чувствовать достаточно остро.
которою Арсений зарабатывал деньги на их с Нонною долгую и счастливую
жизнь, пробравшись в самолет - билетов не было на месяц вперед -
зайцем и одолев десяток тысяч километров затем лишь, чтобы обрадовать
Нонну, сделать ей своим появлением на дне ее рождения приятный
сюрприз, Арсений обнаружил, что его не ждут, во что, впрочем, не хотел
верить вплоть до момента, когда Нонна вынесла в собственной сумке вещи
Арсения, которые успели за последние месяцы мало-помалу перекочевать
из его мансарды в квартирку на Ульяновской, да потребовала назад ключ,
но сильнее всего гнал Арсений от себя предчувствие, что вакантное
место на Нонниной кровати, на, так сказать, станке, занял бывший
лучший друг Вольдемар, не поставивший, вопреки канонам мужских
взаимоотношений (по папаше Хэму), в известность об этом Арсения.
стоял Арсений перед Нонною, держа в вытянутых руках измотанного почти
суточным перелетом полуторамесячного пушистого скотчика, которого
раздобыл на птичьем рынке Владивостока Нонне в подарок: в совместно
сочиняемых картинах их будущей совместной жизни неизменно
присутствовал верный пес. Не знаю, ответила Нонна. Возьми себе. Мы
послезавтра... и поправилась: я послезавтра еду в Сочи; мне не на кого
его оставить. Ах, так! взвился Арсений. Мне его тоже не на кого
оставить! И довольно резко, так что оно жалобно взвизгнуло, опустил
маленькое существо на газончик, одним узким поребриком отделенный от
несущихся по Ульяновской автомобилей. Ах, так! - и пошел, не
оборачиваясь, к своей Lявеv - скручивать тормоза.
прокаленной пыльным московским зноем мансарде, - часы и времена суток
мешались, сливались в одно,-но, когда шумная гроза обрушилась вдруг на
Ершалаим, пришел в себя, и щенок первым вспыхнул в сознании, заставил
работать воображение, больно ударил по сердцу и совести. Арсений
бросился на Ульяновскую, бегал по дворам и подворотням, звал, искал,
ощупывал глазом асфальт, опасаясь и ожидая обнаружить следы кровавого
месива, в которое мог превратиться беззащитный его подарок под
колесами первого же грузовика.
стене и долго смотрел на освещенные Ноннины окна, за которыми
бесшумными силуэтами двигались люди, празднующие ее двадцатилетие.
столиков ресторана ВТО, лысом, потасканном, плохо одетом, Арсений с
грустью и недоверием узнал себя. Как обычно, в это близкое к полуночи
время столы были либо заняты совсем уж пьяными компаниями, либо
свободны, но не прибраны, и тяжелый взгляд вошедшего шарил по редким
фасам, профилям и затылкам в надежде зацепиться за что-нибудь
знакомое. Так оно и случилось.
Какими судьбами! Леша! сосредоточившись на голосе, вытащил Арсений из
памяти имя и подошел, полез целоваться. Здорово, старик! Ниночка!
подозвал официантку седой, замшевый Леша. Организуй бутылочку. И
чего-нибудь, он пошевелил в воздухе пальцами, закусить. Потом пробежал
глазами по Арсению, устало остановил взгляд и продекламировал с
выражением: ах, как тебя, так и меня увило жизни тяготенье. Откуда ты
взялся? Вообще или конкретно? спросил Арсений. Конкретно только что из
Димитровграда (Леша продемонстрировал удивление на лице: кес, мол, к°
сэ к° Димитровград?), а вообще - ищу работу. Вот уже пятнадцать лет,
как ищу работу. Так сказать, давно не молодой специалист с
неоконченным высшим. Где сказочку дадут поставить, где - ассистентом.
Ну и потом.. Арсений сделал известный жест, я же сильно поддаю.
Хохотнул и добавил: иногда даже на свои. Так что, знаешь, брат Пушкин,
все как-то... Ну, а ты где? Я-то? не без самодовольства, плохо
прикрытого иронией, ответил Леша. Я сейчас и действительно - брат
Пушкин. Литератор. Сочиняю пьесы. А! поразился Арсений. Так LСтарая
деревняv - твоя? А ты думал! Во даешь! Мне и в голову не приходило.
Считал - однофамилец. Она ж у нас в театре, в Димитровграде, шла.
(Леша снова продемонстрировал выражение кес к° сэ.) А что - вообще
ничего пьеска. Находишь? Ты молодец, старик. С тобой даже сидеть
страшно. Сколько хапнул? Твое здоровье! пропустил Леша мимо ушей
бестактный Арсениев вопрос. Давай!
и друзьями не были никогда, разве встречались время от времени на
пьянках да на просмотрах, и вот уже больше пятнадцати лет не виделись
вовсе, но давняя взаимная приязнь, атмосфера этого места всеобщих
нетрезвых встреч и, конечно, случай свели их в тот вечер за одним
столиком и втянули в достаточно бессмысленный и беспредметный, как
казалось поначалу, разговор.
конце зала вспыхнул скандальчик: не первой молодости блядь била
посуду. Арсений с ленивым любопытством обернулся на шум, и все в нем
оборвалось: испитое, потасканное 6.-жье лицо напомнило о женщине,
много лет назад переломавшей его жизнь: из-за нее он бросил институт,
из-за нее уехал в провинцию, из-за нее начал пить, - напомнило о
Нонне. Кто это? спросил побелевший, с сердцем, летящим в бездонную
шахту, Арсений. Ты случайно не знаешь, кто это? Ага! давно ж ты не был
в свете! процитировал Леша брата-Пушкина. Героиня моей новой пьесы.
Нонка. Потаскушка невысокого класса, но по старой памяти ее сюда
иногда пускают. Спать я тебе с нею не советую - мандавошек поймаешь, а
история у нее действительно любопытная. Ты Б.-младшего знал? Как же,
отозвался Арсений. На одном курсе учились. Где он сейчас? во МХАТе?
Нигде. Лет пять, как умер. Пьяный под машину попал. Так вот, Нонка в
свое время вышла за него. Случайно склеила и вцепилась как клещ.
Естественно: у мальчика папа, квартира в пять комнат на Горького,
дача. Его мамаша сразу раскусила Нонку и заняла оборону: пару раз даже
с лестницы спускала - с шестого этажа, причем не фигурально. Но не на
ту нарвалась: там сразу возникли и шекспировские страсти, и
беременность, от которой, когда расписались, естественно, не осталось
и следа. Словом, все как положено. На свадьбу им подарили автомобиль.
У Вольдемара было что-то с нервами, медкомиссию он не прошел, но права
отец ему сделал. Вот они с Нонкою и катались. Как-то, оставив ее на
даче загорать, Вольдемар поехал в Москву за предками. На обратном
пути, пижоня, слишком разогнал машину, не справился с рулем и лоб в
лоб вмазался в горбатого Lзапорожцаv - помнишь, тогда были такие.
Машинки сцепились, завертелись и - об столб. Обе - всмятку. У
Вольдемара - десяток переломов, сотрясение мозга. Родители - насмерть.
Да! что любопытно: совершенно мелодраматический момент: в том
Lзапорожцеv ехали как раз Нонкины родители. Тоже оба - в лепешку.
Конечно, в пьесе я это изменю: такому совпадению все равно никто не
поверит, ненатурально выйдет. Не станешь же перед каждым спектаклем
предупреждать со сцены, что описан действительный случай и что так все
и произошло на самом деле. Я и родителей, и тестя с тещею решил
запихнуть в Вольдемарову машину и вмазать их в какой-нибудь
грузовичок. Ну, меняю я не только это; это, так сказать, пустячки. Из
Б., например, я собираюсь сделать замминистра или цекашника, Вольдемар
пусть учится на дипломата. Тут главное - принадлежность к элите. А я,
знаешь, немного элиту изучил: три с лишним года в зятьях проходил у
одного... Впрочем, ладно, неинтересно. Интересно, что я хочу поменять
финал: ввести хоть изломанный, а все же светлый мотив. Что-то про
верность, про доброту. Но слушай дальше...
с которою впитывал в себя рассказ, и хоть боковым зрением, да видеть
Нонну. Скандал за ее столиком терял накал, катился все тише, по
инерции. Собутыльники собрались уходить, она же, в доску пьяная,
сидела прочно. Леша, увлеченный собственным замыслом и считавший себя
вправе, коль поставил пузырь, молол и молол, глаза его разгорелись и
уже не обращались к собеседнику. Вольдемара три месяца латали в
Склифосовке, несколько раз реанимировали, удалили почку; потом дали
инвалидность и отправили домой. Не в ту пятикомнатную - в малюсенькую,
в Орехово-Борисово, тогда там и метро еще не было. Вещи из старой
квартиры еле вошли, получилось что-то вроде склада. Представляешь, как
эффектно можно сделать на сцене: маленькая комнатка, вещи до потолка,
и от картины к картине их все меньше и меньше. В финале останутся одна
кушетка, колченогий стул, стол да шкаф: барахло, дескать, перекочевало
в комиссионки и ко всякой фарце. Работать Нонка не умела, да и
некогда: первое время ухаживала за Вольдемаром: он больше года валялся
дома полутрупом, и даже у нее хватило совести не бросить его совсем; к
тому же она тогда на что-то еще надеялась. Словом, жили первое время
мебелью, книгами, хрусталем. Когда продавать стало нечего, Нонка
погнала Вольдемара искать службу. Друзья отца долго отбрыкивались, но
все же устроили: в театр Гоголя. Первый спектакль начальство стерпело,
после второго - выгнало. Тактично так выгнало: перевело с повышением -
главным - куда-то в глухую провинцию, что-то вроде твоего
Димитровграда-. Это ты, старик, зря, лениво, сосредоточенно на другом,
обиделся Арсений. Димитровград все же... Хорошо, хорошо, патриот
безработный, усмехнулся Леша и вдруг подумал: кому, зачем он
выворачивает душу?! с кем делится сокровенным?! - но колесо уже
крутилось. В Мухосранск - устраивает? Устраивает, согласился Арсений.
Продолжай. Нонка за ним, естественно, не поехала, начала блядовать в
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Курылев Олег
Суворов Виктор