приподнимает вода моем кресле, окутывая по шею, то оставляет под солнцем на
обнажившемся камне. Иногда снаружи с шипением летят тучей холодные брызги,
заставляя меня ежится и взвизгивать.
-- весь мой наряд -- и полетела в прозрачной как воздух воде, отражаясь
снизу в зеркале ее поверхности. Мне часто снилось, что я летаю, но на над
таким пейзажем. Такое и присниться не могло: желто-красное пламя водорослей,
синеватые морские ежи и разноцветные звезды в голубых столбах солнечного
подводного света. Вокруг величественно колыхались космы белой седой травы,
среди которой шевелились коричневые тени огромных листьев.
очертания камней. Насколько они далеко, можно было судить по крошечным
куполам медуз над ними на фоне таких же полуметрового диаметра мерцающих
бахромой голубых безобидных тварей, которых я безнаказано отодвигала с
дороги руками. Я нырнула поглубже, но дно так и не приблизилось -- тут
метров десять! Зато я увидела себя всю в зеркале поверхности, перевернувшись
на спину.
или красавицей -- гибким белым грациозным зверем, как нам дельфины?.. Снова
меня начала бить дрожь. Пришлось вернуться к своему "креслу", но не могла
согреться -- перекупалась.
лицом к слепящему солнцу растопыренные пальцы, принимая золотистый сухой
душ. И тут меня обжожгло изнутри воспоминание: ведь сегодня ночью в моей
палатке мне приснился Феликс. Врачи запретили мне о нем думать, если я хочу
сохранить разум, а ему, как видно, нет. Взял и приснился.
воспоминание, как услышал шум камнепада. Я вздрогнула и кинулась к своему
купальнику, косясь на тропинку. Точно, кого-то несет сюда. Двое мужчин. Они
меня давно видят, но тут остановились, тактично отвернулись, видя, что я
лихорадочно одеваюсь. "Уже можно?" -- раздался знакомый голос. "Можно", - не
оборачиваясь отвечаю я, надеясь, что пройдут мимо, но они явно не спешат --
остановились за моей спиной и шепчутся.
Венер, - звучит все тот же знакомый, но не Марка и не Вали голос. -- Если
одна из них стоит себе в Лувре, то вторая здесь. И звать ее Татьяна
Смирнова." "Ты прав, Гена, - отвечает такой же знакомый второй голос. - Не
узнать совершенство форм этой изумительной спины, увиденной хоть раз, может
только ослепший. Причем Венере Милосской до Тани далеко. Ты здесь откуда,
Тайка?"
вскакиваю и тотчас бросаюсь в объятья Гены и Валеры, друзей Феликса, тех
самых, что травили меня вместе с его мамулей в Севастополе, а до и после
того были просто милыми однокурсниками-ленинградцами. До боли знакомые
холеные белые рыхлые лица! "Гена, Гена, - смеется Валера, видя что его друг
не отпускает моей талии. -- Прежде чем обнимать такую красивую девушку в
таком легкомысленном наряде после долгой разлуки, следует выяснить нет ли за
скалой законного ревнивца, способного проткнуть тебя острогой." "Ой, мам! --
непритворно пугается рыжий Гена. -- Таня, ты ведь нас ему не выдашь?" "Не
выдам. Я свободна и вам ужасно рада. Просто не могу выразить как!.. Это
кажется мне продолжением сегодняшнего сна." "А началом сна что казалось?"
"Феликс, - неожиданно выдаю я бушующие чувства. И меня тут же начинает
колотить дрожь. -- Он мне сегодня снился..."
бракосочетаний, а невесту выносил почти брезгливо, - произнес
профессиональный лицемер Валера. А Гена так же фальшиво добавил: - Конечно,
ты ему подходила бы больше в этой роли." "Эллочка Коганская, конечно?" -
спросила я, криво улыбаясь. "Если бы! Совершенно со стороны. Ты ее не
знаешь." "Красивая?" "Это на чей вкус." "Из наших?" "Мединститут." "Веселая?
Остроумная?" "Н-не думаю... Впрочем, говорят, в своем деле дока. Готовится в
ординатуру, занималась в разных там престижных кружках. Короче -- способный
врач," - нехотя заканчивает Гена, отводя в сторону свои лживые глаза. А
Валера словно с осуждением добавляет: "Академически умна. Натаскана в
области музыки и театра. Дитя нашего великого города. И мама у нее скрипач.
Первая скрипка какого-то театра, кажется." "Толстая, рыхлая, - почему-то
лихорадочно расспрашиваю я, надеясь услышать хоть что-то негативное о моей
счастливой сопернице. -- У нее белое лицо и черные кудряшки?.." "Нет-нет, ты
имеешь в виду совсем не ту. Светлая шатенка с карими большими глазами.
Довольно привлекательная фигура. Не твоя, конечно, это совершенно
неповторимо, но вполне терпимые формы." "Феликс ее любит? Уважает, по
крайней мере?.." "Боюсь, Таня, что он относится к ней все лучше и лучше. Тем
более, что она ждет ребенка..."
Ладно, если он счастлив, а ты его любишь, сказала мне моя совесть, то чего
тебе еще надо? "Бог с ними, пусть благоденствуют, - рассмеялась я. -- Вы-то
тут откуда? Не приехали же специально, чтобы меня развлекать этими
подробностями!" "Мы тут в командировке от нашего НИИ... Выходной коллеги
посоветовали провести на островах."
заводе. Вспомнили альма-матер и колхоз. Обычный треп бывших однокурсников. Я
смеялась их шуткам, кивала, благосклонно принимала комплименты, вела себя
вполне адекватно ситуации.
голос. Февральское письмо было не криком отчаяния, а данью вежливости,
прощальной милостынью. А ты-то, дура и психопатка, чуть с ума не сошла от
жалости к бедному слабому Феликсу и к себе. А письмо-то просто какая-то
плата за все, что между нами было.
командировке?" Врет, сразу поняла я. Все-то он знает. Придуривается. Я
кратко рассказала о себе. Они ахали, кивали, фальшиво пучили свои глаза.
"Нравится?" - спросил Гена. "А разве тут может не понравиться?" "Да,
красиво", - уже не скрывая равнодушия отозвался он, странно посмотрев на
меня. "Купались уже?" "Что ты! Зашли по колено. Вода у вас ледяная." "А не
хотите искупаться в лагуне? Тут вода теплее." "В другой раз." А Валера
добавил: "В лагуне? Что ты! Все знают, что именно в таких теплых лагунах и
водятся разные ваши спруты. Нет, мне еще жизнь не надоела."
Ведь такие элегантные, вежливые, утонченные, сдержанные, рассудительные,
такие привычные!.. Но и мне неудобно было прервать беседу. Но тут, к общему
облегчению, с обрыва донесся голос Вали: "Ого-го! Таня! Ты живая? Не
утонула? Мы тебя всюду ищем! Поднимайся скорее, обед стынет. Кто это там с
тобой? А то я всех наших позову!" "Это мои ленинградские друзья!" "Так веди
их в наш лагерь. Покормим." "Пошли, мальчики?" "В другой раз, - повторил
Гена, неприятно щерясь от блеска моря. - Рады были тебя повидать, Танечка."
"Удачи тебе, - добавил Валера. -- Как говорится, ни пуха ни пера в твоем
далеке." "И вам того же..."
собачьим слухом фразу Гены, когда они стали удаляться. -- Какая все-таки
женщина, а?" "Да, Фелю можно понять. Но я бы с такой связываться не решился.
Убьет в случае чего, не задумываясь..."
субтропиков.
туристов. Сидишь себе на теплом бревне, глядя на лунную дорожку и
выкладываешься как умеешь. Все равно тут любой голос и любая песня -- лучше
всех. Какая-то грустная песня про то, как мне мама, как мне мама целоваться
не велит, звучала каким-то гимном в пронизанной запахами моря и цветов
тишине. Мелодия так гремела, раскачивалась и парила, что у меня мурашки по
спине бежали. Мы с девочками старательно и предельно жалобно пищали, что
любовь кольцо, а у кольца начала нет и нет конца.
Итак, все приняли как должное мой разрыв с Феликсом и его женитьбу пусть не
на Элле, но все-таки на другой. Облегченно одобряют его выбор не в мою
пользу. Держатся своего круга, не допуская ни одного исключения. Конечно же,
они и сейчас дружат с... семьей моего Феликса. Без меня в ней... Все
остальное -- традиционное лицемерие. И я хороша! Кто меня вообще просил
говорить про сон и тем более вести все эти все обнажающие вопросы. Чтобы
меня же им бить было удобнее...
Прочь грусть! Если не хочешь больше петь, надо пить, пока снова петь не
захочется." "Я схожу за водой, - поднялась я, хватая ведро. -- Я сегодня еще
не носила." "Куда ты ночью? -- лениво возразил Марк со своей подушки в виде
обнаженных ляшек соблазнительной Веры, на которых он как-то ненавязчиво и
уютно устроился к обоюдному согласию. -- Я завтра сам принесу."
тропинку черные тени. Родник журчал уже совсем близко, когда я подняла глаза
и увидела темный силует человека сидящего на скале, словно вырезанный на
фоне светлого лунного неба из черного картона. Я набрала воду, двинулась
было в обратный путь по кромке прибоя, утопая в мягких водорослях, когда
сзади раздался шорох. Я вздрогнула и оглянулась на силуэт. Страх тотчас
пронизал меня сверху и застрял под ослабевшими коленками -- человек вдруг
показался мне раза в полтора больше нормального. Даже в бреду у меня не было
таких видений. Во рту его, о, Боже! сверкнул красный огонь... Я решила, что
это все мне снится -- ущипнула себя за руку. Нет, так и сидит совершенно
неподвижно. И огонь то ярче, то тускнее. Я попыталась позвать наших на
помощь, но изо рта вырвался какой-то щенячий визг. Человек на скале
вздрогнул, соскочил и пошел ко мне. Только теперь я поняла, что исполинский