налам в пруды и, вытекая оттуда, орошает площадь в несколько миль, засе-
янную люцерной. И поверьте, если бы она потом не разливалась по долине
реки Сакраменто, я бы опять воспользовался ею для орошения.
написать целую поэму о чудесах, которые совершает вода. Я встречал огне-
поклонников, но теперь я впервые вижу водопоклонника. И живете вы не на
песках, а на водах, - простите мне неудачный каламбур...
от них, раздался звонкий стук копыт, затем оглушительный всплеск воды,
возгласы и взрыв женского смеха. Однако смех быстро оборвался, раздались
тревожные крики, сопровождаемые таким фырканьем и барахтаньем, точно то-
нуло какое-то чудовище. Дик наклонил голову и заставил лошадь проскочить
сквозь заросли сирени, Грэхем на своей Альтадене последовал за ним. Они
выехали на залитую ярким солнцем лужайку, и Грэхему открылось необыкно-
венное зрелище.
тонированный бассейн. Один его конец, служивший водосливом, был широк и
отлог, и на нем, мягко поблескивая, плескалась струя. Боковые стены были
отвесны. Другой конец был тоже пологий и слегка рифленый для упора. И
тут, охваченный ужасом, то приседая, то выпрямляясь, стоял ковбой в ко-
жаных штанах и растерянно восклицал с мольбой и отчаянием: "Господи!
Господи!"
пуганные нимфы в купальных костюмах.
и блестящий, взвившись на дыбы, бил над водой копытами, и мокрая сталь
подков блестела в солнечных лучах. А на его хребте, соскальзывая и едва
держась, белела фигура, которую Грэхем в первую минуту принял за прек-
расного юношу. И только когда жеребец, вдруг опустившийся в воду, снова
вынырнул благодаря мощным ударам своих копыт, Грэхем понял, что на нем
сидит женщина в белом шелковом купальном костюме, облегавшем ее так
плотно, что она казалась изваянной из мрамора. Мраморной казалась ее
спина, и только тонкие крепкие мышцы, натягивая шелк, извивались и дви-
гались при ее усилиях держать голову над водой. Ее стройные руки зары-
лись в длинные пряди намокшей лошадиной гривы, белые округлые колени
скользили по атласному мокрому крупу, а пальцами белых ног она сжимала
мягкие бока животного, тщетно стараясь опереться на его ребра.
представившееся, его глазам зрелище, понял, что сказочное существо -
женщина, и удивился миниатюрности и нежности всей ее фигурки, делавшей
столь героические усилия. Она напомнила ему статуэтку дрезденского фар-
фора, легкую и хрупкую, попавшую в силу какой-то нелепой случайности на
спину тонущего чудовища; в сравнении с огромным жеребцом она казалась
крошечным созданием, маленькой феей из волшебной сказки.
выгнутой шее, ее распустившиеся мокрые золотисто-каштановые волосы пе-
реплелись и смешались с его черной гривой. Но больше всего поразило Грэ-
хема ее лицо: это было лицо мальчикаподростка - и лицо женщины, серьез-
ное и вместе с тем возбужденное и довольное игрой с опасностью; это было
лицо белой женщины, притом очень современной, и все же оно показалось
Грэхему языческим. Такие женщины, да и такие положения едва ли встреча-
ются в двадцатом веке. Сцена была словно выхвачена из жизни Древней Гре-
ции - и вместе с тем напоминала иллюстрации к сказкам "Тысячи и одной
ночи". Казалось, вот-вот из взбаламученных глубин и вынырнут джинны или
с голубых небес спустятся на крылатых драконах сказочные принцы, чтобы
спасти смелую всадницу.
едва не перевернувшись на спину. Чудесное животное и чудесная всадница
исчезли под водой и через секунду вынырнули опять, жеребец вновь забил в
воздухе копытами величиной с тарелку, а всадница все еще сидела на нем,
прильнув к гладкой мускулистой спине животного. У Грэхема замерло серд-
це, когда он на миг представил себе, что случилось бы, если бы жеребец
перевернулся. Случайным ударом одного из своих могучих копыт он мог на-
веки погасить огонь жизни, сверкавший в этой великолепной и легкой, ос-
лепительно белой женщине.
на шею, пока он не выплывет!
она мгновенным усилием подбросила свое тело, вцепилась одной рукой в
гриву, протянула другую между ушами лошади, схватилась за холку и опус-
тилась на его шею; а когда жеребец при перемещении тяжести выпрямился в
воде и опустил копыта, она заняла прежнее положение. Все еще держась од-
ной рукой за гриву, она подняла другую и, помахав ею, послала Форресту
приветственную улыбку. Эта женщина, как отметил про себя Грэхем, несмот-
ря на грозившую ей опасность, настолько сохраняла хладнокровие, что ус-
пела заметить и гостя, чья лошадь стояла рядом с лошадью Форреста. Кроме
того, Грэхем почувствовал, что в повороте ее головы и простертой вперед
руке, которой она помахивала, было не только бравирование опасностью;
чутье художницы подсказало ей, что эта поза и жест - необходимая часть
всей картины, а главное, что они - выражение той жизнерадостности и от-
ваги, которые пронизывали все ее существо.
Дик, следя взглядом за Горцем, который, сохраняя горизонтальное положе-
ние, теперь легко подплыл к более низкому краю бассейна и вскарабкался
по его рифленой поверхности навстречу растерявшемуся ковбою.
шади, властно взяла из рук ковбоя уздечку, круто повернула Горца к Фор-
ресту и приветствовала его.
здесь не место! Остаются одни женщины!
те с Грэхемом на дорогу.
очаровательная женщина, своевольное облачко розовой пыльцы...
кие представления?
Горце и съехала на нем, как на санках, по спуску в бассейн, но санки-то
весят две тысячи двести сорок фунтов.
Эту сумму мне предлагал в прошлом году некий союз коннозаводчиков, после
того как Горец взял на побережье Тихого океана все призы за резвость и
красоту. А Паола каждый день рискует сломать себе шею; и если бы это
стоило каждый раз тридцать тысяч, она разорила бы меня, - но с ней ни-
когда ничего не случается.
всегда везет. Она точно заговоренная. Однажды она угодила со мной под
артиллерийский обстрел - и была потом разочарована, что ни один наряд в
нее не попал, не убил и даже не ранил. Четыре батареи на расстоянии мили
открыли огонь, нам Предстояло пройти полмили по гребню холма до ближай-
шего укрытия. Я даже рассердился, что она, будто нарочно задерживает
шаг. И она созналась, что, пожалуй, да - чуточку. Мы женаты уже десять -
двенадцать лет, но, как ни странно, мне и теперь кажется, что я совсем
ее не знаю, и никто ее не знает, да и она сама себя не знает, - так
иногда смотришь на себя в зеркало и думаешь: что за черт, кто это смот-
рит на тебя? У нас с Паолой есть такая магическая формула: "Не стой за
ценой, коли вещь тебе нравится". И все равно, чем платить - долларами
или собственной шкурой. Так мы и живем, это наше правило. И знаете:
судьба еще ни разу нас не надула.
завтракать у себя.
Дик, - а в четыре Эрнестина, одна из сестер моей жены, постарается обыг-
рать меня в теннис; так она по крайней мере мне заявила.
участвуя в разговоре о скоте и скотоводстве, узнал много нового, да и
сам поделился частицей своего опыта, но никак не мог отогнать неотрази-
мое видение прелестной белой фигурки, прильнувшей к темной мокрой спине
плывущего жеребца. И все последующие часы, когда он осматривал премиро-
ванных мериносов и беркширских поросят, этот образ неотступно продолжал
жечь ему веки. Даже когда в четыре часа начался теннис и Грэхем играл
против Эрнестины, он мазал не раз, так как летящий мяч вдруг заслоняла
все та же картина: белая женская фигура на спине великолепной лошади.
сроднился с ней, - и потому нисколько не удивился, когда за обедом жен-
щины, которых он видел в купальных костюмах, оказались в вечерних туале-
тах, а мужчины - в своем более или менее обычном виде; он и сам предус-
мотрительно последовал их примеру и, невзирая на роскошь и элегантность
жизни в Большом доме, оделся скромно и просто.
вую. Сейчас же после второго явился Форрест и потребовал коктейли. Грэ-
хем с нетерпением ожидал появления той, чей образ стоял перед ним с ут-
Корнев Павел
Лукин Евгений
Верещагин Олег
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Белогорский Евгений