Чтение 17–й страницы книги ~Поймайте мне колобуса~

такой точностью, таким изяществом, что Тарзан лопнул бы от зависти.

А вернувшись на плантацию, я увидел еще одно редкое зрелище - ликующего
Криса. Его группе удалось снять отличные кадры кормящихся мартышек. Можно
было укладывать свое имущество и возвращаться в селение.

Был базарный день, и, так как я обожаю африканские базары, мы
задержались в деревне. Все хлопочут, все возбуждены, огромные глазищи горят,
зубы сверкают... Яркие краски воскресных нарядов, многоцветные горы плодов и
овощей, кипы пестрых тканей - точно идешь сквозь радугу! И чего только нет
на прилавках - от нанизанных на бамбуковые лучины высушенных лягушек до
сандалий из старых покрышек.

Неожиданно ко мне подошел стройный молодец в видавшем виды тропическом
шлеме, белой майке и шортах защитного цвета. Учтиво приподняв шлем, он
осведомятся:

- Простите, сэр, вы - мистер Даллелл?

У него был такой писклявый голос, что в первую минуту я принял его за
женщину.

- Да, я мистер Даррелл.

- Меня прислал начальник, сэр. Мое имя Мохаммед, и начальник сказал
мне, что вы хотите поймать живых обезьян. Так вот, сэр, я могу устроить это
для вас.

- Большое спасибо,- неуверенно произнес я. Он отнюдь не производил
впечатления человека, способного организовать облаву на обезьян. А впрочем,
начальнику лучше знать...

- Когда вы хотели бы устроить облаву, мистер Даллелл?

- Как можно скорее. Мне нужны не какие-нибудь обезьяны, а гверецы -
черно-белые и красно-черные. Знаете таких?

- Да, сэр, знаю,- ответил он.- У нас их тут много, очень много.

- А как происходят эти облавы? - полюбопытствовал я.

- Сейчас объясню, сэр. Сперва мы отыскиваем обезьян, рано-рано утром,
потом гоним их, гоним, кричим и гоним, все время кричим и гоним, пока не
загоним в нужное место. Потом срубаем все деревья вокруг. А потом под тем
деревом, на котором сидят все обезьяны, складываем груду.

- Груду? Какую груду?

- Мы собираем в кучу весь хворост, который лежит на земле, складываем
огромную кучу под деревом, а обезьяны спускаются по дереву и попадают в эту
кучу, и мы их ловим.

Объяснение Мохаммеда показалось мне в высшей мере неправдоподобным, но
по его лицу было видно, что он говорит вполне серьезно.

- И когда же можно устроить облаву? - спросил я.

- Могу устроить послезавтра.

- Отлично. Нам надо быть там с самого начала, чтобы все снять.
Понимаете? Так что без нас не начинайте! - Нет-нет, сэр. - Мы приедем часов
около девяти. - О-о-о-о... это слишком поздно, сэр. - Да, но раньше снимать
нельзя, слишком темно,- объяснил я.

-А... а если мы сперва подгоним обезьян поближе к подходящему дереву,
можете вы снимать потом? - допытывался он.

- Можем... если будет достаточно светло. Если начнем часов около девяти
или половины десятого. В это время будет уже достаточно светло для съемок.

Мохаммед немного поразмыслил.

- Ладно, сэр,- заключил он.- Приезжайте в деревню к девяти часам, и
обезьяны будут ждать вас.

- Хорошо. Большое спасибо.

-Не за что, сэр.

Он надел свой тропический шлем и важно зашагал прочь по людной базарной
площади.

В назначенный день мы поднялись чуть свет, тщательно проверили всю
съемочную и звукозаписывающую аппаратуру и взяли курс на деревню, где была
назначена облава на обезьян.

Нас встретили и повели по узкой тропке через банановую плантацию в лес.
Вскоре послышался страшный гвалт, с каждым нашим шагом он становился все
громче, и вот мы уже там, куда загнали обезьян. Что это было! Дикая
суматоха, шум и гам, человек триста ретиво рубили подлесок, а между ними
важно расхаживал Мохаммед, выкрикивая тонким голосом команды, которые явно
никто не слушал.

Ловцам удалось загнать на огромное дерево две стаи гверец; теперь они
торопились отрезать обезьянам пути к отступлению, и те все больше
нервничали, видя, как падают деревца кругом. Одна-две гверецы все-таки
сумели уйти, прыгнув с пятидесятиметровой высоты на ближайшую пальму.
Африканцы проводили их дружным гиканьем и удвоили свои усилия.

Мне всегда больно смотреть, когда рубят деревья, а тут их валили
нещадно. Правда, мне сказали, что этот участок предназначен под плантацию
какао, рано или поздно его все равно расчистят. Наконец с треском рухнуло
последнее высокое дерево, которым гверецы могли воспользоваться для бегства,
осталось несколько пальм, а их достаточно было лишить зеленого убора. Ложась
на землю, срубленные листья хрустко шелестели... Удивительный это был звук,
словно приседали дамы в накрахмаленных кринолинах. Усилиями моих доблестных
охотников была расчищена изрядная площадь вокруг заветного дерева, и я с
интересом ждал, что последует дальше. А последовало нечто вроде перерыва на
чай в африканском духе. Несколько человек разрубили на куски особую лиану -
она внутри полая и содержит много влаги,- и потные, разгоряченные участники
облавы утоляли жажду из этого живого родника, возбужденно обсуждая следующий
этап операции. Предстояло, как сообщил мне Мохаммед писклявым голосом,
"соорудить кучу". Снова заработали пилы и топоры, и под деревом вырос конус
из ветвей и пальмовых листьев. Его окружили сетями, затем охотники дружно
принялись заготавливать длинные рогатины. Когда обезьяна, соскочив на груду
ветвей, попадает в сеть, ее прижимают рогатинами к земле, после чего жертву
можно схватить за шиворот и хвост.

Я внимательно наблюдал за макушкой дерева, где собрались обезьяны.
Густая листва не позволяла определить, сколько их там, но я рассмотрел оба
интересующих меня вида гверец. Наконец Мохаммед доложил, что все готово, и
я-не столько потому, что он меня убедил, сколько из отзывчивости -
распорядился поднести клетки поближе. Я сильно сомневался, что с такими
способами лова что-нибудь получится, но все-таки лучше быть начеку - вдруг
каким-то чудом удастся добыть гверецу-другую.

Двое африканцев извлекли откуда-то огромную древнюю пилу, у которой
почти не осталось зубьев, перелезли через сети, вскарабкались на конус из
ветвей и принялись пилить ствол.

- Что это они затеяли? - спросил я Мохаммеда.

- Если обезьяна подумает, что мы хотим спилить дерево, сэр, она
спустится на кучу, и тут мы ее изловим,- объяснил он, вытирая потный лоб.

Я навел на макушку дерева бинокль. Не видно, чтобы пила произвела на
обезьян какое-то впечатление... А ствол огромный, таким инструментом и через
полгода его не перепилить. Полчаса спустя, убедившись, что парни трудятся
впустую, я подозвал Мохаммеда.

Он подбежал ко мне и лихо козырнул:

- Слушаю, сэр!

- Вот что, Мохаммед, так у нас вряд ли что-нибудь получится. Это дерево
можно еще сто лет пилить, а обезьянам хоть бы что. Почему бы не испробовать
другой способ?

- Слушаюсь, сэр. Какой?

- Если расчистить клочок под самым деревом, чтобы не загорелась вся
груда, развести на нем небольшой костер и подбрасывать зеленые листья,
много-много зеленых листьев, от них наверх пойдет дым, и тогда, может быть,
обезьяны спустятся вниз.

- Хорошо, сэр. Мы попробуем.

Зазвучали команды, отдаваемые пронзительным, как у чайки, голосом, и
вот уже клочок земли расчищен, костер разведен. Медленно потянулся вверх
дым, обвиваясь вокруг могучего ствола. Я перевел взгляд на обезьян - как
они? Почуяв запах дыма, гверецы засуетились, правда без особой тревоги. Но
по мере того как на костер ложились новые охапки зеленых листьев и дым
становился все гуще, они стали метаться взад-вперед среди ветвей.

Три сотни африканцев, которые только что с диким гомоном сокрушали
подлесок, теперь окружили сеть безмолвным кольцом, держа наготове рогатины.
Не успел я попросить Мохаммеда, чтобы он передал загонщикам предупреждение:
не набрасываться всем сразу на первую же обезьяну (если вообще хоть одна
спустится с дерева), а стеречь всю сеть, как прямо с макушки на груду ветвей
ловко прыгнула черно-белая гвереца и, к моему изумлению, исчезла среди
листьев. Клич, вырвавшийся из груди загонщиков, напоминал восторженный вопль
болельщиков после забитого гола. Затем последовала долгая пауза... Вдруг
обезьяна появилась снова и бросилась прямо в сеть. Как я и ожидал,
большинство загонщиков сорвались с места, выставив рогатины вперед.

- Вели им вернуться в строй... вернуться в строй! - крикнул я
Мохаммеду.

Звонкие команды Мохаммеда восстановили порядок. Чтобы управиться с
гверецей, достаточно было двух человек. Они пригвоздили сеть к земле
рогатинами, и я подбежал, чтобы рассмотреть добычу вблизи. Ухватив обезьяну
за шиворот и основание хвоста, один из охотников извлек ее из сети. Это была
совсем молодая самка, крепкая и здоровая.

На вид такие смирные и меланхоличные, гверецы тем не менее могут вас
пребольно укусить, так что обращаться с ними надо очень осторожно. Мы
отнесли пленницу к клетке, посадили внутрь и, захлопнув дверцу, накрыли
клетку пальмовыми листьями, чтобы обезьяне было спокойнее. Только я вернулся
к дереву, как с него дождем посыпались гверецы. Они мелькали в воздухе с
такой частотой, что я не поспевал их считать. А едва коснутся ветвей -
тотчас ныряют внутрь, так что и тут не уследить.

Какое поднялось столпотворение! Из кучи ветвей одна за другой в сеть
выскакивали обезьяны, ловцы орудовали рогатинами, воздух наполнился
возбужденными криками. Шум, гам, полная неразбериха... Бессильный что-либо
предпринять, я стоял у клеток, еле поспевая определять пол и вести подсчет
обезьян, которых приносили ловцы.