Чтение 17–й страницы книги ~Иностранка~

- Не падай духом, мать! Все будет замечательно! Беднейшие слои помогут!
Запад обречен!..

Балиев недовольно хмурился:

- Не знаю, как тут быть, Мария Федоровна. Решения в таких делах,
конечно, принимаются Москвой. При этом многое, естественно, зависит и от
наших, так сказать, рекомендаций...

Китаянка принесла им чаю. Мелко кланяясь, бесшумно удалилась. Жора
вслед ей крикнул:

- Побыстрее, дорогуша! Выше ногу, уже глаз!..

Балиев наконец кивнул:

- Рассказывайте.

- Что?

- Да все как есть.

- А что рассказывать? Жила я хорошо, материально и вообще. Уехала по
глупости. Хочу, как говорится, искупить. Вплоть до лишения свободы...

Жора снова возмутился:

- Брось ты, мать! Кого теперь сажают?! Нынче, чтобы сесть, особые
заслуги требуются. Типа шпионажа...

Тут Балиев строго уточнил:

- Бывают исключения.

- Для полицаев!.. А Мария Федоровна - просто несознательная.

- В общем, - неохотно подтвердил Балиев, - это так. И все-таки прощенье
надо заслужить. А как - на этот счет мы будем говорить в посольстве.

- Я должна приехать?

- Чем скорей, тем лучше. Ждем вас каждый понедельник. С часу до шести.
Записывайте адрес.

- А теперь, - сказал ей Жора, - можно вас запечатлеть? Как говорится,
не для протокола.

Он вынул из кармана фотоаппарат. Балиев чуть придвинулся к Марусе.
Официант с дымящимся подносом замер в нескольких шагах.

Зачем им фотография понадобилась, думала Маруся. В качестве улики? В
доказательство успешно проведенной операции? Зачем? И ехать ли мне в это
чертово посольство?.. Надо бы поехать. Просто ради интереса...

Муся ехала "Амтраком" в шесть утра. За окнами мелькали реки, горы,
перелески - все как будто нарисованное. Утренний пейзаж в оконной раме. Не
природа, думала Маруся, а какая-то цивилизация...

Затем она гуляла час по Вашингтону. Ничего особенного. Если что и
бросилось в глаза, так это множество строительных лесов.

Посольский особняк едва виднелся среди зелени. Казалось, что ограда
лишь поддерживает ветки. Прутья были крашеные, толстые, с шипами.

Муся постояла возле запертых дверей, нажала кнопку.

Вестибюль, на противоположной стенке - герб, телеустройство...

- Ждите!

Кресло, стол, журналы "Огонек", знакомые портреты, бархатные шторы,
холодильник...

Ждать пришлось недолго. Вышли трое. Жора, сам Балиев и еще довольно
гнусный тип в очках. (Лицо, как бельевая пуговица, вспоминала Муся.)

Далее - минуты три бессмысленных формальностей:

- Устали? Как доехали? Хотите пепси-колы?

После этого Балиев ей сказал:

- Знакомьтесь - Кокорев Гордей Борисович.

- Мы так его и называем - КГБ, - добавил Жора.

Кокорев прервал его довольно строгим жестом:

- Я прошу внимания. Давайте подытожим факты. Некая Мария Татарович
покидает родину. Затем Мария Татарович, видите ли, просится обратно.
Создается ощущение, как будто родина для некоторых - это переменная
величина. Хочу - уеду, передумаю - вернусь. Как будто дело происходит в
гастрономе или же на рынке. Между тем совершено, я извиняюсь, гнусное
предательство. А значит, надо искупить свою вину. И уж затем, гражданка
Татарович, будет решено, пускать ли вас обратно. Или не пускать. Но и тогда
решение потребует, учтите, безграничного мягкосердечия. А ведь и у
социалистического гуманизма есть пределы.

- Есть, - уверенно поддакнул Жора.

Наступила пауза. Гудели кондиционеры. Холодильник то и дело начинал
вибрировать.

Маруся неуверенно спросила:

- Что же вы мне посоветуете?

Кокорев помедлил и затем сказал:

- А вы, Мария Федоровна, напишите.

- Что?

- Статью, заметку, что-то в этом роде.

- Я? О чем?

- Да обо всем. Детально изложите все, как было. Как вы жили без забот и
огорчений. Как на вас подействовали речи Цехновицера. И как потом вы
совершили ложный шаг. И как теперь раскаиваетесь... Ясно?.. Поделитесь
мыслями...

- Откуда?

- Что - откуда?

- Мысли.

- Мыслей я подкину, - вставил Жора.

- Мысли не проблема, - согласился Кокорев.

Балиев неожиданно заметил:

- У одних есть мысли. У других - единомышленники...

- Хорошо, - сказала Муся, - ну, положим, я все это изложу. И что же
дальше?

- Дальше мы все это напечатаем. Ваш случай будет для кого-нибудь
уроком.

- Кто же это напечатает? - спросила Муся.

- Кто угодно. С нашей-то рекомендацией!.. Да хоть "Литературная
газета".

- Или "Нью-Йорк Таймс", - добавил Жора.

- Я ведь и писать-то не умею.

- Как умеете. Ведь это не стихи. Здесь основное - факты. Если надо, мы
подредактируем.

- Послушай, мать, - кривлялся Жора, - соглашайся, не томи.

- Я попрошу Довлатова, - сказала Муся.

Кокорев переспросил:

- Кого?

- Вы что, Довлатова не знаете? Он пишет, как Тургенев, даже лучше.

- Ну, если как Тургенев, этого вполне достаточно, - сказал Балиев.

- Действуйте, - напутствовал Марусю Кокорев.

- Попробую...

В баре оставались - мы, какой-то пьяный с фокстерьером и задумчивая
черная девица. А может, чуть живая от наркотиков.

Маруся вдруг сказала:

- Угости ее шампанским.

Я спросил:

- Желаете шампанского?

Девица удивленно посмотрела на меня. Ведь я был не один. Затем она
решительно и грубо повернулась к нам спиной.

Мой странный жест ей, видно, не понравился. Она даже проверила - на
месте ли ее коричневая сумочка.

- Чего это она? - спросила Муся.

- Ты не в Ленинграде, - говорю.

Мы вышли на сырую улицу, под дождь. Автомашины проносились мимо
наподобие подводных лодок.

Стало холодно. Такси мне удалось поймать лишь возле синагоги. Дряхлый
"чекер" был наполнен запахом сырой одежды.

Я спросил:

- Ты что, действительно решила ехать?

- Я бы не задумываясь села и поехала. Но только сразу же. Без всяких
этих дурацких разговоров.

- Как насчет статьи?

- Естественно, никак. Я матери пишу раз в год, и то с ошибками. Вот
если бы ты мне помог.

- Еще чего?! Зачем мне лишняя ответственность? А вдруг тебя посадят?

- Ну и пусть, - сказала Муся.

И придвинулась ко мне. Я говорю ей:

- Руки, между прочим, убери.

- Подумаешь!

- В такси любовью заниматься - это, извини, не для меня.

- Тем более, - вмешался наш шофер, - что я секу по-русски.

- Господи! Какие все сознательные! - закричала Муся, отодвинувшись.

И тут я замечаю на коленях у шофера русскую газету. Механически читаю
заголовки: "Подожжен ливийский танкер"... "Встреча Шульца с лидерами
антисандинистов"... "На чемпионате мира по футболу"... "Предстоящие гастроли
Бронислава Разудалова"...

Не может быть! Еще раз перечитываю - "Гастроли Бронислава Разудалова.
Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфия, Детройт. В сопровождении ансамбля..."

Я сказал шоферу:

- Дайте-ка газету на минуточку.

Маруся спрашивает:

- Что там? Покушение на Рейгана? Война с большевиками?

- На, - говорю, - читай...

- О, Господи! - я слышу. - Этого мне только не хватало!..

Операция "Песня"

Гастроли Разудалова должны были продлиться три недели. Начинались они в