головой столяр Вильке постукивает в такт молотком. Он сколачивает по
сверхурочному тарифу детский гробик, святой и белый.
взлетающих орлов! Довольно зверей! Зверей надо либо съедать, либо
восторгаться ими! И больше ничего. Хватит с меня зверей! Особенно
героических.
сегодня вечером невозможно вести приличную беседу. Особенно такую, во время
которой забываешь о женщинах-изменницах.
ритм.
голосом женщины из ночного клуба. - Скажи этому мальчику, что я не из тех,
кому преподносят цветы.
блестя глазами. - У тебя какой-то унылый вид. Хочешь, я тебя подбодрю?
лучше одна пить коктейль в "Красную мельницу".
органе?
этот сумасшедший дом.
цветы на одно из надгробий. - Возьми эту траву, я не могу держать ее дома.
Мой старик слишком ревнючий.
надолго уходить из дому?
невесть что. Так вот, бери это сено. Пошли какой-нибудь телке! По тебе сразу
видно, что ты подносишь цветы.
ногами в стоптанных красных шлепанцах через улицу и возвращается к себе. На
одном шлепанце красный помпон, на другом он оторван.
раскошелился. Стоит не меньше пятидесяти тысяч марок, решаю я, потом
настороженно озираюсь, прижимаю к себе цветы, словно вор, и уношу их в свою
комнату.
отблесков, и вдруг одиночество, словно обухом, оглушает меня из-за
угла. Я знаю, что все это вздор, и я не более одинок, чем любой бык в бычьем
стаде. Но что поделаешь? Одиночество не имеет никакого отношения к тому,
много у нас знакомых или мало. Мне приходит в голову, что я, пожалуй, вчера
был с Эрной слишком резок. Ведь, может быть, все разъяснилось бы самым
безобидным образом. Кроме того, она меня приревновала, это сквозило в каждом
ее слове. А что ревность означает любовь - известно каждому.
разве это в данном случае что-нибудь меняет? От сумерек путаются мысли, а с
женщинами не спорят, как уверяет Георг. Я же именно это и делал! Охваченный
раскаянием, вдыхаю я благоухание роз, которое превращает мою комнату в
Венерину гору из "Тангейзера". Я замечаю, что растворяюсь в чувстве
всезабвения, всепрощения и надежды.
потом иду в контору, чтобы воспользоваться шелковой бумагой, в которую была
завернута последняя партия фарфоровых ангелов. Я завертываю в нее розы и
отправляюсь на поиски Фрица Кроля, младшего отпрыска фирмы. Ему двенадцать
лет.
встречаю сегодня вечером. Все знают, чего они хотят, - Курт, Лиза, Фриц,
только я не знаю. И дело не в Эрне, это я чувствую в ту минуту, когда
вернуть Фрица уже нельзя. Но тогда в чем же дело? Где алтари? Где боги и где
жертвы? Я решаю все же пойти на Моцарта - пусть я один и мне от музыки
станет еще тяжелее.
отдаются в узкой уличке, я глубоко взволнован. Поспешно распахиваю дверь
конторы, вхожу и останавливаюсь, пораженный. Рядом с аппаратом "престо"
лежат розы и мое письмо, нераспечатанное, а рядом записка от Фрица: "Дама
сказала, что на всем этом пора поставить крест. Привет, Фриц".
моего существа, охваченный стыдом и яростью. Я сую записку в холодную печь.
Потом усаживаюсь в свое кресло и погружаюсь в мрачную задумчивость. Мой гнев
сильнее стыда, как бывает обычно, когда человеку действительно стыдно и он
знает, что ему должно быть стыдно. Я пишу другое письмо, беру розы и иду в
"Красную мельницу".
акробатке.
неприличное предложение. Затем величественно тычет большим пальцем через
плечо.
там и все увидит, думаю я. Потом некоторое время брожу по городу и наконец,
почувствовав усталость, возвращаюсь домой.
поливает его. Я молчу; дискутировать на эту тему бесполезно. Беру ведро воды
и выливаю Кнопфу под ноги. Фельдфебель смотрит на льющуюся воду вытаращив
глаза.
пошатываясь, бредет к себе.
человек неслышно проходит мимо. Теперь он может выйти: солнце уже не
превратит его голову в зажигательное стекло. Но из осторожности он все же
надел глубокие калоши - вдруг будет гроза, а она для него опаснее, чем
солнце. Изабелла сидит рядом со мной на скамье против флигеля для
неизлечимых душевнобольных. На ней обтягивающее фигуру платье из черного
полотна, на босых ногах золотые туфли с высоким каблуком.
остаться здесь. Где ты был?
меня Рольфом, я бы этого не вынес. Позади - какой-то растерзанный день, и у
меня такое ощущение, словно кто-то стрелял в меня из дробовика солью.
зачем...
багровая, тревожная, которая лжет, нет, другая - прохладная, ясная, ее пить
можно.
откидываюсь на спинку скамьи и чувствую, как от Изабеллы на меня веет