И именно между Камусфеарной и островом Орнсэй, ещё не зная, что буду
причастен к тому и другому, я впервые столкнулся с акулами. Этот случай,
теперь при оглядке назад, как мне кажется, медленно, но верно привёл меня
к владению и тем, и другим. Я описал это в "Охоте с гарпуном", истории о
рыболовецком хозяйстве на акул, она тогда ещё была свежа и чётка в моей
памяти. А теперь же и этот, и многие другие, некогда ясные образы, стали
похожи на стволы больших деревьев, где любовники много лет тому назад
вырезали ножом свои имена со знаком Купидона, но где вокруг сердец с
инициалами кора полопалась и исказила надписи до неузнаваемости. Но ведь
именно с этой первой встречи и выросло моё рыболовецкое хозяйство,оно
привело меня затем в Камусфеарну, а Камусфеарна так много лет спустя
привела меня обратно на Орнсэй.
Cо мной был человек из Морара, который управлялся с судном. Его звали
"Лисом", как друзья, так и недруги.
холмы становились темно-сливового цвета, края их были остро и резко
очерчены, как будто вырезаны из картона. Мы плыли примерно в миле от маяка
острова Орнсэй, направляясь к югу по тихому бледному морю, как я заметил
что-то выныривающее из воды метрах в тридцати от судна. Вначале это было
не более чем всплеск с тёмным центром. Затем этот центр стал небольшим
треугольником, оставлявшим лёгкий след за собой в тихой воде. Треугольник
стал расти, и вскоре я увидел огромный плавник высотой с метр и такой же
ширины у основания. Он казался чудовищным, этот огромный черный парус,
единственный предмет в поле зрения среди безграничных миль
мертвенно-бледной воды. Несколько мгновений спустя обозначился второй
плавник метрах в семи позади первого, праздно покачиваясь из стороны в
сторону.
должны принадлежать одному и тому же существу. Впечатление от этого
оказалось огромным и неописуемым: в нёмпреобладала смесь страха и, в
некотором роде, ликования, как будто бы это был миг, которого я
подсознательно ждал очень давно.
Можно было только догадываться, что же было там внизу. Как и большинство
людей, кто не прожил жизнь в рыбацкой лодке, я и понятия не имел, как
выглядят гигантские акулы. Однажды, много лет тому назад, я видел их с
дороги у Лох-Файна, три больших черных паруса, выстроившихся в линию, они
были страшными по рассказам о приключениях ребят и потерпевших крушение
моряков в Карибском море. Я ничего тогда не знал о них, об их размерах и
повадках, для меня все акулы были людоедами. Вот и всё, что я знал в то
время, когда увидел эти два плавника, воображая себе, что же может быть
там, под ними.
обрывочны, чем мои. Он знал те названия, которые давали им рыбаки:
"мулдоан", "рыба-парус", "рыба-солнце" и даже гэльское имя "сеарбхан". Он
знал, что они путают сети на сельдь, что в печени у них содержится много
ценного жира, что они чрезвычайно сильны и могут повредить небольшое
судно, что в давние времена люди с островов охотились на них с целой
флотилии лодок с гарпунами, чтобы обеспечить себя на зиму рыбьим жиром для
ламп. Он считал, что они питаются селёдкой, так как обычно встречаются
там, где водится сельдь.
на полубак и стал на носу, намереваясь получше рассмотреть, что же
скрывалось под поверхностью воды.
ужасно.
метров, но когда смотришь вниз на живую взрослую гигантскую акулу в чистой
воде, то все эти цифры теряют смысл и ничего не значат. Туша кажется
простоневероятной. Просто не верится, что смотришь на рыбу. Она длиннее
лондонского автобуса, у неё нет чешуи, как у обычной рыбы, движения -
гигантские, задумчивые и незнакомые. Она кажется каким-то доисторическим
существом, первый взгляд на неё оказывается так же неожиданным, как в
некотором роде и потрясающим, как если бы смотреть на какого-то динозавра
или игуанодона.
"Лис" перевёл двигатель в нейтральное положение, я ясно увидел все её
формы в прозрачной воде.
которыйрасширялся по направлению к невероятно удалённой голове. Наиболее
неожиданное зрелище, возможно, представляла собой голова. Самой широкой
частью её были жабры, как у саламандры или дракона Комодо. Верхняя челюсть
была курносой, кончик её сейчас всплыл на поверхность, пасть была широко
раскрыта, в неё свободно мог бы войти ребёнок во весь рост, в эту белесую
пещеру. Когда мы стали сворачивать в сторону, наша струя за кормой
плеснула ей по спинному плавнику, и акула погрузилась с легким всплеском у
хвоста.
пользовался, чтобы расстреливать плавучие мины, а также в смехотворной
надежде схватиться с подводной лодкой, так как их видели даже у Эйгга.
Один датский моряк говорил мне, что небольшое судно, если хорошо
управляться с лёгким пулемётом, может вывести из строя перископ и даже
рубку всплывшей подводной лодки, так как та вряд ли будет тратить торпеду
на такую незначительную цель.
появился снова, почти неподвижный на расстоянии броска камнем.
так же действовали при гарпунировании. Я подождал, когда плавник почти
сравнялся со мной и был не более чем в метре от меня, судно чуть ли не
терлось бортом о бокакулы. Я выпустил почти тридцать патронов одной
очередью прямо в огромное пространство её бока и увидел целую серию белых
отметин на её коричневой шкуре.
хвост.
нашу сторону, чуть не задев "Лиса" по голове и звонко шлепнула по планширу
у кормовой рубки. Он шлёпнулся назад в воду и взметнул вверх целый фонтан,
окативший нас с головы до ног. Менее чем через минуту он снова появился на
поверхности. Мы сближались шесть раз, я расстрелял триста патронов в её
широкую белую цель на боку. При последней очереди она погрузилась, сильно
вспенив воду, и только пять минут спустявсплыла на поверхность. Теперь мне
показалось, что она качается и не владеет собой, плавник повис у неё под
острым углом. Я подумал было, что она смертельно ранена, если уж не совсем
мертва.
на полубак, а я, как умел, подрулил к рыбине. Я почувствовал, что нос
судна упёрся в тушу акулы, затем "Лис" широко размахнулся и бросил багор
изо всей силы своего120-килограммового тела. Я увидел, как багор глубоко
вошёл у основания как бы беспомощно повисшего плавника. "Лис" только успел
победно воскликнуть:
замахал своими гориллоподобными ручищами, стараясь удержать равновесие в
то время, как акула вместе в багром скрылась вводовороте вспененной воды.
серьёзного размышления, я вдруг подумал, что вот это и будет промыслом для
Соэя, что это именно то занятие, которое мне нужно, новое и исключительно
увлекательное.
Вот так размышлял я о маяках островов Орнсэй и Кайлиакин, когда вернулся
в Камусфеарну калекой в 1965 году.
7
МАЯК КАЙЛИАКИН
Затем мы поехали осматривать маяк Кайлиакин в такую же великолепную
летнюю погоду с кучевыми облаками и спокойным морем, вверх мимо скалистого
берега и деревни Гленелг по правому борту, где весной течение прибоя
достигает скорости девяти узлов, мимо устья Лох-Дуиха и в Лохалш. Только в
двух местах остров Скай почти касается большой земли Шотландии: у Кайлирии
и у Кайлиакина, причём Кайлиакин гораздо уже первого пролива. Здесь гряда
мелких поросших вереском островов простирается вдаль от большой земли, так
что последний и самый высокий из них, на скалах которого и был построен
маяк, почти закрывает собой пролив, оставляя меньше трехсот метров между
собой и высоким скалистым выступом Ская, где и стоит дом Кайлиакина на
вершине под защитой купы деревьев.
между лодками парома и медленно подошли к южной стороне острова, где между
крутыми утёсами есть бухта. Здесь расчищена от камней дорожка к пляжу, а
на самом берегу на фоне вереска виднеется небольшой навес для подвесного
мотора. Мы поставили "Полярную звезду" на якорь в стороне от приливного
течения и погребли в шлюпке к берегу.