Чтение 17–й страницы книги ~Женщины~

Я начал получать письма от девушки из Нью-Йорка. Ее звали Минди.

Она наткнулась на пару моих книжек, но лучше всего в ее письмах было
то, что она редко упоминала в них о писательстве, кроме тех случаев, когда
говорила, что сама она - не писатель. Она писала о разном в общем, а о
мужчинах и сексе - в частности. Минди было 25, писала она от руки,
почерком устойчивым и разумным, однако, с юмором. Я отвечал ей и всегда
радовался, находя ее письмо у себя в ящике. У большинства людей гораздо
лучше получается выговариваться в письмах, нежели в беседе, и некоторые
умеют писать художественные, изобретательные письма, но стоит попытаться
сочинить стихотворение, рассказ или роман, как они становятся
претенциозными.

Потом она прислала несколько фотографий. Если они не лгали, то Минди
была довольно хороша собой. Мы переписывались еще несколько недель, а
потом она упомянула, что скоро у нее двухнедельный отпуск.

Почему бы вам не прилететь сюда? - предложил я.

Хорошо, ответила она.

Мы начали созваниваться. Наконец, она сообщила дату своего прилета в
международный аэропорт Лос-Анжелеса.

Буду там, сказал я ей, ничто меня не остановит.

25

Я хранил дату в уме. Сотворить раскол с Лидией никогда не представляло
особых трудностей. Я по натуре - одиночка, довольствуюсь просто тем, что
живу с женщиной, ем с ней, сплю с ней, иду с ней по улице. Я не хотел
никаких разговоров, никаких выходов куда-то, если не считать ипподрома или
бокса. Я не понимал телевидения. Я чувствовал себя глупо, если приходилось
платить деньги за то, чтобы зайти в кинотеатр и сидеть там с другими
людьми ради того, чтобы разделить их эмоции. От вечеринок меня тошнило. Я
терпеть не мог азартные игры, грязную игру, флирт, любительскую пьянь,
зануд. Но Лидию вечеринки, танцульки, мелкий треп заряжали энергией. Она
считала себя сексапилкой. Но уж чересчур очевидной. Поэтому наши споры
часто произрастали из моего желания никаких-людей-вообще против ее желания
как-можно-больше-людей-как-можно-чаще.

За пару дней до прилета Минди я начал. Мы вместе лежали на постели.

- Лидия, да ради Бога, почему ты такая глупая? Неужели ты не понимаешь,
что я одиночка? Затворник? Я таким и должен быть, чтобы писать.

- Как же ты вообще что-то узнашь о людях, если не встречаешься с ними?

- Я уже вс про них знаю.

- Даже когда мы выходим поесть в ресторан, ты сидишь, опустив голову,
ты ни на кого не смотришь.

- К чему тошноту вызывать?

- Я наблюдаю за людьми, - сказала она. - Я их изучаю.

- Дерьмо собачье!

- Да ты боишься людей!

- Я их ненавижу.

- Как же ты можешь быть писателем? Ты не наблюдаешь!

- Ладно, я не смотрю на людей, но на квартплату зарабатываю письмом.
Это круче, чем баранов пасти.

- Тебя надолго не хватит. У тебя никогда ничего не выйдет. Ты вс
делаешь не так.

- Именно поэтому у меня вс получается.

- Получается? Да кто, к чертовой матери, знает, кто ты такой? Ты
знаменит как Мейлер? Как Капоте?

- Они писать не умеют.

- Зато ты умеешь! Только ты, Чинаски, умеешь писать!

- Да, так я себя ощущаю.

- Ты знаменит? Если бы ты приехал в Нью-Йорк, тебя бы кто-нибудь узнал?

- Послушай, мне на это наплевать. Я просто хочу писать себе дальше. Мне
не нужны фанфары.

- Да ты не откажешься от всех фанфар, что только могут быть.

- Возможно.

- Тебе нравится делать вид, что ты уже знаменит.

- Я всегда так себя вел, даже еще не начав писать.

- Ты самый неизвестный знаменитый человек, которого я видела.

- У меня просто нет амбиций.

- Есть, но ты ленив. Ты хочешь всего и на шару. Когда вообще ты пишешь?
Когда ты это делаешь? Ты вечно или в постели валяешься, или пьяный, или на
ипподроме.

- Не знаю. Это не важно.

- А что тогда важно?

- Тебе виднее, - сказал я.

- Ну, так я тебе скажу, что важно! - заявила Лидия. - У нас уже очень
давно не было вечеринки. Я уже очень долго никаких людей не видела! Мне
НРАВЯТСЯ люди! Мои сестры ОБОЖАЮТ вечеринки. Они тыщу миль готовы проехать
ради вечеринки! Вот так нас вырастили в Юте! В вечеринках ничего зазорного
нет.

Просто люди РАССЛАБЛЯЮТСЯ и хорошо проводят время! Только у тебя в
голове эта чокнутая идея засела. Ты думаешь, веселье непременно ведет к
ебле!

Господи Боже мой, да люди порядочны! Ты просто не умеешь хорошо
проводить время!

- Мне не нравятся люди, - ответил я.

Лидия вскочила с постели.

- Господи, меня от тебя тошнит!

- Ладно, тогда я уступлю тебе немного места.

Я спустил ноги с кровати и начал обуваться.

- Немного места? - переспросила Лидия. - Что ты имеешь в виду - немного
места?

- А то, что убираюсь отсюда к чертям!

- Ладно, но послушай-ка вот что: если ты сейчас выйдешь за дверь, ты
меня больше не увидишь!

- Меня устраивает, - сказал я.

Я встал, подошел к двери, открыл ее, закрыл и спустился к фольксвагену.
Завелся и уехал. Я освободил немного места для Минди.

26

Я сидел в аэропорту и ждал. С фотографиями всегда вс неясно. Точно
никогда не скажешь. Я нервничал. Хотелось сблевнуть. Я зажег сигарету и
подавился. Зачем я все это делаю? Минди мне теперь не хотелось. А она уже
летит аж из самого Нью-Йорка. Я знал множество женщин. Почему их всегда
должно быть больше? Что я пытаюсь сделать? Новые романчики - это, конечно,
будоражит, но ведь сколько работы. В первом поцелуе, в первой бке есть
какой-то драматизм. Сначала люди всегда интересны. А потом, позже,
медленно но верно проявляются и все недостатки, и вс безумие. Я становлюсь
вс незначительнее для них; они будут значить вс меньше и меньше для меня.

Я стар и уродлив. Может, поэтому так хорошо вставлять в молодых
девчонок. Я Кинг-Конг, а они - изящные и хрупкие. Я что - пытаюсь в трахе
обойти смерть на повороте? Что - с молоденькими девчонками я надеюсь, что
не состарюсь ни телом, ни душой? Мне просто не хочется стареть по-плохому
- лучше просто бросить вс и сдохнуть еще до прихода самой смерти.

Самолет Минди приземлился и подрулил. Я чуял опасность. Женщины
узнавали меня заранее, поскольку читали мои книги. Я выставлял себя
напоказ. С другой же стороны, я о них не знал ничего. Настоящий игрок.
Меня могли убить, мне могли отрезать яйца. Чинаски без яиц. Любовные Стихи
Евнуха.

Я стоял и ждал Минди. Из ворот выходили пассажиры.

Ох, надеюсь, что это не она.

Или это.

Или в особенности вот это.

А вот эта бы в самый раз! Погляди на эти ножки, на этот задик, на эти
глаза....

Одна пошла в мою сторону. Я надеялся, что это она и есть. Самая лучшая
изо всей этой чертовой кучи. Такой удачи не бывает. Она подошла и
улыбнулась.

- Я Минди.

- Я рад, что вы Минди.

- А я рада, что вы Чинаски.

- Вам багажа ждать надо?

- Да, я притащила с собой столько, что надолго хватит!

- Давайте в баре посидим.

Мы вошли в бар и нашли свободный столик. Минди заказала водку с
тоником. Я заказал водку-7. Ах, почти в гармонии. Зажег ей сигарету. Она
выглядела прекрасно. Почти девственно. В это было трудно поверить.
Маленькая, светловолосая и безупречно сложенная. Больше естественная, чем
изощренная. Я понял, что легко смотреть ей в глаза - зелено-голубые. В
ушах у нее были 2 крошечные сережки. И она носила высокие каблуки. Я писал
Минди, что высокие каблуки меня возбуждают.

- Ну что, - спросила она, - страшно?

- Уже не очень. Вы мне нравитесь.

- Вы в жизни гораздо лучше, чем на фотографиях, - сказала она. - Мне
вовсе не кажется, что вы уродина.

- Спасибо.

- О, я не хочу сказать, что вы красавчик - в том смысле, кого другие
красавчиками считают. Лицо у вас доброе. А глаза - глаза у вас прекрасны.

Они дикие, сумасшедшие, как будто зверь какой-то выглядывает из