил на бочку, совершенно
не отдавая себе отчета в том, что делает... И драма, развязки которой он
ожидал с таким глубоким беспокойством, так приковала его к себе, что он и
думать забыл о Снежке и о том, что его надо разбудить.

Молчание длилось недолго. Впрочем, для актеров и зрителя этой волнующей
драмы оно могло показаться и долгим. Нарушил его радостный крик Вильяма,
короткое и бурное "ура" -- матрос достиг желанной цели! Вот он приподнимает
Лали и, поддерживая ее одной рукой, другой гребет в сторону плота.

Глава XXIX. СПАСЕНА!

-- Вот так Бен! Ура! Он спас ее!..

Возможно, что жесты, сопровождавшие этот взрыв восторга, были настолько
бурными, что бочка качнулась и выскользнула у Вильяма из-под ног, или же
истинная причина происшедшего заключалась в том, что его нервы чересчур
ослабели после столь долгого и сильного напряжения, но, как бы то ни было,
при последнем крике "ура" Вильям потерял равновесие и полетел с бочки,
свалившись прямо на мирно спавшего повара.

Очевидно, чувство осязания у спящего было более тонким, чем чувство
слуха, и негр наконец проснулся.

-- Что за чертовщина! --закричал он, вскочив на колени и стараясь
выбраться из-под Вильяма, свалившегося ему на спину.-- Что за черт? Что за
шум? Кто это кричал "ура"?.. Ты кричал, Вильям? Мне приснилось, кто-то
крикнул "ура"... Что, разве ты увидел корабль?.. Нет? А где же масса Брас и
где наша маленькая девочка? Ой!..

Вопросы следовали друг за другом с такой быстротой, что мальчик не
успевал ответить ни на один из них. Но последнее восклицание Снежка сказало
о том, что вряд ли это было нужно.

Окинув плот быстрым и пристальным взглядом и увидев, что на нем нет
Бена, а главное, нет его дорогой Лали, негр остолбенел от удивления и ужаса.

Он взглянул на воду. Как все люди, много плававшие по океану, он, по
издавна выработавшейся у него привычке, сразу же посмотрел за корму: упавший
за борт всегда окажется за кормой идущего под парусом судна. И негр был
прав. Он тут же заметил Бена Браса, или, вернее, только его голову, чуть
возвышавшуюся над волнами. А рядом с ней виднелась маленькая головка с
черными локонами и крошечная ручка, доверчиво обнимавшая матроса за плечо.

Снежок мигом понял все. Вильям мог ничего не объяснять. Ему стало ясно,
что произошло, пока он спал. Он не понял лишь причину происшедшего и даже не
заподозрил, что несчастье случилось по его собственному нерадению. Но все
равно беспокойство, испытываемое им, от этого нисколько не уменьшилось. Да
что там беспокойство... он ощущал ужасную тревогу!

Это чувство возникло не сразу. Сначала, когда он увидел, что девочку
поддерживает такой прекрасный пловец, как его старый товарищ, он не
сомневался в конечном исходе происшествия, настолько не сомневался, что даже
не бросился им на помощь, хотя в первую секунду именно так и думал
поступить.

Однако он тут же убедился, что опасность, грозящая Лали и ее храброму
спасителю, не миновала.

Не подумал и Вильям об этой опасности, когда кричал "ура", выражая свою
радость. Он видел, что матрос подобрал девочку, и, безгранично веря в
мужество и ловкость их защитника, не сомневался в том, что тот доберется до
"Катамарана" вместе со своей нетяжелой ношей. Вне себя от радости, юнга не
принял в соображение одного обстоятельства: "Катамаран" шел под парусом с
такой скоростью, что даже самый быстрый пловец -- один, без всякой ноши -- и
то не догнал бы его. В такую горячую минуту не обратил внимания на это
печальное обстоятельство не только юнга, но даже Снежок, а ведь, надо
сказать, Снежок был не только хороший кок, но опытный мореход. Однако почти
тут же негр увидел опасность и понял, в чем она заключалась. Быстро встав на
корточки около кормовой бочки, он схватил конец рулевого весла, который сам
же раньше выпустил из рук с такой преступной небрежностью, и, хотя ему до
сих пор и в голову не приходило, что сам он был всему причиной, принялся изо
всех сил спасать положение.

Сильные руки негра заставили "Катамаран" повернуться против ветра и
таким образом приблизиться к пловцу. Но наш рулевой увидел вдруг нечто,
отчего бросил весло так внезапно, словно руку его разбил паралич или конец
весла превратился в раскаленное железо.

Одно было ясно: причиной был не паралич. Его рука, выпустившая весло --
правая рука,-- потянулась к левому бедру, где на поясе у него висел в ножнах
длинный нож. Он схватился за рукоятку, но не для того, чтобы его вытащить, а
чтобы убедиться, на месте ли он.

Мгновение -- и рука отдернулась. Негр был уже на ногах. О весле он
больше не думал и, подбежав к краю плота, прыгнул в воду.

Глава XXX. МОЛОТ-РЫБА

Поведение негра, бросившего рулевое весло и прыгнувшего в воду, было
некоторое время непонятно Вильяму. Зачем Снежок сделал это? Разве матрос не
мог один доплыть с девочкой до плота? Ведь он без труда поддерживал ее. Да
и, кроме того, Снежок был бы гораздо полезнее, оставаясь на плоту и
продолжая управлять им. Стоило бы ему постоять у руля еще несколько минут --
и пловец оказался бы рядом с "Катамараном". Ну, а теперь, когда он выпустил
весло, плот снова развернулся и, встав носом по ветру, стал удаляться в
противоположную от матроса сторону.

Однако этого тревожного обстоятельства Вильям даже не заметил, а если и
заметил, то спустя мгновение уже забыл о нем.

Всего несколько секунд следил он за негром. Неприятные мысли теснились
у него в голове: почему негр, перед тем как прыгнуть, схватился за рукоятку
ножа, чуть-чуть его вытащил и снова сунул обратно? Мгновенное подозрение
промелькнуло в голове у мальчика. Зачем негру понадобился нож, если целью
его было спасение пловца? Уж не пришла ли ему в голову дьявольская мысль --
уменьшить число тех, которые нуждаются в пище и воде?

Правда, это подозрение возникло лишь на секунду и, возникнув, тотчас
вызвало в юноше глубокое раскаяние. Как мог он так дурно подумать о Снежке?

Раскаяние пришло мгновенно, потому что взгляд его упал на...

Только теперь странный поступок негра стал ему понятен -- не для
убийства плыл Снежок к Бену Брасу, а для спасения!

Только от кого спасать? Неужели действительно была опасность, что
матрос утонет и он нуждался в помощи для себя и девочки?

Но Вильям уже не спрашивал себя об этом. Зачем догадки и предположения?
Опасность, угрожавшая его покровителю, предстала пред ним во всей своей
ужасающей реальности. Этот плоский темный диск с серповидной выемкой
посередине, который быстро скользил, пеня воду, не мог быть ничем иным, как
спинным плавником акулы. И Вильям понял, какая грозит им опасность.

Ведь это та самая акула, которую он и крошка Лали спокойно наблюдали
совсем недавно, опаснейшая молот-рыба. Сквозь прозрачную воду вырисовывалась
ее молотообразная голова и зловеще светящиеся, навыкате глаза. Страшное
зрелище!

И вот мальчик остался единственным свидетелем этой волнующей,
потрясающей сцены, а участниками ее оказались Снежок, молот-рыба, Бен Брас и
девочка, которую он спасал.

Еще в тот момент, когда Вильям понял, зачем негр бросился в воду,
действующие лица разыгрывающейся трагедии расположились как бы на углах
огромного равнобедренного треугольника, причем Снежок и акула находились в
углах у основания, а Бен со своей ношей -- в углу при вершине. Эта последняя
точка оставалась почти неподвижной, а две другие двигались по направлению к
ней: человек и акула состязались в скорости.

Вот как все это произошло: ушей чудовища, плывшего до этого впереди
"Катамарана", достиг всплеск упавшей в воду Лали и более тяжелый и еще более
громкий всплеск тела матроса, прыгнувшего с плота. Молот-рыба с хищным
инстинктом, характерным для всей породы акул, мгновенно повернулась и
поплыла, заходя за корму плота, где, как она чуяла, неминуемо должно
оказаться то, что упало за борт,-- будь то предмет или человек.

И вот, когда хищник подбирался таким образом к кормовой струе
"Катамарана", Снежок, заметив веерообразный плавник и направление, в котором
он двигался, разгадал его намерение.

Но едва только Снежок бросился в воду, акула, отклонившись от своего
первоначального направления, поплыла в сторону негра -- по-видимому, она
решила переменить объект нападения. Однако, то ли негр пришелся ей не по
вкусу, то ли она была испугана его храбростью -- он плыл прямо ей навстречу,
-- что бы там ни было, она метнулась назад, поплыв по прежнему курсу,
навстречу Бену.

Разумеется, матрос, плывя с девочкой, почти потерявшей сознание и
стеснявшей его движения, вряд ли мог защититься от нападения акулы, да еще