Чтение 17–й страницы книги ~Компромисс~

приличной обстановке...

Лийвак промолчал...

...Внизу нас ждала машина с утренним шофером.

- На ферму заедем, и все, - сказала Белла.

- Далеко это? - спрашиваю.

- Минут десять, - ответил шофер, - тут все близко.

- Хорошо бы по дороге врезку сделать, - шепнул Жбанков, - горючее на
исходе. И затем, обращаясь к водителю: - Шеф, тормозни возле первого
гастронома. Да смотри не продай!

- Мне-то какое дело, - обиделся шофер, - я сам вчера того.

- Так, может, за компанию?

- Я на работе... У меня дома приготовлено...

- Ладно. Дело хозяйское. Емкость у тебя найдется?

- А как же?!

Машина остановилась возле сельмага. У прилавка толпился народ. Жбанков,
вытянув кулак с шестью рублями, энергично прокладывал себе дорогу.

- На самолет опаздываю, мужики... Такси, понимаешь, ждет... Ребенок
болен... Жена, сука, рожает...

Через минуту он выплыл с двумя бутылками кагора. Водитель протянул ему
мутный стакан.

- Ну, за все о'кей!

- Наливай, - говорю, - и мне. Чего уж там!

- А кто будет фотографировать? - спросила Эви.

- Мишка все сделает. Работник он хороший.

И действительно, работал Жбанков превосходно. Сколько бы ни выпил. Хотя
аппаратура у него была самая примитивная. Фотокорам раздали японские камеры,
стоимостью чуть ли не пять тысяч. Жбанкову японской камеры не досталось.
"Все равно пропьет", - заявил редактор. Жбанков фотографировал аппаратом
"Смена" за девять рублей. Носил его в кармане, футляр был потерян.
Проявитель использовал неделями. В нем плавали окурки, фотографии же
выходили четкие, непринужденные, по-газетному контрастные. Видно, было у
него какое-то особое дарование...

Наконец мы подъехали к зданию дирекции, увешанному бесчисленными
стендами. Над воротами алел транспарант: "Кость - ценное промышленное
сырье!" У крыльца толпилось несколько человек. Водитель что-то спросил
по-эстонски. Нам показали дорогу...

Коровник представлял собой довольно унылое низкое здание. Над входом
горела пыльная лампочка, освещая загаженные ступени.

Белла Константиновна, Жбанков и я вышли из машины. Водитель курил. Эви
дремала на заднем сиденье.

Неожиданно появился хромой человек с кожаной офицерской сумкой.

- Главный агроном Савкин, - назвался он, - проходите.

Мы вошли. За дощатыми перегородками топтались коровы. Позвякивали
колокольчики, раздавались тягостные вздохи и уютный шорох сена. Вялые
животные томно оглядывали нас.

... Есть что-то жалкое в корове, приниженное и отталкивающее. В ее
покорной безотказности, обжорстве и равнодушии. Хотя, казалось бы, и
габариты, и рога... Обыкновенная курица и та выглядит более независимо. А
эта - чемодан, набитый говядиной и отрубями... Впрочем, я их совсем не
знаю...

- Проходите, проходите...

Мы оказались в тесной комнатке. Пахло кислым молоком и навозом. Стол
был покрыт голубой клеенкой. На перекрученном шнуре свисала лампа. Вдоль
стен желтели фанерные ящики для одежды. В углу поблескивал доильный агрегат.

Навстречу поднялась средних лет женщина в зеленой кофте. На пологой
груди ее мерцали ордена и значки.

- Линда Пейпс! - воскликнул Савкин. Мы поздоровались.

- Я ухожу, - сказал главный агроном, - если что, звоните по местному -
два, два, шесть...

Мы с трудом разместились. Жбанков достал из кармана фотоаппарат.

Линда Пейпс казалась мне немного растерянной.

- Она говорит только по-эстонски, - сказала Белла.

- Это не важно.

- Я переведу.

- Спроси ее чего-нибудь для понта, - шепнул мне Жбанков.

- Вот ты и спроси, - говорю. Жбанков наклонился к Линде Пейпс и мрачно
спросил: - Который час?

- Переведите, - оттеснил я его, - как Линда добилась таких высоких
результатов?

Белла перевела.

Доярка что-то испуганно прошептала.

- Записывайте, - сказала Белла. - Коммунистическая партия и ее
ленинский Центральный Комитет...

- Все ясно, - говорю, - узнайте, состоит ли она в партии?

- Состоит, - ответила Белла.

- Давно?

- Со вчерашнего дня.

- Момент, - сказал Жбанков, наводя фотоаппарат. Линда замерла, устремив
глаза в пространство.

- Порядок, - сказал Жбанков, - шестерик в кармане.

- А корова? - удивилась Белла.

- Что - корова?

- По-моему, их нужно сфотографировать рядом.

- Корова здесь не поместится, - разъяснил Жбанков, - а там освещение
хреновое.

- Как же быть?

Жбанков засунул аппарат в карман.

- Коров в редакции навалом, - сказал он.

- То есть? - удивилась Белла.

- Я говорю, в архиве коров сколько угодно. Вырежу твою Линду и подклею.

Я тронул Беллу за рукав:

- Узнайте, семья большая?

Она заговорила по-эстонски. Через минуту перевела:

- Семья большая, трое детей. Старшая дочь кончает школу. Младшему сыну
- четыре годика.

- А муж? - спрашиваю. Белла понизила голос:

- Не записывайте... Муж их бросил.

- Наш человек! - почему-то обрадовался Жбанков.

- Ладно, - говорю, - пошли...

Мы попрощались. Линда проводила нас чуточку разочарованным взглядом. Ее
старательно уложенные волосы поблескивали от лака.

Мы вышли на улицу. Шофер успел развернуться. Эви в замшевой куртке
стояла у радиатора. Жбанков вдруг слегка помешался.

- Кыйк, - заорал он по-эстонски, - все! Вперед, товарищи! К новым
рубежам! К новым свершениям!

Через полчаса мы были у реки. Шофер сдержанно простился и уехал. Белла
Константиновна подписала его наряд.

Вечер был теплый и ясный. За рекой багровел меркнущий край неба. На
воде дрожали розовые блики.

В дом идти не хотелось. Мы спустились на пристань. Некоторое время
молчали. Затем Эви спросила меня:

- Почему ты ехал в Эстонию?

Что я мог ответить? Объяснить, что нет у меня дома, родины, пристанища,
жилья?.. Что я всегда искал эту тихую пристань?.. Что я прошу у жизни одного
- сидеть вот так, молчать, не думать?..

- Снабжение, - говорю, - у вас хорошее. Ночные бары...

- А вы? - Белла повернулась к Жбанкову...

- Я тут воевал, - сказал Жбанков, - ну и остался... Короче -
оккупант...

- Сколько же вам лет?

- Не так уж много, сорок пять. Я самый конец войны застал, мальчишкой.
Был вестовым у полковника Адера... Ранило меня...

- Расскажите, - попросила Белла, - вы так хорошо рассказываете.

- Что тут рассказывать? Долбануло осколком, и вся любовь... Ну что,
пошли?

В доме зазвонил телефон.

- Минутку, - воскликнула Белла, на ходу доставая ключи. Она скоро
вернулась, - Юхан Оскарович просит вас к телефону.

- Кто? - спрашиваю.

- Лийвак...

Мы зашли в дом. Щелкнул выключатель - окна стали темными. Я поднял
трубку.