но точно так же отрицательно должно ответить и на вопрос, существую ли я
сам как явление внутреннего чувства (душа, согласно эмпирической
психологии) вне моей способности представления во времени. Таким образом,
все, будучи сведено к своему истинному значению, разрешается и делается
достоверным. Формальный идеализм (иначе названный мною трансцендентальным)
действительно опровергает материальный, или картезианский; ведь если
пространство есть не что иное, как форма моей чувственности, то оно как
представление во мне так же действительно, как я сам, и остается только
вопрос об эмпирической истине явлений в пространстве. Если же это не так, а
пространство и явления в нем суть нечто вне нас существующее, то все
критерии опыта вне нашего восприятия никогда не могут доказать
действительность этих предметов вне нас.
собой самое удивительное явление его и всего сильнее содействует тому,
чтобы философия пробудилась от догматического сна и принялась за трудное
дело критики самого разума.
только в чувственно воспринимаемом мире и не нуждается ни и каком ином
мире, кроме мира, предмет которого есть объект чувств, стало быть,
постольку она имманентна и не трансцендентна, следовательно, пока еще не
есть идея; напротив, мыслить себе душу как простую субстанцию - это уже
значит мыслить себе такой предмет (простое), какой чувствам никак не может
быть представлен. Но, несмотря на это, космологическая идея расширяет связь
обусловленного с его условием (математическим или же динамическим)
настолько, что опыт никогда ей не может соответствовать, и, таким образом,
в этом отношении она все же есть идея, предмет которой никогда не может
быть дан адекватно ни в каком опыте.
что, если бы и не было многих других доказательств, одно это достаточно бы
доказывало необходимость категорий в системе чистого разума. Такого рода
трансцендентных идей не более чем четыре - столько же, сколько классов
категорий; но в каждом классе они имеют в виду только абсолютную полноту
ряда условий для данного обусловленного. В соответствии с этими
космологическими идеями имеется только четыре вида диалектических
утверждений чистого разума, каждому из которых, как диалектическому,
противостоит противоречащее ему утверждение, исходящее из такого же мнимого
основоположения чистого разума; и это противоречие нельзя предотвратить
никаким метафизическим искусством тончайшего различения, оно заставляет
философа обратиться к первоисточникам самого чистого разума. Эта антиномия,
не выдуманная произвольно, а основанная в природе человеческого разума,
стало быть, неизбежная и бесконечная, содержит следующие четыре тезиса с их
антитезисами:
2 Тезис:
В ряду причин мира есть некая необходимая сущность.
ничего подобного этому ни в каком другом применении разума. Когда мы, как
это обычно случается, мыслим себе явления чувственно воспринимаемого мира
как вещи сами по себе, когда мы (считаем принципы их связи не значимыми
только для опыта, а общезначимыми для вещей самих по себе, что, впрочем,
столь обычно, а без нашей критики даже неизбежно,- то неожиданно
обнаруживается противоречие, неустранимое обычным, догматическим путем, так
как и тезис, и антитезис можно доказать одинаково ясными и неопровержимыми
доказательствами - за правильность их всех я ручаюсь; и разум, таким
образом, видит себя в разладе с самим собой - состояние, радующее скептика,
критического же философа повергающее в раздумье и беспокойство.
Если только не противоречить самому себе - что вполне возможно в
синтетических, хотя бы и всецело выдуманных, положениях,- то никогда не
можешь быть опровергнут опытом во всех тех случаях, когда связываемые тобой
понятия суть чистые идеи, которые никак не могут (по всему своему
содержанию) быть даны в опыте. Как можно, в самом деле, решить на опыте:
существует ли мир от вечности или же имеет начало? делима ли материя до
бесконечности или же состоит из простых частей? Такие понятия но могут быть
даны ни в каком, даже максимально возможном, опыте; стало быть,
неправильность утвердительного или отрицательного положения не может быть
обнаружена этим критерием.
выдает за догматику, лишь в том единственно возможном случае, если бы он
ссылался на утверждение, исходя из одного общепризнанного основоположения,
а из другого столь же достоверного основоположения выводил бы с наибольшей
логической правильностью прямо противоположное утверждение. И этот-то
случай действительно имеет здесь место, и именно в отношении четырех
естественных идей разума, откуда из общепризнанных основоположений с
правильной последовательностью вытекает, с одной стороны, четыре
утверждения, а с другой - столько же противоположных утверждений, чем и
обнаруживается диалектическая видимость чистого разума в применении этих
основоположений, которая иначе навсегда осталась бы скрытой
должна нам обнаружить неправильность, скрытую в предположениях разума .
которые я называю математическими, так как они занимаются добавлением или
делением однородного; из этого я объясняю, каким образом у обеих тезис и
антитезис одинаково ложны. Когда я говорю о предметах во времени и
пространстве, то я говорю не о вещах самих по себе, о которых я ничего не
знаю, а о вещах в явлении, т. е. об опыте г как особом виде познания
объектов, единственно доступном человеку. Что я мыслю в пространстве или во
времени,- о том я не могу сказать, что оно само по себе, без этих моих
мыслей, существует в пространстве и времени; ведь тогда я буду себе
противоречить, так как пространство и время со всеми явлениями в них - это
не есть нечто существующее само по себе и вне моих представлений, они сами
лишь способы представления, утверждение, что способ представления
существует и не нашего представления, явно противоречиво. Предметы чувств,
таким образом, существуют лишь в опыте; приписывать же им собственное,
самостоятельное существование помимо опыта и до него - значит представлять
себе, что опыт действителен и без опыта или до него.
всех моих понятий так же невозможно признать мир бесконечным, как и
конечным. Ведь ни то ни другое не может содержаться в опыте, так как опыт
невозможен ни относительно бесконечного пространства или бесконечного
протекшего времени, ни относительно ограниченности мира пустым
пространством или предшествующим пустым временем; это все лишь идеи. Таким
образом, величина мира, определенная так или иначе, должна была бы
заключаться в нем самом независимо от всякого опыта. Но это противоречит
понятию чувственно воспринимаемого мира, который есть лишь совокупность
являющегося, существование и связь которого имеют место только в
представлении, а именно в опыте, ибо само оно есть не вещь в себе, а лишь
способ представления. Отсюда следует, что так как понятие самостоятельно
существующего чувственно воспринимаемого мира противоречит самому себе, то
решение вопроса о величине этого мира всегда будет ложным, как бы ни
пытались ответить на него - утвердительно или отрицательно.
самом деле, явления суть лишь представления и части существуют только в о
них, стало быть, в делении, т. е. в возможном опыте, в котором они даются,
и деление не может идти дальше этого опыта. Принимать, что явление,
например явление тела, содержит само но себе до всякого опыта все части, до
которых только может дойти возможный опыт,- значит придавать явлению,
могущему существовать только в опыте, также и собственное, предшествующее
опыту существование или утверждать, что представления существуют до того,
как они имеются в способности представления, что противоречит самому себе,
а стало быть, нелепо также всякое разрешение этой ложно понятой задачи,
утверждают ли при этом, что тела сами по себе состоят из бесконечно многих
частей или же из конечного числа простых частей.
том, что противоречащее себе (а именно явление как вещь сама по себе)
представлялось соединимым в одном понятии. Что касается второго, а именно
динамического класса антиномии, то ложность предпосылки состоит здесь в
том, что соединимое представляется противоречащим, следовательно, в первом
Акунин Борис
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Гуль Роман Борисович