Григория? Да никак, часы давно уже запущены, строгий судья не позволяет
крикнуть спасительное "берегись", протокол составлен, и затвор фотофиниша
взведен.
жена, но оптимизм и надежда, увы, останутся неразделенными, поздно, на том
конце провода, нам-то доподлинно известно, только что наступил конец света.
смысла,- отвечает Григорий. Наступает болезненная пауза. Григорий слушает,
как на кухне, медленно набухая, с носика крана срываются капли. Ирина
слушает его тяжелое дыхание. - Ты опять?.. - Хуже. - Что это значит?? - Это
значит, я один. - В смысле? - Без смысла...
легонько вздрагивает потревоженный каким-то движением внутри дома красный
пластмассовый абажур и не предвещает счастливой развязки.
пугай меня, Гриша, скажи что-нибудь. Гриша, Гриша...
взгляд скользит по стене, натыкается на его собственную детскую акварель.-
Все глупо,- говорит Григорий. - О чем ты? - Ни о чем. - В смысле?
многозначительное "тик-так" старого будильника.
ей эхо. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, это носится и сумрачном лабиринте
квартиры, Григорий открывает дверцу румынского бара и некоторое время
обозревает многоцветную, уцелевшую во время кораблекрушения
(светопреставления) роскошь. "Какой пассаж",- думает он, решая погибнуть с
музыкой. Его рука, переломившись в составном зеркале, берет серебряную
родительскую свадебную рюмку, а другая - святотатственно плещет в символ
нерушимости союза Веры Константиновны и Сергея Михайловича темную струю
югославского вермута.
коридора опять зазвонил телефон.
вам лет?
продолжительного раздумья ответил вопросом: - А ты кто?
постукивание, где-то явно шла борьба за обладание трубкой, наконец
сильнейший взял верх и, боясь потерять столь тяжело доставшийся контакт,
захлебываясь, выпалил: - Это я, Миша. - А баба кто?
мать. Я не думал, что она такая дура. - Но хоть симпатичная? - Какая
разница?
Еще нет. - Гриш? - А?
даже поехали. - Гришка, ты же пьян!
самое. - Зачем?
ключа нет. Я сейчас приду.
повесил трубку.
покачав головой, спросил у тихо вибрирующего холодильника ЗИЛ: - А на фига
он. спрашивается, здесь нужен?
критической концентрацию отравляющих веществ в своем организме, еще сохранял
здравый смысл и пусть своеобразную, но рассудительность. Судьба давала в
руки Лысого счастливый шанс, а может быть, всего лишь продолжала потешаться
над незадачливым абитуриентом. Так или иначе, но от пересечения улицы
Весенней с Красноармейской до улицы Николая Островского, даже не будучи
значкистом ГТО, ничего не стоит добраться за десять. максимум пятнадцать
минут. Михаил добирался час. Увидев из телефонной будки готовый к отъезду
автобус на площади Волкова (легендарного казака-первооткрывателя
южносибирских угольных богатств). Михаил показал отличный спринт, добежал,
запрыгнул в уже закрывающийся проем двери и счастливо улыбался до тех пор,
пока автобус. почему-то свернувший на Дзержинского, не проехал без остановки
"Старый цирк".
привыкший там, в промышленных джунглях правобережной части Южносибирска, к
битым и бритым физиономиям молодой человек.
ЛиАЗа, пока орал в безответный затылок шофера автобазы 1454, пока тот
игнорировал крики. пока Лысый психовал, пока. наконец, водитель вышел из
себя... короче, выпихнутый на волю суровыми жителями Кировского района Мишка
Грачик обнаружил себя на склоне холма, знакомого уже нам по похождениям
Штучки и его музыкальной подруги, на серпантине, спуске к Томи, в
каких-нибудь паре километров от дома, но на другом берегу. До ближайшей
остановки (ах. какие бывают ужасные водители автобусов "экспресс") пришлись
Лысому топать минут двадцать. И пока он добирался совершенно немыслимым
маршрутом до дома, его брат наконец обрел душевный покой, иначе говоря,
переместился в чудесную страну, страну дураков, где асе запросто можно и
даже нужно. Итак, Гриша сидел горячей ванне и читал стихи.
рубят сосны в три обхвата.
рюмочку коньяка.
накала, Гришу время от времени начинала бить дрожь, в надежде согреться он
погружался в воду по самую макушку и продолжал отсчет на глубине, пуская
живописные пузыри. Споткнувшись на сорока восьми, Григорий нашел все же
способ наращивать вал, кубометры и в том же поэтическом размере.
рубят сосны в пять обхватов.
кнопку которого его младший брат уже минут пять мучил всеми известными ему
способами, сосны шли семиохватные. Итак, наконец до потерявшего остатки
терпения Лысого из-за двери, из глубины квартиры донеслось тяжелое шлепанье
мокрых ног. Но радости этот звук бедняге не принес, а принес лишь повторение
событий трехчасовой давности. С той стороны толстой тяжелой двери Гриша
молча припал к глазку и долго мутным оком изучал неизвестного ему бритого
субъекта со следами побоев на красном от бега и волнения лице. - Ты кто? -
наконец спросил он брата. - Я Миша.
Ухрючина, известный квартирный медвежатник. Я тебя сразу узнал. - Гриша, ну,
кончай дурить, открой же... - И не подумаю...- ответил Григорий, никак не
оценив неожиданную для чужого человека осведомленность о его персоне. За
дверью вновь раздалось, на сей раз затихая вдали, "пух-пух" мокрых босых
пяток.
родителей с прогулки.- Гришаааа,- и кнопка звонка под его мгновенно
напрягшимся пальцем вновь соединила контакты немудреной цепи, и "три веселых
гуся" вновь явили на свет скудость своей гармонической идеи. Примерно минут
через пятнадцать с начала этого безобразного своим однообразием концерта с
той стороны двери послышались какие-то осмысленные звуки. Утомленный
навязчивостью гостя, Григорий выкрутил пробки, после чего отчаявшийся Лысый
стал лупить по двери ногами и локтями.
меня к этому вынуждаете, - сказал он, изрядно помучившись с последним
длинным словом.- Если вы сейчас же не уйдете, я позвоню сами знаете куда.
самом деле" и прореагировал, прямо скажем, неожиданно.
-Заговор, - тихо сказал он сам себе и снял телефонную трубку.
не поверил в ее реальность. Безусловно, он принял эту выходку за очередную
пьяную шутку брата, а заплакал вовсе не от страха перед людьми в серых
шинелях, а от безысходности.
истолковал происходящее. "Должно быть, вышел недавно, неохота снова за
решетку", - рассудил Гриша и, ощущая себя отчасти виноватым в беде пусть
чужого и социально чуждого ему человека, решил на прощание (на добрую
память?) угостить неудачника коньяком. Пошел Гриша в ванную, слил в
пластмассовый стаканчик для зубных щеток остатики коньяка и, огорчившись
скудости, щедро дополнил мамашиным вечерним лосьоном "Медовый".
wicked fortune of Григорий Грачик. Если бы пластмассовый стаканчик мог
пролезть в щель, образованную дверью и косяком при неснятой цепочке, то
братья бы не поменялись местами, но гуманность совсем затуманила мозги
Григория Сергеевича, цепочка была снята, дверь отворена, после чего
неизвестная сила повергла Гришу на пол.
скрывающегося злоумышленника, но больно ушиб коленку о железную стойку
перил, раздумал и сел отдохнуть, устало опустив свой тощий и мокрый зад на