read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



"Рас-стре-лять! Рас-стре-лять!" Вот въехал электрокар, а на нем куча писем и
телеграмм суду с личными и коллективными просьбами стереть меня с лица
земли. Втолкнули тележку в совещаловку, смрадная старуха просьбы читает,
плача от счастья и родства с народом, с партией, с комсомолом, с деятелями
литературы и искусства. И кирза читает, и тычут они оба письмами в мышку. А
я сижу и гадаю теперь уже о том, каким способом меня уделают, отравят или
шмальнут? Думаю: менее хлопотно, если отравят. Затем решаю, что они же не
сделают это из гуманных соображений, незаметно. Схавал миску перловки - и
кранты. Они же обязательно напоследок вымотают тело и душу. Пускай Мучше
шмаляют, как в старые добрые времена. Только интересно, сижу и соображаю,
что я раньше почувствую, "пиф-паф" или удар в затылок? Соображаю и стараюсь
убить в себе нерв жизни, чтобы ничего не вспоминать, не сопливиться, чтобы
ни о чем не жалеть, никого не хаять и никого не любить. Скорей бы душа моя
улетела из этого грязного, зловонного общежития... На третий день будет
первая у нее остановка. Попьет душа чайку на полустанке с мягким бубликом,
погрызет сахарную помадку. Никого, ни одной души, кроме моей, не будет в
буфете. А на девятый день ты, моя милая, одиноко пообедаешь в холодном
кабаке, но борщ будет горячим, и баранина с гречневой кашей, как при царе.
Ешь, деточка, грейся, лететь тебе еще больше месяца, без единой остановки
сорок ден, так что ешь и грейся, киселя попей, и закури на дорожку. А вот
когда прилетишь на сороковой день, душа моя, неизвестно куда, тогда.....
- Су-у-уд и-и-и-дет! - пропел Максим Дормидонтыч Михайлов, и все мы
вскочили на ноги. Приговор, Коля! Но читала его не мышка Владлена
Феликсовна, она с падлой и кирзой просто стояли за столом, а Юрий Левитан
читал:
- Работают все радиостанции Советского Союза! - Я весь треп мимо ушей
пропустил. - В том, что он... руководствуясь... не-ви-новен... отпиливании
рога носорога.... освободить из-под стражи... дело направить на дальнейшее
рассмотрение в городах-героях... В преступлении... в ночь... зверски
изнасиловал и убил... граната-лимонка... материалами дела и показаниями
свидетелей... полностью изобличен. Двадцать пять лет лишения свободы...
учитывая многочисленные просьбы трудящихся, руководствуясь революционностью
советского уголовного права... Йорка Харитона Устиновича, родившегося...
высшая мера наказания: расстрел!
Расстрел, Коля, расстрел. Только не надо, дорогой, делать круглые
шнифты, не надо удивляться и хрипло доказывать мне, что закон не имеет
обратной силы. Не надо. Это буржуазные законы не имеют обратной силы, А для
нас закон - не догма, а руководство к действию. И все дела.
- Подсудимый Йорк! Вам ясен приговор суда?
- Замечательный приговор. Я такого не ожидал. Прошу суд ходатайствовать
перед Сталиным о смертной казни через развешивание меня в столицах союзных
республик, а также в городах героях. Спасибо вам всем, дорогие товарищи
неподсудимые! До встречи в эфире! Брякнул, Коля, я все это, а они тихо
зааплодировали. Только два хмыря, режиссеры, бегали по рядам и сердито
заменяли улыбочки и ухмылочки скорбными выражениями лиц. Дети преподнесли
мне роскошное издание "Ленин и Сталин о праве". Затем въехали в зал два
злектрокара, до верху нагруженные памятными папками красночерного цвета с
молниями наискосок. Их роздали зрителям, и заиграла веселая музыка, попурри
из произведеный Дунаевского. Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях
всегда мы правы! Вся эта херня, Коля, страшней, вернее, не страшней, а
омерзительней смерти!
Увел меня конвой в камеру-лабораторию. Я отказался от стакана спирта,
Не стал обедать. Расписался в журнале опытов и дал подписку о неразглашении.
- Кому же, - говорю, - мне там разглашать?
- Ну, мало ли что бывает. Такое правило.
Поставил я подписи еще в каких-то ведомостях и актах о выходе из строя
нескольких приборов. По просьбе лаборантов написал докладную записку
министру среднего мащиностроения о том, что, желая напоследок подгадить
стране, хватанул стальным бруском по бутыли спирта. Списали ее тут же и
выжрали.
7
Снова я вдруг поплыл, поплыл, даже не успев подумать, врезаю я дуба или
не врезаю, и прочухался в камере смертников. И вот, Коля, очухался я в
камере смертников, причем, голенький, но от холода не мандражу, Шнифты
открывать не желаю и думаю: на хрена меня пробуждать? Врезал бы дуба и - до
свидания, Никаких хлопот ни вам, ни мне, а общество писает кипятком выше
кремлевских звезд от удовольствия, что избавилось от урода, мешавшего ему
двигаться вперед к сияющим вершинам. Лежу, значиу, не шевелюсь и, веришь,
Коля, стараюсь не захохотать, потому что странно я устроен. Я представил на
секунду, как общество подкандехало совсем близко к вершинам, так,
действительно, сияющим, что многие люди теперь уже ослепли начисто от их
нестерпимого блеска, а те, кто поумней, опять-таки уже теперь, чтобы не
ослепнуть, ходят в темных очках. Подкандехало общество и тут растревожило
нервные склоны гор. Пошли обвалы, заносы, лавины, ледник имени Ленина всей
своей холодной мощью двинулся на общество, а за ним и другие ледники,
поменьше: Кырлы Мырлы, Буденного, Дзержинского, Станиславского и Валерия
Карцера. Вот-вот столкнется поток тупой, ослепшей человечины с потревоженной
стихией, которой, слава Богу, неведомо, какими тухлыми именами человечина ее
окрестила. Растерянно переглянулись вожди с рабами, и нот эта их беспомощная
растерянность и развеселила меня, Коля, но, клянусь тебе, не потоеау, что
картиной безжалостного возмездия заглушал в себе страх идущего ко мне
последнего часа. Нет, не был мстительным беззвучный мой смех, да и не такой
я дурак, чтобы верить, что все будет так, как я ни с того, ни с сего себе
представил. Просто беспомощность и растерянность на одну только минуту
обратили в моих глазах скотов в людей, скорее даже в детей, которым до конца
времен суждено осатаневать от гордыни, проклинать себя за нее в страшный миг
и открывать на слабых губах чистую улыбку мольбы о спасении. Господи,
подумал я тогда, насколько же я старше, стоя на вершине своего настоящего
времени, и тех, кто уже сгинул, и тех, кто придет и тоже сгинет в свой час.
И как хорошо, что я помираю не в толпе, как хорошо, Господи, что я
один-одинешенек! От помилования я откажусь, кассаций тискать не буду, ничего
не желаю, мне бы вот так лежать и лежать, пока не дернут с вещами, и сделаю
я свои последние шаги по земле, она же железобетон, она же красный кафель,
она же пустота... Она же пустота, Коля. Как хорошо, что я сейчас
одинодинешенек! Но не тут-то быдо! Марш заиграл. Мы покоряем пространство и
время!
- Подъем, Йорк! Вставай, змей, и реагируй на интерьер. Все, думаешь,
шуточки с тобой шутят? - говорит Кидалла. - Думаешь, нам неизвестно, что ты
проснулся? Подъем, тварь Я из-за тебя выговор по партийной линии получил! Ты
почему, гадина, последнего слова не сказал? - А мы насчет него не
договаривались, - отвечаю и встаю. Смотрю на стены. Там за стеклом орудия
самоубийства выставлены. Веревки мыльные, яды, бритвы, финки, пистолеты и
снотворные каликиморгалики. Они, значит, хотят, чтобы я, желая сократить
часы, а может, и дни предсмертного страха, реагировал на симпатичный сердцу
приговоренного к высшей мере интерьер? Пожалуйста! Извольте! Я ищу
что-нибудь острое, но в камере угла нет ни одного, не то, что ложки, как у
графа Монте-Кристо. Только приборы какие-то под стеклами. Знаю, что за мной
кнокают, изучают для правосудия будущего мою психику, и пробую отколупнуть
ногтем стекло стенда. Бегаю мимо него как волк, слюнки глотаю, словно мне
сейчас необходим хотя бы гвоздь. Вбил бы его в сердце - и все дела. Тут они
стали тасовать Время. Снова марш заиграл. Ложусь на нары. Пусть думают, что
я поверил в вечер. Пусть думают. Они за зто денежку получают, диссертации
пишут, а сам-то я знаю, что еще день, часа два всего прошло, как я
проснулся. Сам-то я знаю зто точно. К вечеру у меня левая пятка начинает
чесаться и хочется чаю с сухариками и черносмородиновым вареньем. Захрапел я
сладко-сладко, для пущего понта, и слышу голос Берии:
- Ваши опыты, товарищи, имеют для нас огромное значение. Недалек тот
час, сказал Сталин, мы вчера с ним ели шашлык, когда наша страна полетит к
звездам. А лететь до ближайшей звезды, указал он, подольше, чем двадцать
пять лет с поражением в правах. Нужно уже сейчас научиться изменять
биологическое время организма так, как того требуют условия длительного
полета. Биологическое время человеческих организмов, подчеркнул Иосиф
Виссарионович, тоже относительно и целиком зависит от воли партии, от воли
народа... В общем, запускайте этого мерзавца, слишком долго гулявшего по
земле, куда--нибудь к чертовой матери! - велел Берия. Снова, Коля, заиграл
марш "Мы покоряем пространство и время". Встаю, потягиваюсь, сладко зеваю,
помочился в парашный клапан, говорю:
- Кормить, меня, псы, думаете? Или в вашем светлом будущем подыхать
велено натощак?
Молчание. Все так же висят за стеклом недоступные для меня орудия
самоубийства. Нары вдвинулись в стену. На ихнем месте появилось стерео-фото.
Подперев скулу ладошкой, смотрит Ильич на господина фантаста Уэллса. Шнифты
прищурил и говорит:
- Ох, Уэллс! Ох, Уэллс!
Вдруг часы где-то громко затикали. Так-так, тик-так. И табло загорелось
у меня перед носом. Секунды на нем мелькают. 60... 59.. 40... 36... 20...
10... 3... 1... Пуск!
Слышу, Коля, отдаленный рев, держу себя в руках, хуже смерти не бывать,
а одной не миновать, я уже прошел через кое-что, меня ничем не удивишь, не
бэ, Фан Фаныч, все будет хэ, но все-таки слабеют мои коленки от
неизвестности, что же вы еще, проститутки, придумали, до каких пор мучать
меня собираетесь? Вылупляется вдруг в стене иллюминатор, вроде самолетного,
смотрю в него - и уплывает, уплывает от меня Красная площадь, мавзолей
становится все меньше и меньше, очень это было интересно. Вот уже вся Москва
осталась под облаками, а я над ними, над ихними сугробами, над мороженым
детства моего, вон круглая, щербатая желтая вафелька, и на ней буковки
"Ваня". Луну я увидел, Коля, и сообразил, что вместо того, чтобы шмапьнуть,
решили меня запустить для опыта к чертовой матери. Вспоминаю, имеется ли во
вселенной такое созвездие и пробую просечь, что лучше: смерть или такой вот
полет? Решить ничего не могу, но падаю на колени и говорю:



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [ 17 ] 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.