Чтение 17–й страницы книги ~Дурак умер, да здравствует дурак!~

загнать меня в какую-то ловушку, но я не понимал, как и зачем.

-- Как вы думаете, Фред, -- спросил меня Стив, -- он делает это ради
денег?

-- Не знаю, -- ответил я. -- Ума не приложу, кто он такой и чего ему
надо.

-- Однако такая догадка представляется вполне правомерной, верно?
Может, это какой-нибудь ваш троюродный брат, который будет убирать всех
других претендентов на наследство, пока не захапает его.

-- Едва ли это имеет смысл, -- возразил я. -- Слишком уж прямолинейно.

-- Тогда давайте рассмотрим другую версию, -- предложил Ральф. -- Вас
хотят убить не из-за денег, Фред. Вас норовят убрать, чтобы вы не
проболтались.

Стив блаженно улыбнулся и добавил:

-- Ну, как вам такая версия, Фред? Уже теплее?

-- Не проболтался? -- переспросил я. -- А что я могу выболтать?

-- Это вы нам скажите, Фред, -- отвечал Ральф.

Ничего такого я сказать не мог, и они снова погрустнели. Еще какое-то
время мы играли в "опять двадцать пять", но в конце концов Стив и Ральф
убрались восвояси, велев мне держать с ними связь и сообщать обо всех моих
передвижениях. Я пообещал неукоснительно следовать этим указаниям, уселся на
диван и приступил к составлению новой словесной головоломки.

Без десяти три пополудни зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал
глухой мужской голос:

-- Фред Фитч?

-- Да.

-- Ага, вот ты где, -- сказал мой собеседник и, хихикнув, повесил
трубку. Телефон щелкнул.

¶13§

Герти открыла дверь и сказала:

-- Неужто наш разведчик? Как дела?

-- Так себе, -- ответил я, входя в квартиру. -- Кажется, за мной не
следили.

Она насмешливо вскинула брови.

-- Не следили? И как ты терпишь такое пренебрежение к себе?

-- Вы хотите услышать, что случилось, или предпочитаете сыпать
театральными колкостями? -- спросил я.

-- А ты довольно нахален для хиляка весом в полцентнера, -- рассудила
Герти. -- Что ж, и то неплохо. Пошли на кухню, я собираю ужин.

Квартирка эта на Западной сто двенадцатой улице, в квартале от собора
Святого Иоанна, была гораздо теснее и проще, чем жилище Карен, и разительно
отличалась от моего собственного опрятного логова на Девятнадцатой улице, но
я тотчас почувствовал себя тут как дома и вскоре уже сидел за кухонным
столом, взгромоздив на него локти, прихлебывая кофе из белой кружки и
рассказывая Герти обо всем, что случилось со мной с тех пор, как в субботу
вечером я усадил ее в такси.

Когда я дошел в моем повествовании до глухого мужского голоса, Герти
забыла о сырной подливке, которую готовила, и спросила:

-- Как они тебя нашли?

-- Не знаю. Но этот звонок привел меня в ужас. Надо было как можно
скорее найти какое-нибудь другое место. Домой я вернуться не мог, потому что
они наверняка наблюдали за квартирой. Звонить в полицию не было времени,
поскольку я не знал, как близко подобрались ко мне эти люди. Может, они
звонили из аптеки на углу.

-- И посему ты связался со старой подружкой Герти.

-- Я вспомнил, что у меня в бумажнике есть ваш номер, позвонил, вы
сказали: приходи, и вот я, тут как тут.

-- Тут как тут, -- кивнув, повторила Герти. -- Малыш, у тебя выдалась
суматошная неделя. И что же дальше?

-- Позвоню Райли, -- ответил я.

-- Ты уверен, что это правильно?

-- А почему нет? -- спросил я, вытаращив глаза.

-- Потому что мы еще не знаем, как они тебя разыскали. До субботы ты
даже не слыхал об этой девке Смит. Так откуда им стало известно, что ты у
нее?

Я поморщился, когда она назвала Карен девкой, но тем не менее оценил
важность ее вопроса.

-- Райли? -- предположил я. -- Нет, только не Райли.

-- А почему не Райли? Он что, ненавидит деньги?

-- Райли -- мой друг, -- заявил я.

-- Милый мой, -- сказала Герти, -- дядя Мэтт очень любил одну верную
присказку: имея полмиллиона долларов, человек не может позволить себе иметь
еще и друзей. Деньги меняют все -- вот тебе мое мудрое изречение.

-- Райли не мог так поступить, -- возразил я.

-- Рада слышать. Как же тогда они тебя нашли?

-- Не знаю. Может, через ваших дружков Стива и Ральфа.

Герти рассудительно кивнула.

-- Возможно. Никогда не считала этих двоих святыми.

Я почувствовал леденящий холод в затылке.

-- По сути дела, вы говорите, что я не могу доверять никому на свете.

-- Ты неплохо управляешься со словами, милый.

-- Значит, вы считаете, я не должен звонить Райли или еще кому-нибудь и
сообщать, что я здесь?

-- Нет, если не хочешь, чтобы кто-нибудь опять позвонил тебе. Или
явился во плоти. А уж этого не хочу я, поверь мне, миленький. Только не
сюда. Мой домовладелец очень недолюбливает деятелей индустрии развлечений.

-- Что же мне тогда делать?

-- Пересидеть бурю здесь, -- ответила она. -- Я без труда раздобуду
где-нибудь раскладушку.

-- Как это пересидеть? Когда же я буду в безопасности?

-- Как только поймают убийцу дяди Мэтта. Готова спорить, что все дело в
нем.

-- А если его никогда не поймают?

-- Поймают. Он действует и снует по округе. Если парень не может
угомониться, он непременно попадется.

-- Надеюсь, вы правы, -- сказал я.

-- Разумеется, права.

Но она меня не убедила. Я никак не мог на что-то решиться. С одной
стороны, я чувствовал, что должен позвонить Райли (или Стиву и Ральфу) и
рассказать, что случилось и где я теперь. Ведь если полиция не будет ничего
знать, то не сумеет мне помочь. С другой стороны, неизвестно, как убийца
пронюхал о моем местонахождении. И, вполне возможно, Герти была права, когда
сказала, что теперь, когда я стал обладателем сотен тысяч долларов, мне
больше нельзя доверять ни одной живой душе.

Я еще ничего толком не соображал, разум мой по-прежнему пребывал в
смятении. Поэтому я сменил тему и попросил Герти рассказать мне про дядюшку
Мэтта. Она согласилась более чем охотно. В ее весьма красочном изложении он
предстал передо мной веселым жизнерадостным плутом, лукавой и хитрой, но
отнюдь не подлой бестией, бодреньким, сметливым и изворотливым мошенником с
колодой карт в одной руке и стопой акций урановых рудников -- в другой,
любителем выпить, но не пропойцей, бесшабашным транжирой и кутилой,
наделенным чувством ответственности и здравым смыслом примерно в той же
степени, в какой эти ценные свойства присущи полевому цветку.

-- Он нажился в Бразилии, -- объясняла мне Герти. -- На пару с
профессором Килроем. Мэтт не любил говорить о том, каким образом они
сколотили состояние, но я была знакома с ним еще до его отъезда на юг и
знаю, что у Мэтта никогда прежде не было столько капусты. Думаю, он обобрал
парочку подпольных миллионеров, магнатов с Уолл-стрит, которые проворовались
и смылись в Бразилию, когда их припекло. А вернулся Мэтт уже больным, зная,
что со дня на день может помереть. Он, можно сказать, ушел на покой. Правда,
иногда подрабатывал советником в ГПП, но скорее забавы ради.

-- Что он делал? Где?

-- Давал советы, -- ответила Герти.

-- Нет-нет, второе слово. ГПП.

-- Ах, это? ГПП значит Граждане против преступности. Ты о них слышал.

-- Слышал?

-- Одна из этих шаек реформаторов, -- презрительно процедила Герти. --
Про них то и дело пишут в газетах.

-- Я поначалу не врубился, -- объяснил я. -- Как вы сказали?

-- Г-П-П.

-- Ага, теперь понятно.

-- Схватываешь на лету, -- не слишком убедительно похвалила меня Герти.

-- А что дядя Мэтт делал для этих... ГПП? -- спросил я.

-- Рассказывал, как действуют мошенники, как продавцы дурят покупателей
в магазинах. Ну, все такое.

-- Ага. Стало быть, он не сидел на зарплате?

-- Нет. Мэтт ушел на покой. Иногда поигрывал в картишки со мной или с
лифтером, но только чтобы не терять ловкости рук. Однако последние года два
они так тряслись, что Мэтт не мог сдавать даже вторые карты.

-- Сдавать вторые карты?

-- Вторая карта вместо верхней, -- объяснила Герти. -- Когда Мэтт был
здоров и в расцвете сил, он мог всю ночь напролет сдавать тебе пятую карту
сверху, и ты даже не услышал бы шелеста.

-- Пятую карту сверху?

-- Да ты и сам, небось, знаешь, -- сказала она, и тут в дверь
позвонили. Мы с Герти переглянулись, и она добавила: -- Не суетись и не
шуми.

-- Не буду, -- пообещал я.

На одной стене, довольно высоко, висели белые электронные кухоные часы,