объяснить, да и не хотел. Потом так случилось, что перестал убивать - отпала
необходимость. Но оказалось, то, что называют душой, или личностью тоже вещь и
ведет себя как любой материал: внутренние напряжения приводят к скрытым
повреждениям, они понемногу, постепенно проявляются, вылезают, и никуда не
деться... Мне уже давно приносили растворы, прозрачные, бесцветные, иногда
розоватые, я исследовал их, они содержали массу интересных веществ... Но я-то
знал, откуда они взялись, с чего весь этот путь начинается. С живого существа,
замершего от страха... И во мне началось странное брожение, я чувствовал, что-то
происходит, но не хотел выяснять, избегал, а внутреннее дело шло и шло.. Я еще
жил обычной человеческой жизнью, вокруг меня суетились люди, я сам суетился...
Но течение этой привычной жизни для меня все замедлялось. Прислушиваясь к тому,
что происходит во мне, я все больше удалялся от окружающих, терял интерес к ним,
и к тонкой, нервной умственной работе, в начале которой обычное убийство, топор
или что-то более современное, какая разница...
Я больше не мог оставаться соучастником, бросил свою профессию, вспомнил
юношеское увлечение и стал художником, постепенно вошел в это дело полностью,
забыл прежнюю жизнь, все напряженней всматривался в цвет... в себя...
истончалась моя оболочка...
И однажды в случайно оставленную открытой дверь вошел Феликс, одинокий,
брошенный людьми кот. Он нашел меня, и стал приходить как домой. Я кормил его и
выпускал, забывая до следующего прихода. Он исчезал, где-то бродил, а потом
являлся, уверенно шел на выбранное с самого начала место, и засыпал... Я не
тревожился за него - годами живет один, проживет и дальше. Но он появился
вовремя, и недаром. Скоро я стал оглядываться, искать его, звать, а он все чаще
отзывался, выскакивал из кустов и бежал ко мне. Я гладил его, и вспоминал тех,
кого убил - я не видел их, но помнили руки, они убивали.
Потом мне вспомнилась одна кошка, она осталась в доме, из которого я уехал.
Когда я жил там, она бежала мне навстречу. Перед отъездом, вижу - сидит на
балконе, запущенная, грязная, безучастно смотрит с высоты на землю. Не
откликнулась, не взяла у меня еду!.. Я уехал, и куда она делась... Прошло много
лет, я вернулся, жил другой жизнью... И однажды, проснувшись, вспомнил ее, как
сидит на балконе и смотрит вниз... И я забился, затрепыхался от острой боли в
груди, которой раньше не знал. Потом я увидел Алису. Она жила в девятом, и
приходила в наш подвал. Она была так похожа! Я считал годы - не может быть! Но,
может, ее дочь?.. Я не мог оторвать глаз от нее...
Когда я смотрю на Хрюшу, преодолевающего страх перед людьми, машинами, собаками,
сильными котами, перед миром огромных существ и вещей... Я завидую ему: в нем
много страха, так же, как во мне, но нет сомнений, иного пути он не знает. Мой
ум подсказывает уходы, уловки, выходы, лазейки... как предать, извернуться,
забыть... и объяснить, что так и надо... И тогда я вспоминаю тех, кого убил,
замучил, вывернул наизнанку, разрезал на мелкие части и бросал их в обжигающую
синеватую жидкость, чтобы тут же побелели, смерзлись, стали хрустящими в ступке
камешками...
Моя шкура истончилась, прохудилась до живого мяса... различия между мной и
зверями становятся все незначительней...
Макса сидит на лужайке между домами и смотрит на мой балкон. В иные дни Серый
забывает о нем - дела, в другие он сам забывает о Сером, а иногда просто
трепещет! Я подошел, стал утешать его, и стыдить, - пора разобраться с этим
мерзавцем!.. И надо же так случиться - из куста вылезает Серый. Ни на секунду не
остановился, чтобы принять решение - молча кинулся на Макса. Тот бежать, но
Серый нагнал его в несколько прыжков, повалил и давай полосовать когтями...
Летела черно-коричневая шерсть, Макс сопротивлялся как мог, но куда там!.. Все
произошло быстрей, чем я бы успел сосчитать до трех!.. Наконец, я очнулся, с
криками бросился к ним, хотя не представлял себе, как разнять катающийся по
земле клубок. К счастью Макс вырвался и убежал... Во мне кипело возмущение, и я
решил наказать проходимца. Пусть только придет, злодей!
Но на этом не кончилась история. Я поднялся наверх и видел продолжение с
балкона. Серый неторопливо направился в девятый, чтобы там насадить свой
порядок. Время от времени он это делает, когда особенно воодушевлен победами. Я
был уверен, что он не встретит достойного сопротивления, но не знал, что делать.
Если б я был человеком, то, пожав плечами, сказал бы - коты, сами разберутся, на
то они и звери... Если б я был котом, то побежал бы сражаться, чтобы защитить
слабых!.. Тут я увидел, как из зарослей вышел Клаус, обычный его прогулочный
маршрут, и пошел в сторону Серого. Тот замешкался, обследуя ложбинку, где сидел
Макс. Клаус уже видел Серого, и мог обойти, но не сделал этого - он явно
напрашивался на драку.
Они сошлись носом к носу, тут уж Серому пришлось соблюдать приличия, подать свой
тоненький голосок. Клаус отвечал ему хриплым тенором. Но слишком хорошо они
знали друг друга, чтобы долго церемониться. Мгновение, и оба исчезли в
крутящемся черно-сером клубке. Секунда, и снова на ногах, готовы к продолжению
разговора... Я видел, что Клаус выдержал, и радовался за него! Второй раз они
сцепились... и снова стоят... На гладкой шкуре Серого появились темные полосы,
Клаус пострадал сильней, шерсть клочьями, на ней все листья и ветки, по которым
прокатилась мохнатая спина. Но он снова выдержал напор Серого. Устоит ли в
третий раз? Если нет, то что будет, как изменится равновесие сил в двух наших
подвалах, не станет ли преимущество Серого таким подавляющим, что всем нам
придется уйти, и куда?..
Я выбежал из дома. Они по-прежнему стояли друг против друга, но то и дело
поглядывали по сторонам, значит, третьей схватки может не быть. Я видел, что
Клаус доволен собой, а Серый не очень. Он повернулся и пошел обратно к десятому,
может, забыв о своем намерении, а может была другая причина...
После этой драки я еще больше укрепился в своем намерении наказать Серого за
всех нас!
Он явился к обеду, когда наши чавкали у мисок, и стал тихо, плавно кружить за
спинами. Макса не было, небось, зализывает раны в девятом подвале... Серый
подошел к одной из мисок, его бугристая морда оказалась на расстоянии протянутой
руки от меня. Я сказал ему - "это тебе за Макса", и влепил так, как давно не
бил. Он оторопел, потом бросился прочь, и исчез. А я подумал - вот еще один шаг
в моем превращении...
Мечется, суетится крупитчатый рой, колет лицо. Я иду на восток, к своим. У
девятого мусора три собаки. Полкан узнает меня, глядит дружелюбно и выжидающе,
даже вильнул хвостом. Макс в двух метрах от собак, сидит и наблюдает. Полкан
смотрит на меня, потом на кота, складывает числа, получает мно-о-го... Он
уходит, с ним остальные, и главное, сучка, которая нервничает, со дня на день
теряет привлекательность, глядишь, и компания развалится... Макс со мной, по
дороге к нам прицепился Костик. Макс хватает Костика и пытается изнасиловать.
Костя привык к этим играм, но не перед едой же! Он рычит, пытается вырваться, с
отчаянными усилиями ползет за мной, волоча на себе огромную Максову тушу... Так
они добираются до подъезда, здесь Костя, наконец, освобождается из дружеских
объятий и мчится наверх, за ним Алиса и Люська, которые ждали под лестницей.
Серый на время исчез, Макс счастлив, и тоже с нами. Пригнав эту свору, иду
искать остальных. Какой-то черненький лижет снег. Хрюша... Подбегает и радостно
объявляет мне, что надо бы подкрепиться, ходил-то далеко! "Знаю, Хрюша, ты у нас
герой!" Как только достал пакетик с едой, все завопили и давай карабкаться по
штанам, только лохматый маньяк Макс не думает о еде, снова залез на Костика. Я
подношу к его носу фарш, он ни в какую, занят! Ах, так! Отдаю долю Макса
Костику, тот, не обращая внимания на непристойные движения Макса, глотает мясо.
Макс ничего и не заметил! Дал фарша всем, кто был, и пошел за Клаусом, которого
не было.
На лестнице уборщица и мусорщица разговаривают - " пора отлавливать,
отлавливать, в подвале воняет..." Им не дает покоя котовский запах, а то, что
кругом все разрушено и разграблено - не мешает! Земля пропахла человеческой
мертвечиной, и это - ничего, главная беда, оказывается, коты, лишенные места в
природе существа. Люди сволочи, кого угодно сведут с ума...
В подвале минус, фанерки нет и гуляет ветер, невидимая сила одолела меня! Но мои
усилия были не напрасны, главные холода позади... Когда мы с Клаусом доплелись,
миски были вылизаны до блеска. Но он не потерялся, обнаружил в передней кучу
блевотины с кусочками копченой колбасы и терпеливо выбирает самые ценные.
А Стива все нет... Форточка распахнута, из кухни, один за другим, все понемногу
оттягиваются на улицу - удары о дерево, громыхает жесть, плачет Хрюша - опять
уходить, снова биться, биться... Люська рядом со мной играет с ковриком, треплет
его, он скоро превратится в тряпку. Раньше я много играл с ней и Шуриком,
сочинял им игрушки. Теперь она любит играть с Костей - интересно и безопасно.
Распластается по полу, шерсть густая, серовато-желтая, вздрагивает, по ней
пробегают волны... Он, дурак, стоит к ней спиной и обнюхивает край стола,
последние Хрюшины новости. Она собралась в комок - и бесшумно бросается на него.
В этот момент он оборачивается на шорох, а она уже в воздухе, вот- вот налетит,
собьет с ног!.. Но тут она делает немыслимую свечку, и приземляется на все
четыре в сантиметре от его носа!.. И бежать, а он, конечно, за ней. Потом он
притаивается, но у него не получается так красиво. Он опрокидывает ее на спину,
она визжит, шипит, прижимается к полу, а он перед ней, высокий, тонкий, на
прямых лапах, стоит боком, смотрит, что будет... И она боком-боком, улепетывает
под кровать, оттуда готовит новую атаку. И так часами, каждый раз по-новому, не
повторяя своих трюков.
Подошел Клаус, видит, Хрюши нет, на коленях пусто! Он сидит передо мной,
кудлатый, толстый, неторопливо моется, поглядывает - успею... Пока он думает,
кто-нибудь ввалится или я уйду! Так и не получится разговора?.. Самый старый мой
друг, и такой немногословный. Подойду, поглажу, он буркнет в нос, и все... Встал
и ушел, что-то не понравилось ему. В дверях Макс, он ко мне не хочет, ему бы
оставить грязные клочья на коврике. Вычесать его непростое дело - он
сопротивляется, машет лапами... Макс почесался и ушел, за другом потянулся
Костя, только что обижен, унижен, и все равно они вместе.
Ветер с севера, прерывист, взволнован, несет важную весть. Границу между небом и
землей сдуло, до горизонта мечется белый волнистый дым, только кое-где
пробивается зубчатая полоса. Земля и небо враждуют, мирятся, а мы ни при чем,
барахтаемся между ними. Мою тропинку совсем занесло.
Огромный белый пес доедает рыбью голову. Макс оттеснен, но не побежден, сидит
Акунин Борис
Якубенко Николай
Роллинс Джеймс
Шекли Роберт
Глуховский Дмитрий
Березин Федор