АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
из-за того, что вам не хочется этого учить. Я бы сказал, что вы были б
ненормальным, если бы вам хотелось это выучить. С вас 25 долларов.
Поэтому я проанализировал себя сам и сэкономил деньги.
Но что-то нужно было делать.
И тут я понял. На часах было 9.10 утра. Я набрал номер Федерального
Здания, Отдел Кадров.
-- Мисс Грэйвз. Я бы хотел поговорить с Мисс Грэйвз, пожалуйста.
-- Алло?
Она. Сука. Я оглаживал себя, пока с ней разговаривал.
-- Мисс Грэйвз. Это Чинаски. Я подавал вам объяснительную по поводу
обвинений в том, что у меня плохая биография. Не знаю, помните ли вы меня.
-- Мы вас помним, мистер Чинаски.
-- Принято ли какое-либо решение?
-- Пока нет. Мы вам сообщим.
-- Тогда ладно. Но у меня проблема.
-- Да, мистер Чинаски?
-- Я сейчас изучаю ГМ1. -- Я сделал паузу.
-- Да? -- спросила она.
-- И он очень сложный, я нахожу почти что невозможным выучить этот
план, тратить все это дополнительное время, когда все может оказаться
напрасно. В смысле, меня могут в любой момент убрать из почтовой службы.
Нечестно просить меня учить этот план при таких условиях.
-- Хорошо, мистер Чинаски. Я позвоню в плановый класс и отдам
распоряжение снять вас с плана, пока мы не придем к решению.
-- Благодарю вас, мисс Грэйвз.
-- Всего хорошего, -- ответила она и повесила трубку.
День в самом деле был ничего. И, поласкав себя, разговаривая по
телефону, я уже почти решил спуститься в 309-ю. Но рисковать не хотелось.
Поэтому я поставил жариться яичницу с беконом и отпраздновал лишней
квартой пива.
8
Потом нас осталось всего шесть или семь. Остальным ГМ1 оказался не под
силу.
-- Как у тебя с планом продвигается, Чинаски? -- спрашивали меня.
-- Без особых хлопот, -- отвечал я.
-- Ладно, как делится Проспект Вудбрн?
-- Вудбрн?
-- Да, Вудбрн.
-- Слушайте, мне не нравится, когда меня достают этим барахлом, пока я
работаю. Мне скучно. Хорошего понемножку.
9
На Рождество пришла Бетти. Она запекла индюшку, и мы выпили. Бетти всегда
нравились здоровые новогодние елки. Елка должна быть семи футов в высоту,
половину этого в ширину и вся покрыта огоньками, лампочками, блестками,
всевозможной парашей. Мы приложились к паре квинт вискача, позанимались
любовью, съели индюшку, попили еще. Гвоздь в подставке для елки шатался, а
сама подставка была слишком маленькой. Я все время поправлял елку. Бетти
растянулась на постели, отрубилась. Я сидел на полу в одних трусах и пил.
Потом вытянулся во весь рост. Закрыл глаза. Что-то меня разбудило. Я
открыл глаза. Как раз в тот момент, когда громадная елка, вся в горячих
лампочках, стала медленно клониться ко мне, а острая звезда на верхушке
целила в меня, как кинжал. Я не совсем понял, что это было. Но походило на
конец света. Я не мог пошевельнуться. Ветви елки обхватили меня. Я
оказался под ней. Лампочки были раскалены докрасна.
-- Ох, ОХ ГОСПОДИ ПОМИЛУЙ! БОЖЕ МОЙ, НА ПОМОЩЬ! ГОСПОДИ! БОЖЕ! НА
ПОМОЩЬ!
Меня жгли лампочки. Я перекатился влево, выбраться не смог, перекатился
вправо.
--Ф-ФУХ!
Наконец, я из-под нее выкарабкался. Бетти вскочила и встала, опустив
руки.
-- Что случилось? В чем дело?
-- ЧТО, НЕ ВИДИШЬ? ТВОЯ ПРОКЛЯТАЯ ЕЛКА ПЫТАЛАСЬ МЕНЯ УКОКОШИТЬ!
-- Что?
-- ДА, РАЗУЙ ГЛАЗА!
По всему телу у меня шли красные пятна.
-- Ох, бедняжечка!
Я подошел и выдернул штепсель из розетки. Огоньки погасли. Елка умерла.
-- Ох, моя бедная елочка!
-- Твоя бедная елочка?
-- Да, она такая красивая была!
-- Утром поставлю снова. Сейчас я ей не доверяю. Я ей даю отгул до утра.
Ей это не понравилось. Я уже видел, как назревает ссора, поэтому подпер
эту дрянь стулом и снова зажег лампочки. Если б елка обожгла ей сиськи или
сраку, она б ее сразу в окно хуйнула. Я подумал, что я -- очень добрый.
Через несколько дней после Рождества я заглянул проведать Бетти. Она
сидела у себя в комнате, пьяная в 8.45 утра. Выглядела она не очень
хорошо, да и сам я был не подарок. Похоже, почти каждый из ее постояльцев
давал ей по мерзавчику.
Там стояли вино, водка, виски, скотч. Самые дешевые. В комнате было
полно бутылок.
-- Остолопы проклятые! Они что, совсем ни черта не соображают? Если ты
всю эту дрянь выпьешь, то сдохнешь!
Бетти лишь посмотрела на меня. В ее взгляде я увидел все.
У нее было двое детей, которые ее никогда не навещали, никогда ей не
писали.
Она работала уборщицей в дешевых меблирашках. Когда я впервые с ней
встретился, у нее была дорогая одежда, стройные лодыжки входили в дорогие
туфельки. Она раньше была твердотелой, почти прекрасной. Дикоглазой.
Смеялась. Сбегала от богатого мужа, потом развелась с ним, а ему суждено
было погибнуть в автокатастрофе, пьяному, сгореть заживо в Коннектикуте.
Ты ее никогда не укротишь, -- говорили мне.
И вот теперь... Но мне в этом помогали другие.
-- Слушай, -- сказал я, -- я должен забрать у тебя все это. Я хочу
сказать, что я тебе буду отдавать по одной бутылке время от времени. Я их
все сам не пить не стану.
-- Оставь бутылки, -- произнесла Бетти. Она не взглянула на меня.
Комната ее находилась на самом верхнем этаже, и она сидела в кресле у
окна, смотрела, как по утренней улице едут машины.
Я подошел:
-- Послушай, я с ног валюсь. Мне надо ехать. Но ради Бога, полегче ты с
этой дрянью!
-- Конечно, -- ответила она.
Я нагнулся и поцеловал ее на прощанье.
Недели полторы спустя я снова заехал. На мой стук никто не ответил.
-- Бетти! Бетти! С тобой все в порядке?
Я повернул ручку. Дверь была незаперта. Постель -- разворошена. На
простыне алело громадное кровавое пятно.
-- Ох, блядь! -- сказал я и огляделся. Все бутылки пропали.
Я обернулся. Пожилая француженка, владелица меблирашек. Стоит в дверях.
-- Она в Окружной Больнице. Ей было очень плохо. Вчера ночью я вызвала
скорую помощь.
-- Она выпила всю эту дрянь?
-- Ей помогли.
Я сбежал вниз по лестнице и прыгнул в машину. Оказался в больнице. Я
знал это место хорошо. Мне сказали номер палаты.
В крошечной комнатке стояло три или четыре кровати. На одной напротив
меня сидела женщина, жевала яблоко и смеялась с двумя посетительницами. Я
отодвинул занавеску вокруг кровати Бетти, сел на табуретку и склонился над
ней.
-- Бетти! Бетти!
Я дотронулся до ее руки.
-- Бетти!
Ее глаза открылись. Они снова были прекрасны. Ярко спокойно синие.
-- Я знала, что это будешь ты, -- проговорила она.
И закрыла глаза снова. Губы у нее потрескались. В левом уголке рта
запеклась желтоватая слюна. Я взял влажную салфетку и вытер. Я умыл ей
лицо, руки и шею.
Взял еще одну салфетку и выжал немного воды ей на язык. Потом еще
чуть-чуть.
Смочил ей губы. Поправил волосы. Я слышал, как женщины смеялись за
занавесками, разделявшими нас.
-- Бетти, Бетти, Бетти. Прошу тебя, попей немного водички, всего один
глоточек, не очень много, один глоточек.
Она не отвечала. Я пытался напоить ее 10 минут. Никак.
В уголках рта снова выступила слюна. Я ее стер.
Потом поднялся и задернул занавеску. Посмотрел на трех женщин.
Я вышел и обратился к сестре за конторкой.
-- Послушайте, почему ничего не делают той женщине в 45-Ц? Бетти
Вильямс?
-- Мы делаем все, что можем, сэр.
-- Но там никого нет.
-- Мы делаем регулярные обходы.
-- Но где же врачи? Я не вижу ваших врачей.
-- Врач ее смотрел, сэр.
-- Почему вы просто бросили ее лежать там?
-- Мы делаем все, что можем, сэр.
-- СЭР! СЭР! СЭР! ХВАТИТ МНЕ СЭРКАТЬ, А? Да я спорить готов, если б на
ее месте был президент, или губернатор, или мэр, или какой другой богатый
сукин сын, в палате от докторов бы не продохнуть было, и они бы что-нибудь
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [ 17 ] 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
|
|