переносишь на содержание. Вообще о пресловутом течении времени
говорят много, но его не видят. Ты видишь, например, женщину,
понимаешь, что она постареет, однако ты не ВИДИШЬ, как она
стареет. Но иногда тебе кажется, что ты ВИДИШЬ, как она
становится старой, и чувствуешь, как сам стареешь с ней вместе,
-- это и есть чувство приключения.
времени. Чувство приключения -- это, пожалуй, попросту и есть
чувство необратимости времени. Только почему оно присуще нам не
всегда? Может, время не всегда необратимо? Бывают минуты, когда
кажется, что ты можешь делать что хочешь: забежать вперед,
возвратиться вспять -- значения не имеет, а в другие минуты
петли стягиваются, и вот эти минуты упускать нельзя, потому что
начать сначала невозможно.
ту пору, когда она жила в Джибути, а я в Адене и я приезжал на
сутки повидаться с ней, она ухитрялась искусно громоздить между
нами все новые недоразумения, пока до моего отъезда не
оставалось шестьдесят минут; шестьдесят минут -- ровно столько,
сколько нужно, чтобы почувствовать, как одна за другой проходят
секунды. Помню один из таких ужасных вечеров. В полночь я
должен был ехать обратно. Мы отправились в кино на открытом
воздухе; оба дошли до отчаяния, и она, и я. Только игру вела
она. В одиннадцать часов, когда начался какой-то длинный фильм,
она взяла меня за руку и молча стиснула ее в своей. Меня
пронзило острое ощущение счастья -- мне не надо было глядеть на
часы, чтобы понять: сейчас одиннадцать. С этого мгновения мы
стали ощущать, как текут минуты. В тот раз мы расставались на
три месяца. В какой-то миг на экране возникло очень светлое
изображение, тьма вокруг рассеялась, и я увидел, что Анни
плачет. Потом в полночь она горячо сжала мою руку и выпустила
ее; я поднялся и ушел, не сказав ей ни слова. Это была отличная
работа.
страниц и даже не без удовольствия. Тем более что это были
отвлеченные соображения по поводу царствования Павла I. После
вчерашней оргии я целый день держал себя в ежовых рукавицах.
Тщетно было бы взывать к моему сердцу! Но зато я с
удовольствием разбирался в побуждениях русской аристократии.
самых ничтожных пустяков. Чем, например, он занимался на
Украине в августе 1804 года? Он говорит о своей поездке в
уклончивых выражениях:
мои и не увенчались успехом, другой награды, нежели грубое
предательство и унижение, какие мне пришлось сносить молча,
хотя я таил в душе то, что заставило бы насмешников умолкнуть и
ввергло бы их в пучину страха".
умолчаниями описывал свою краткую поездку в Бувиль в 1790 году.
Я потратил целый месяц, пытаясь проследить за каждым его шагом.
Оказалось, что в результате он обрюхатил дочь одного из своих
фермеров. Уж не самый ли он обыкновенный лицедей?
это с досады -- я восхищался тем, как он лжет другим, но мне
хотелось бы, чтобы для меня он сделал исключение; я надеялся,
что мы, как два ярмарочных мошенника, стакнемся друг с другом
через головы всех этих мертвецов и в конце концов мне он скажет
правду! Но он ничего, ничегошеньки не сказал, точно так же, как
царю Александру и Людовику XVIII, которых он дурачил. Мне очень
важно, чтобы Рольбон чего-то стоил. Плут он, конечно, но кто не
плут? А вот мелкий или крупный плут? Я не так ценю исторические
изыскания, чтобы тратить время на мертвеца, которого, будь он
жив, я не удостоил бы рукопожатием. Что я знаю о маркизе?
Трудно вообразить жизнь более яркую, чем та, что прожил он, но
он ли ее творец? Если бы только его письма не были такими
напыщенными... Эх, увидеть бы его глаза, может, у него была
очаровательная манера склонять голову к плечу или с хитрым
видом прикладывать к носу свой длинный указательный палец, а
может, между двумя лживыми любезностями прорывалась вдруг
вспышка его подлинного бурного темперамента, которую он тут же
подавлял. Но он умер -- от него остались только "Трактат о
стратегии" и "Размышления о добродетели".
блестящей иронией, жертвой которой пали очень многие, кроется
простая, чуть ли не наивная душа. Задумывается он редко, но во
всех случаях, повинуясь особому наитию, действует именно так,
как следует. В своем плутовстве он искренен, непосредствен,
воистину великодушен и так же чистосердечен, как в своей любви
к добродетели. Предав своих друзей и благодетелей, он со всей
серьезностью обращает свои взоры к происшедшему, чтобы извлечь
из него мораль. Он считает, что не имеет никаких прав на
других, а другие на него, и дары, которые ему подносит жизнь,
не заслужены им, но зато безвозмездны. Он страстно увлекается
всем и так же легко ко всему остывает. А все его письма и труды
писал вовсе не он -- он заказывал их наемному писаке.
маркизе Рольбоне роман.
пришлось с ней переспать; но это была с моей стороны чистейшая
любезность. Она мне чем-то неприятна: слишком белая и пахнет
новорожденным. В порыве страсти она прижимала мою голову к
своей груди -- она считает, что так надо. Мои пальцы вяло
копошились под одеялом, потом рука отяжелела. Я подумал о
маркизе де Рольбоне -- в конце концов, что мне мешает написать
о нем роман? Рука скользнула вдоль бедра хозяйки, и я вдруг
увидел маленький сад, заросший приземистыми, широкими
деревьями, а с них свисали огромные, покрытые волосками листья.
И всюду кишели муравьи, сороконожки и моль. Были тут животные
еще более отвратительные: тело их состояло из ломтика
поджаренного хлеба -- из таких делают канапе с голубями,
двигались они боком, переступая на крабьих клешнях. Листья были
черным-черны от всех этих насекомых. Позади кактусов и опунций
стоящая в городском парке Велледа указывала пальцем на свои
половые органы. "Этот сад воняет блевотиной!" -- крикнул я.
складка простыни натирает мне ягодицы, и потом мне пора сойти
вниз, обслужить клиентов с парижского поезда.
из нас посередине лица -- дыра. Морис Баррес подошел к нам и
сказал: "Молодцы" -- и каждому дал по букетику фиалок. "А я не
знаю, куда его девать", -- сказал солдат с дырявым лицом. И
тогда Морис Баррес сказал: "Сунь его в дырку в своей голове".
"Я суну его тебе в задницу", -- ответил солдат. И мы положили
Мориса Барреса лицом вниз и стали стаскивать с него штаны. Под
штанами у него оказалась кардинальская мантия. Мы задрали
мантию, а Морис Баррес стал кричать: "Осторожней! У меня брюки
со штрипками". Но мы высекли его до крови и лепестками фиалок
выложили на его заду голову Деруледа.
видно, во сне беспокойно мечусь на постели -- по утрам одеяло
всегда валяется на полу. Сегодня канун поста, но для Бувиля
этот день мало что значит: во всем городе едва наберется сотня
человек, которые рядятся в карнавальные костюмы.
хранителя руанской библиотеки. Хозяйка ведет меня в свой
кабинет и протягивает длинный конверт, желтый и пухлый, --
письмо от Анни. Вот уже пять лет я не имею от нее известий.
Письмо было отправлено по моему старому парижскому адресу, на
нем штемпель от первого февраля.
решаюсь его открыть. Анни пишет все на той же почтовой бумаге.
Интересно, покупает ли она ее, как и раньше, в писчебумажном
магазинчике на Пиккадилли? Наверно, она сохранила свою прежнюю
прическу, думаю я, свои густые белокурые волосы, которые не
хотела стричь. И наверно, ведет терпеливую борьбу перед
зеркалами, чтобы сохранить свое лицо, и не из кокетства, не из
боязни постареть -- просто она хочет остаться такой, какая она
есть, точь-в-точь такой же. Может, это мне и нравилось в ней
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Андреев Николай
Херберт Фрэнк