Чтение 17–й страницы книги ~Апельсины из Марокко~

ня, которая на круглосуточном режиме, спокойно дрыхла, не подозревая,
что их ждет завтра.

Улица была ярко освещена, как будто в праздник. Впрочем, в Талом
всегда светло, потому что с одной стороны улицы стоят суда, а там круг-
лые сутки идет работа и светятся яркие лампы.

- Мальчики, равнение направо! - крикнул я. - Вот он!

Над крышей какого-то склада виднелись надстройки и мачты, а из-за уг-
ла высовывался нос виновника торжества, скромного парохода "Кильдин".

- Ура! - закричали наши ребята. - Да здравствует это судно!

Моряки с "Зюйда" иронически усмехнулись. К продмагу мы подъехали как
раз в самый подходящий момент. Как раз в тот момент, когда при помощи
милиции он закрывался на законный ночной перерыв. Публика возле магазина
шумела, но не очень сильно. Видно, большинство уже удовлетворило свои
разумные потребности в цитрусовых.

На Юру просто страшно было смотреть. Он весь побелел и впился своими
лапами мне в плечо.

- Спокойно, Юра. Не делай из еды культа, - сказал я ему. Я слышал,
так говорил Сергей Орлов - остроумный парень. - Подумаешь, - успокаивал
я его, - какие-то жалкие апельсишки. Вот арбузы - это да! Ты кушал ког-
данибудь арбузы, Юра?

- Я пробовал арбузы, - сказал какой-то детина из моряков.

В общем, мы приуныли.

Открылись двери кабины, и с двух сторон над кузовом замотались головы
Чудакова и Евдощука.

- Прокатились, да? - сказал Чудаков.

- Прокатились, - подвел итог Евдощук и кое-что еще добавил.

- Паника на борту? - удивился я. - По местам стоять, слушать команду.
Курс туда, - показал я рукой, - столовая ресторанного типа "Маяк".

- Гений ты, Виктор! - крикнул Чудаков.

- . . . . . . . . . . . ! - крикнул Евдощук.

И оба они сразу юркнули в кабину.

Взревел мотор.

Я угадал - столовая ресторанного типа "Маяк" торговала апельсинами
навынос. Длинное одноэтажное здание окружала довольно подвижная очередь.
Кто-то шпарил на гармошке, на вытоптанном снегу отбивали ботами дробь
несколько девчат. Понятно, это не Люся. Люся не станет плясать перед
столовой, она у нас не из этаких. Но может быть, она где-нибудь здесь?

Торговля шла где-то за зданием, продавщицы и весов не было видно, но
когда мы подъехали к хвосту очереди, из-за угла выскочил парень с двумя
пакетами апельсинов и на рысях помчался к парадному входу - обмывать,
значит, это дело.

Мы попрыгали из машины и удлинили очередь еще метров на шесть-семь.
Ну, братцы, тут был чистый фестиваль песни и пляски!

- А путь наш далек и долог... - голосили какие-то ребята с теодолита-
ми. Шпарила гармошка. Девчата плясали с синими от луны и мороза, камен-
ными лицами. Галдеж стоял страшный. Шоферы то и дело выбегали из очереди
прогревать моторы. Понятно, там и сям играли в "муху". Какие-то умники
гоняли в футбол сразу тремя консервными банками. Лаяли собаки нанайцев.
Нанайцы, действительно умные люди, разводили костер. Там уже пошел хоро-
вод вокруг костра и вокруг задумчивых нанайцев. Тыр-пыр, подъехали ин-
теллектуалы. Катя давай плясать, и Колька Калчанов туда же.

- Заведи, Сережа, свою шарманку, - попросил я.

На груди у товарища Орлова висел полупроводниковый приемник.

Какой-то богодул бродил вдоль очереди и скрипел зубами, словно калит-
ка на ветру. Иногда он останавливался, покачивался в своем длинном, до
земли, драном тулупе, смотрел на нас мохнатыми глазами и рычал:

- Рюрики, поднесите старичку!

Сергей пустил свою музыку. Сначала это было шипение, шорох, писк мор-
зянки (люблю я эту музыку), потом пробормотали что-то японцы, и сильный
мужской голос запел "Ду ю..." и так далее. Он пел то быстро, то медлен-
но, то замолкал - и тут рассыпался рояль, а потом он снова сладкозвучно
мычал "Ду ю..." и так далее.

- Фрэнк Синатра, - сказал Сергей и отвернулся, поднял голову к луне.

А Катя с Колей отплясывали рядом, не поймешь, то ли под гормошку, то
ли под этого сенатора. Что-то у них, кажется, произошло.

- Что-то Катрин расплясалась с Калчановым, - шепнул мне Базаревич, -
что-то мне это не нравится, Вить. Что-то Кичекьяныч-то наш...

- Молчи, Леня, - сказал я ему. - Пусть пляшут, это дело невредное.

Пойду искать Люсю. Чувствую, что где-то она здесь. Почему бы и мне не
поплясать с ней по морозцу?

Я уж было отправился, но в это время к очереди подъехала машина
"ГАЗ-69", и из нее вылезло несколько новых любителей полакомиться.

- Кто последний? - спросил один из них.

- Мы с краю, - сказал я, - только учтите, ребята, что за нами тут еще
кое-кто занимал. Учтите на всякий случай. Возможно, еще одна когорта
подвалит.

- Нас тоже просили очередь занять, - сказал один моряк, - сейнер
"Норд" приедет.

- Понятно, - сказали новые, - а товару хватит?

- Это вопрос вопросов, - сказал я. - А вы сами-то откуда?

- С Улейкона, - ответили они.

- Ну, братцы, - только и сказал я.

С Улейкона пожаловали, надо же! Знаю я эти места, бывал и там. Сейчас
там небось носа не высунешь, метет! По утрам откапываются и роют в снегу
траншеи. Здесь тоже частенько бывает такое и всякое другое, но разве
сравнишь побережье с Улейконом?

- Мы тут новую технику принимали, - говорят ребята, - смотрим, апель-
сины...

Пьют там от цинги муть эту из стланика. Помогает. Кроме того, поливи-
таминами в драже балуются.

- Пошли, ребята, - говорю я им, - пошли, пошли...

Наши смекнули, в чем дело, и тоже их вперед толкают.

За углом здания, прямо на снегу, стояли пустые ящики из-под апельси-
нов. Две тетки, обвязанные- перевязанные, орудовали возле весов. Одна
отвешивала, а другая принимала деньги. Несколько здоровенных лбов наблю-
дали за порядком.

- Красавицы! - заорал я - Товару всем хватит?

- Там сзади скажите, чтоб больше не вставали! - вместо ответа крикну-
ла одна из продавщиц.

- Стойте здесь, братишки, - сказал я и врезался в толпу.

- Спушайте, - сказал я очереди, когда оказался уже возле самых весов,
тут люди издалека приехали, с Улейкона...

Очередь напряженно молчала и покачивалась. Ясно, что тут уже не до
песен-плясок, когда так близко подходишь. Все отворачивали глаза, когда
я на них смотрел, но я все ж таки смотрел на них испепеляющим взором.

- Ну и че ты этим хочешь сказать? - не выдержал под моим пристальным,
испепеляющим взором один слабохарактерный.

- С Улейкона, понял? Ты знаешь, что это такое?

- Ни с какого ты не с Улейкона! Ты с Фосфатки, я тебя знаю, - визгли-
во сказал слабохарактерный.

- Дура, я-то стою в хвосте, не бойся. Я ничего не беру, видишь? - Я
вынул авторучку, снял с нее колпачок и сунул ему в нос. Таким типам
всегда нужно сунуть в нос какое-нибудь вещественное доказательство, и
тогда они успокаиваются.

- Улейконцы, идите сюда! - махнул я рукой.

Очерель загудела:

- Пусть берут... Чего там... да ну их на фиг... Ты, молчи... Пусть
берут...

Я отошел к пустым ящикам. На них были наклейки: на фоне черных пальм
лежали оранжевые апельсины, сбоку виднелся белый минарет и написано было
по- английски - "Продукт оф Марокко".

Я соскоблил ножом одну такую наклейку и сунул ее в карман. Хватит не
хватит апельсинов, а сувенирчик у меня останется.

Когда первый улейконец выбрался из толпы с пакетами в руках, я подо-
шел к нему и вынул из пакета один апельсин.

- Мой гонорар, синьор, - поклонился я улейконцу и посмотрел на него
внимательно: не очень ли он огорчен?

- Берите два, - улыбнулся улейконец, - право, мы вам так благодар-
ны...

- Ну что вы, синьор, - возразил я, - это уже переходит границы.

Я подошел к нашим, отвел в сторону Юру и предложил ему пойти выпить
пива. Через площадь от столовой "Маяк" находился сарай, который в Талом
гордо называли "бар". Юра согласился, и мы с ним пошли. По дороге Юра
все волновался, хватит ли нам товару, наверное, нет, скорее всего не
хватит. А я ощупывал у себя в кармане небольшой улейконский апельсин.

- Похоже на то, парень, что ты их раньше и не пробовал.

- Что ты! Еще как пробовал. Помню...

- Брось! Знаю я твою биографию.

Я протянул ему апельсин.

- Рубай! Рубай, говорю, не сходя с места!

По тому, как он взялся за него, я сразу понял, что был прав.

Мы стояли на пригорке, и под нами была вся бухта Талого. Слабо мерцал
размолотый ледоколами лед, дымилась под прожекторами черная вода. Низ-
ко-низко шел над морем похожий отсюда на автобус самолет ледового патру-
ля. В кромешной темноте работала мигалка, открывала свой красный глаз на
счет "шестнадцать": 1, 2, 3, 4, 5, 6 (где же Люся!), 8, 9, 10 (где же
она?), 12, 13, 14, 15, 16!

- Рубай,-рубай, я уже ел, меня улейконцы угостили.

"Бар" напоминал старый вагон, снятый с колес. Сквозь окошечки было
видно, что там шла прессовка человеческих тел. У входа "жала масло"