понятное дело, руки до, руки после, и каждому персональную
цветную распечатку. Президиум для этой цели новейший цветной
принтер выделил. Ученые, которые за мир борются, эти еще
ничего, речи произносили, а один расчувствовался и детскую
песенку спел. И все равно, все попойкой закончилось. Хозяин-то
пить не может, да и не любит, он приспособился, в рюмку
наливает минеральную воду или чай. Пару раз, правда, и ему
выпить пришлось, так он до ночи ходил, стонал и за голову
держался.
лаборатории поползли и всем неожиданно безумно захотелось ее
посетить, товарищи из ЦК своих жен привели, потом любовниц,
потом других товарищей из районных комитетов, академики, так те
валом пошли. Некоторые из них ничего, энергичные, а один в
кресле во время визита заснул. Ему уже наверное лет девяносто
было, взял и натурально захрапел, при ходьбе его двое
заместителей директора поддерживали. А жена у него была
молоденькая, лет двадцать, не больше. И чего это она в этом
старом пне нашла... Убегу я, ей-богу, сил больше терпеть
никаких нету это издевательство......
словно собираясь бежать куда глаза глядят, но слегка
расслабился, увидев за дверью жизнерадостного директора в
сопровождении брюнета с жгучими глазами.
замучали.
дирекции прекрасно сидишь и в ус не дуешь. А мне приходится
отдуваться, ты знаешь, сколько экскурсий у нас за последние
недели перебывало?
Васильевич пожал плечами.
журналист. -- директор кивнул головой в сторону брюнета,
брезгливо поджавшего свои слегка отвисающие губы. -- Читал
наверное в "Вечерке" очерки про историю Москвы, про
Гиляровского...
руку пожал. -- Вы извините, жизнь сумасшедшая. Вы, собственно,
что, тоже хотите на наши картинки посмотреть? Вы извините,
установку мы включим, но пейте сами, я не могу, у меня уже и
так язва начинается.
меня не за того принимаете. Я же журналист. Я всех ваших
подопечных первый на божий свет вытащил. Чуть эта Адриана в
Питере обгявилась, я быстро сработал, раз и в "Смене" статейка
"Непознанные тайны человеческого организма". И эту вашу старшую
и научную ведьму я тоже из говна своими руками вытащил. Ну
сейчас мне печататься не дают, вы сами понимаете. Эта наша
целительница на такие верха прошла, что лучше туда и не
заглядывать. По головке не погладят. А вот про вашу лабораторию
я подвальчик в "Вечерке" тисну. И про руки, которые от водки
краснеют.
директор. -- А от водки такими пурпурными становятся, с
синевой.
посмотрел он на директора. -- Ну что же это делается, да если
он в газете про нас напишет, ведь всем сотрудникам совсем житья
не станет. Нет, слушай, давай-ка звони в ЦК, пусть ставят на
входе взвод чекистов с пистолетами.
-- Выборы в Академию скоро, вся Москва о нас будет говорить. Ты
видишь какой успех с этими твоими картинками, вся Россия о нас
говорит!
произнес брюнет, -- имеейте ввиду. Так и будет написано:
"Лабораторией руководит ее бессменный руководитель, Александр
Константинович , под руководством директора Института,
действительного члена Академии Наук СССР..."
нас будет все равно, что смерть. Мы уже и так работать не
можем.
что-то сказать, но не успел, так как из коридора послышался
шум, совершенно непонятно откуда взявшийся звон разбитой
посуды, и в комнату пошатываясь влетел раскрасневшийся завхоз,
на которого наседал двухметрового роста бугай с красно-багровым
лицом. В руке бугай почему-то держал панцирь черепахи.
прет как танк, он же меня в два раза больше....
Ефимович Голодный с живым интересом следил за происходящим,
профессиональным движением достав из кармана блокнотик с
шариковой ручкой.
роговые оболочки.
хоть представились, а то что за безобразие?
протянул панцирь черепахи к Алику. -- Ну чего, ученые
столичные, моща-то какая прет. Чуете? Панцирь этот в пустыне
лежит под солнцем, год, три, пять, ультрафиолет светит, а он
энергией заряжается... Вот я и думаю, взять бы эту энергию и в
народных целях. Алкоголиков излечивать. Да у меня из двадцати
трех алкоголиков двадцать два излечилось... Только панцирь ему
к паховой области приставлю, он капли в рот больше не возьмет.
А уж про потенцию и не говорю!
внимательно посмотрел на Алика. -- Га, батенька, да у вас аура
зеленая и веревочками вьется. Чай пьете излишку?
испуганным неистовым натиском незнакомца завхозом, и ловким,
профессиональным движением бугая скрутили.
извивался, но, зажатый в тиски блюстителями порядка, был уведен
восвояси...
панцирь и опустился на стул. -- Ей-богу, мне моя прошлая жизнь
ночами снится. И ведь чувствую, есть что-то за тем, чем мы
занимаемся, есть... Сергей, умоляю тебя, выдели нам на пару
дней институтского охранника, пусть на входе пропуска
спрашивает, хрен с ним...
в Институте работаю, такого не видел. Ты, Алик, связи со Львом
Ефимовичем не теряй, он человек в Москве известный. Может
подсобит когда.
приятно было познакомиться. Вы нас, все-таки извините, работать
надо... -- И он, пожав гостям руки, склонился над письменным
столом, страдальчески потирая раскалывающийся затылок. Какое-то
странное, тревожное чувство не оставляло его, когда он
вспоминал черные вгедливые глаза журналиста, и каждый
телефонный звонок заставлял его испуганно вздрагивать.
творились события странные и, как понятно было бы любому
мало-мальски трезвому уму, ничего хорошего не обещающие. Еще с
утра подкатили к подгезду черные правительственные машины,
вылезли из них упитанные, с бледноватыми лицами мужчины в
плотных серых пальто с каракулевыми воротниками, и прошли
внутрь. Потом снова подкатили автомобили, вытряхнувшие из
своего чрева таких же мужчин, но одетых в зеленые шинели с
большими золотыми генеральскими и маршальскими звездами. Из
следующей вереницы машин вылезли неотличимые по внешнему виду
от предыдущих мужчины, но цвета у них были другие. Те же
золотые огромные звезды, но шинели черные. Всех поглотило
здание как голодный зверь. В большом кабинете, за столом,
покрытым зеленым сукном, шло совещание, которое, как это не
прискорбно, решало судьбу Советского государства, да и всего
мира, только присутствующие об этом еще не догадывались... Если
бы дано было им об этом тогда знать, кто знает, как бы
поступили они, но по счастью даром предвидения обладают лишь
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Березин Федор
Корнев Павел
Афанасьев Роман