наслоения суеверий и социальных предрассудков. Обычно считают, что именно
это Декарт называл естественным светом ума. Между тем он вовсе не имел при
этом в виду какую-то психологическую, логическую иди мыслительную
способность человека. Ничего подобного! Естественный свет ума для Декарта -
это то, чего мы не можем не знать, если будем думать. Intuitus mentis. To
есть, как он выражался, простая интуиция ума, которая нам менее всего
свойственна и менее всего известна. Или нечто, что мы знаем сами по себе, но
не в смысле какой-то нашей эмпирической способности, поскольку речь идет об
уровне когито. Копило и есть тот уровень, на котором естественный свет ума
врывается в нас, как в открытое окно. И если мы остаемся и держимся в поле
естественного света, то безошибочно или точно мыслим.
рожденные естественным светом, - это представления, благодаря которым мы
знаем нечто, что само собой разумеется. В том смысле, что не можем не знать.
Поскольку ничто в этом знании не является продуктом нашего размышления или
конечным звеном в какой-либо цепочке рассуждения или мысленного выдумывания,
изобретения и т.д. Внутри этой темы явно просматривается присущий Декарту
поиск таких мысленных состояний, которые не являются изобретенными или
выдуманными нами. Хотя если коротко резюмировать декартовскую проблему
сомнения в связи с тем, что такое "(естественный свет ума" или "свет
тавтологий", то можно сказать и так, что все это мы выдумываем. Отнюдь.
Слово "выдумка", учитывая, что в нашем распоряжении лишь те слова, которые
есть, я употребляю здесь не в отрицательном смысле. Как якобы что-то есть в
действительности, что мы видим и называем, а что-то выдумываем. Нет, все,
что мы говорим, мыслим, мы выдумываем (через дефис) из себя, считал Декарт.
Это рассудочные продукты. Но не в отрицательном, уничижительном смысле
слова, связанном с известим в философии различением между рассудочностью и
разумностью, а в строгом: продукты рассудка или выдумывания. Ибо то, что мы
выдумываем порой, может быть и предметом или продуктом обмана. Не обман
только там, где мы не выдумываем. В оговоренном мною смысле. И это нечто
невыдуманное или невыдумываемое устоит перед любым сомнением, сомнение не
может это поколебать.
установиться, обладает среди прочих свойств еще и свойством невыдуманное.
Она вообще не продукт мышления, если под мышлением иметь в виду выдумывание.
И, не будучи продуктом мышления, тем самым защищена от обычного обмана.
Продукты мышления появляются в результате манипуляций, не замечаемых нами,
которые проделывает злой демон, говорит Декарт. Или лучше сказать - "злой
гений". А то, что мы знаем невыдуманным образом, - это естественный свет. А
что мы знаем невыдуманным образом? Декарту задавали вопрос. Вот вы построили
рассуждение: "Мыслю, следовательно, существую". Значит, вы предполагаете,
что знаете, во-первых, что такое мышление, а, во-вторых, сказав, чтобы
мыслить, нужно существовать, отсюда вывели: раз мыслю, следовательно,
существую.
сторону этого дела. Декарт отвечает. Вы хотите узнать, что такое мышление? Я
могу лишь сказать, что мышление, т.е. знание о том, что такое мысль, есть
простая интуиция нашего ума. Есть ряд вещей, которые мы знаем и не можем
дать этому определение в принципе. Мы знаем их просто как живые сознательные
существа. Мы знаем, что такое мышление. Мы знаем, что такое истина. И нет
никакого другого способа знать это. Логические определения внесут только
неясность в подобного рода знание. Чтобы не быть голословным, процитирую вам
отрывок из письма Декарта своему другу Мерсенну от 16 октября 1639 года. Из
этого письма видно, что Мерсенн послал Декарту книгу некоего Эрберта де
Шарбюри, которая называлась "Об истине", и просил прочитать ее, чтобы узнать
его мнение. И Декарт, который был хорошего мнения об этой книге, отвечает,
что ее автор, исследуя истину, выбрал совсем другую дорогу, чем он.
истина является столь ясным трансцендентально понятием, что невозможно его
игнорировать (или не знать. - М.М.); конечно, мы всегда каким-то образом
проверяем весы, прежде чем ими пользоваться. Но об истине мы ничего не
узнали бы, что это такое, если бы не знали ее уже по натуре"17. То есть
истина нам известна естественным образом. По природе. В буквальном смысле
этого слова, не в переносном. Поскольку иначе о ее природе нам кто-то ведь
должен уже сказать, чтобы мы знали, что это - природное. Обратите внимание
на эту фразу, которую я только что произнес. Она противоречит законам
феноменологической редукции. Когда мы говорим, что нечто "по природе", то
это означает, что мы пользуемся термином "природа" в качестве объективного
понятия. То есть объективно понятого нами мира, соотносимого потом с тем,
что это соответствует законам природы. А тут мы уже в области
феноменологической редукции или сомнения, и поэтому слова "естественный" и
"природный" означают совсем не то, что могли бы означать в нашем обычном
языке. Когда действительно необходима процедура сомнения (или редукции),
чтобы понять, что "по-природе" - значит живьем, в натуре. Или, как позже
скажет Гуссерль, "вещи сами по себе". Или - "собственно-лично". Вещь
собственно-лично - для нее мне не нужно никакого определения. Если я хоть
когда-то что-то помыслил, то я знаю, что такое мышление, и знаю, что такое
истина.
или что она такое по своим свойствам, а не по конкретному содержанию, кто
уже ее не знает. И дальше продолжает: "Можно quid nominis (т.е. вербально)
разъяснять тем, кто не знает языка (скажем, какому-нибудь марсианину. -
М.М.), что в нашем языке слово "истина" в ее собственном значении означает
соответствие или согласие мысли с предметом. Но когда мы приписываем это
вещам, которые вне нашей мысли, то она означает лишь, что эти вещи могут
стать объектами действительных мыслей, будь они наши или будь они мысли
Бога. Иначе (без разъяснения. - М.М.) нельзя дать никакой логической
дефиниции, которая помогла бы нам понять ее природу. И то же самое я думаю о
многих других вещах, которые абсолютно просты и естественным образом
познаются (se connaissent naturellement)". Здесь у Декарта, по-французски,
рефлексивный оборот: "познаются естественным образом". То есть такие вещи,
помимо истины, как "фигура, величина, движение, место, время и т.д. И они
таковы, что, когда мы хотим их определить, мы их только затемняем и
запутываемся сами".
общепринятые истины, предполагающие "всеобщее согласие" (или "коллективный
опыт", как это стало называться позже. - М.М.), а "я для моих истин принимаю
только одно правило - естественного света"18. И дальше идет очень интересное
рассуждение: "Поскольку все люди имеют один и тот же естественный свет
(подчеркну, "если имеют", т.е. если имеют, то имеют. Помните, я говорил:
чтобы быть добрым, нужно уже быть добрым или добродетельным. Это тавтология,
и ничего с этим не поделаешь, так устроено. - М.М.), постольку они, казалось
бы, должны иметь одни и те. же понятия; но это не так, почти никто не
пользуется хорошо этим светом, из чего следует, что многие люди... могут
быть даже согласны между собой, разделяя одно и то же заблуждение"19. То
есть общее согласие - не критерий. Почему? По следующей причине: "Существует
множество вещей, которые могут быть познаны только естественным светом, но о
которых еще никто не совершил акта рефлексии". Повторяю, существует
множество вещей, которые познаваемы только естественным светом, и если
подумаем, то будем знать, что они есть. Но о них никто еще не подумал,
поэтому как может быть установлен критерий общего согласия?
отличие от "природного инстинкта", который он определяет иначе, называя его
через запятую, а точнее, через союз "или", следующим образом: "естественный
свет или intuitus mentis". Интуиция духа. То есть простая интуиция ума.
а именно что есть что-то, о чем "еще не совершен акт рефлексии", с той
машиной, о которой я говорил. Сложная машина в нашей голове, мы о ней
подумали, но откуда она, какова ее причина? Декарт отвечает, чтобы можно
было подумать о ней, она уже должна быть актуально, иди формально. То есть
сознание актуальной бесконечности раскрывает следующую простую тайну, оно
вводит некое представление о поле естественного света, онтологическом поле
естественного света, и Декарт противопоставляет его коллективному опыту или
согласию. Если есть согласие, то оно совсем не на том уровне, как бы говорит
Декарт, на котором мы видим "коллективность согласования", а в поле
тавтологий, эквиваленций или, что то же самое, - естественного света. Почему
"поле"? Вернемся снова к этой глубинной сути декартовского хода мысли.
тому, что это подумалось. Или скажу иначе, и так, возможно, будет понятнее,
если вообще это можно понять. Во всяком случае, будет понятно наше
стремление к пониманию. Если есть причина, чтобы что-то подумалось, то уже
подумалось. Именно в этом смысле я имею в виду, что есть "существование в
поле". А теперь приведу пример. Известно, что есть масса проблем, связанных
с проблемой приоритета и с плагиатом. Эмпирическая проблема, хорошо
известная каждому, кто знаком с историей науки. И не только науки. Вставала
она, естественно, и перед Декартом. Так вот, в действительности (согласно
Декарту) существование таких проблем как раз и говорит о том, о чем я только
что сказал. На самом деле нет такой проблемы. Нет проблемы приоритета,
потому что если ты что-то подумал и тем самым была причина, что ты это
подумал, то это уже подумалось. Возможно, кем-то еще, где-то рядом, в
неизвестной тебе точке и существует в том же пространстве или поле. Скажем,
если есть причина подумать то, что мы называем мыслью, а мыслью мы называем
всегда новую мысль, ту, которая ни из какой комбинации известных элементов
не вытекает, то она - подумалась. Значит, она есть.
что естественно. В том смысле слова, что само делается. Само себя в нас
делает. Или производит. Сопоставьте это со следующей вещью. Ведь если
отдавать себе отчет в том, что мы говорим, когда говорим о мышлении, то мы
увидим, что мы говорим о том, что контролируется сознанием и волей. О
каких-то шагах контролируемого и в этом смысле конструктивного процесса.
Панов Вадим
Курылев Олег
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия