Чтение 17–й страницы книги ~Конечная остановка: Меркурий~

очередной наймит наших прежних притеснителей-прижигателей, то ли вполне
самостоятельный разбойник.

Я только успел крикнуть: "Мать его за ногу", чем однако перешиб
стресс и вместо супрессантов начал вырабатывать кортизол и прочие гормоны
бесшабашности. (Чуткая Анима еще и простимулировала этот процесс.) А вот
Шошана своим сверхсобачьим нюхом загодя учуяла готовящееся посягновение,
вернее заметила искусственность в естественном пейзаже. Она вовремя
поставила вездеход на задние паучьи лапки, поэтому иглы бешеного света
прошили не нас, а пространство неподалеку от днища. Оправившись, я
заметил, в какую сторону махнула головой фемка и застрочил по врагу из
массивного бортового плазмобоя. Если точнее, мыслеусилием развернул ствол,
и задал автоснайперу сектор битья.

Среди фонтанчиков - там выстреленная мной плазма испаряла камни -
мелькнуло искусственное тело и юркнуло в какую-то трещину. Видимо "огневая
точка" сочла себя подавленной и решила исчезнуть по-быстрому. Когда корпус
нашей машины из вздыбленного положения опустился на грунт, то выяснилось
весьма приятное обстоятельство - мы целеньки, все члены вместе, и охотники
не будут делить наши тушки. И одно пренеприятное - нам подрезали одну
"ногу" плюс вывели из строя приводы двух колес. Борт был проплавлен, и
металл приводов разлетелся мелкими брызгами. Похоже, что обидчики заодно
поковыряли в нашем вездеходе гразером.

- Надо признать, Шоша, что я отлично пострелял, правда не совсем
туда, куда надо. Поэтому продолжение следует... С другой стороны трещины
вероломные враги не появились. Значит, затихарились где-то в ней. Небось,
думают, что мы побоимся их тронуть. Правильно думают, мы боимся. Да только
если мы не снимем с их машины недостающие теперь приводы, то барахтаться
нашему дружному экипажу осталось недолго. Подъезжать к ним поближе тоже не
стоит, лучше прижаться к холмику. Если кто-то шарит взглядом по местности,
то решит, что мы улепетнули, поджав хвост и жалобно скуля. А мы все-таки
пойдем и лично пообщаемся с ними. Вернее, я пойду. Люблю слушать
проникновенные разбойничьи рассказки, они порой вышибают из меня слезу.

- Ты что, не доверяешь мне после всего? - как бы между прочим
уточнила Шошана.

- Электроприводы умею демонтировать только я. Кроме того, если один
вляпается в историю, то должен быть другой, который придет ему на выручку.
Об этом во всех романах напачкано. Согласна? - мне пришлось
воспользоваться быстротой своей речи. Я скорость словесного поноса
наработал, когда учился за три секунды произносить ритуальную фразу при
задержании преступника: "С этого момента каждое ваше слово может быть
использовано в интересах следствия". (Надо ведь еще успеть выстрелить,
если урка не захочет делиться словами со следствием.)

Грунт здесь был по-особому дерьмовый. Даже в мокроступах нога утопала
чуть ли не по колено, создавая впечатление, что шагаешь по овсяной каше.
Раза три я плюхнулся в нее, вымазался, облип трухой, зато внешне почти
слился с местностью. Наконец, добрался до трещины, а фактически до ущелья.
Противоположный склон метрах в двадцати, хоть и бугристый он, ховаться там
вездеходу негде. А все равно зуб даю на вырывание, что трактор где-то
здесь. Ведь никто никуда по бесконечной равнине не удирал.

И тут башка сварила кое-что пригодное для потребления. У ущелья есть
дно. У всех ущелий оно имеется. Только здесь дно закидано многометровым
слоем густой трухи. Ужели или неужели, но сдается мне - совершив очередной
разбой, вертлявые злодейчики ныряют на дно и ждут момента, когда можно
снова вылезти и напаскудить.

Мой взгляд на вещи посвежел и заметил яму на поверхности трухи - там
будто великан по нужде присел. Я принялся аккуратно спускаться по склону,
что-то предвкушая. Тут из трухи, как раз в районе ямки, словно башка
какого-то длинношеего монстра выбралась оптическая труба с загогулиной и
стала обводить окрестности пристальным взором. Играть в гляделки я
побоялся и выбрал самый сомнительный вариант.

Я скатился по склону вниз. Вполне бесшабашно. Думал, что
замаскируюсь, спрячусь с головой в рыхлятине, но не забуду уцепиться за
твердую поверхность склона. Однако, едва погрузился в труху, как ноги
перестали держаться на тверди и носки соскользнули с камня. Я понял, что
склон тут загибается в противоположную от меня сторону, зона трухлявости
уходит под него, а также вниз, причем неизвестно на какую глубину. Заодно
скала стала крошиться под моими пальцами. Не успел я чего-либо предпринять
и что-то особенно мудрое сообразить, как сорвался с загогулины скального
выступа. Меня потащило. Тащило немало, и вниз и вбок, не встречая моего
особого сопротивления, все-таки непреодолимый форс-мажор. Наконец, я
застрял в какой-то щели. Напоминающей ту скальную выемку, в которую
древние закладывали уважаемые мумии больших начальников. Что и говорить,
заживо погребен. Наверху скала, причем многометровая, где-то сбоку дыра,
через которую меня втолкнуло в щель, а за ней толстой слой пыли. Теперь
стало понятно, что я предвкушал.

Приплыли - Шошане даже и не догадаться будет, в каком месте мое тело
нырнуло, не говоря уж о том, куда его утянуло. Впрочем, и знай она, где я
похоронен, все равно выцарапать меня никаких возможностей не представится.
А кислорода на два часа. А еды на двое суток. В принципе этот полезный газ
мне даже на два часа не нужен, и через пару суток я вряд ли захочу кушать.

Но я решил еще с часок побороться со злом, не отключаться и не
паниковать. Как-то же бандитский вездеход выбирался отсюда! Впрочем, не
надо о вездеходе. Для начала лучше немного расслабиться, попробовать и в
столь неприглядном месте улечься поудобнее, в позе трупа. Тьфу, опять
труп. Лучше вспомнить кроватку в "Мамальфее". Четвертушка века ухнула в
прорву, а я отлично ее помню. Она нам маму заменяла. В пять лет уже было
достаточно поводов для нервотрепки, хватало кулачных поединков, а заляжешь
в нее, скуля от синяков и... Мягкий мерцающий свет, воздух с меняющимися
травяными ароматами, легкое дрожание постели и голос ласковый, ласковый с
земным акцентом. "Отдохни, птенчик, а то ведь намаялся..." и все такое.
Мне с тех пор все голоса неласковыми кажутся.

Так. Прильнуть спиной к скальной породе, ладони прижать к камню,
который сверху от меня - эти действа внутренний голос подсказал, может тот
самый Контроллер напел. Очень кстати я мамку-кроватку вспомнил. Правда, на
какое-то время дремота - очень сладкая дремота - чуть не поглотила меня.
Но некий внутренний зуд (не спи, покойником станешь) удержал мое, с
позволения сказать, сознание от усыпания. А потом внутри меня что-то
зарезонировало с тихими колебаниям скалы. Я это не сразу понял. Вначале
просто показалось, что по организму ползают стайки разнокалиберных, но все
же мелких мурашек. Зудежно, щекотно.

Однако, немного погодя разобрался, что скала похожа на вибрирующий
студень с ниточками пульсаций. А эти пульсы словно ниточки пробегают
сквозь меня. Скала была куда живее, чем казалось на первый взгляд. В ней
имелись всякие пульсации: и очень подвижные, готовые разорваться, и будто
раздувающие ее, и похожие на мягкие переливы, и медленные вибрации
долготерпения, которые как бы скрепляли камень, не давая ему стать трухой.
Этим колебаниям стали отвечать и "подмахивать" мои полюса, которые, гудя
вибрациями, все больше давали о себе знать. Я имел дело с иномирьем,
миром, подстилающим нашему. Он был глубже молекул, атомов, субнуклонов. В
этом иномирье, в какой-то бездне (безымянной, должно быть, или, может, с
именем Тартарары), я состоял из того же, что и скала. Мы были как муж и
жена в каком-то смысле. (Только не посчитайте меня за тех извращенцев,
которые вступают в законный брак с предметами, даже такими эстетически
законченными как роботессы.)

Я тут уличил сам себя в подражании умничаньям мизиков и засмущался.
Но внезапно подтвердилась древняя мудрость: чтобы хорошо жить, надо уметь
вертеться.

Повторились крутящиеся поля из моего пневмопроводного кошмара. Я
опять почувствовал себя человеком-юлой. Из полюсов вырвались (как
выражались, лет триста назад - испражнились) и засвистали вихри. Вихри
расплывались все больше и немного погодя стали быстро плывущими клубами
напряженного тумана.

В результате такого крутого торчка я ощутил соколебания со скалой, и,
увы, - мне стыдно и я горжусь своей стыдобой - некий вид соития с ней...
Если выберусь, подумал я, обязательно сделаю детскую надпись на камне:
"Терентий + Скала = любовь да траханье". Она, как пылесос, ласково втянула
меня, я распределился в ней, во всех ее внутренних и внешних изгибах. Что
говорится, лучше нету того света.

Да, я мог уже сделать любовное признание. Скала была теперь для меня
не тупой твердыней, даже не куском студня, а посекундно меняющей очертания
зыбкой туманностью. Очень симпатичной туманностью с несколькими полюсами
напряженности, которые так приятно щекотали меня со всех сторон. Несмотря
на всю очевидную сексуальность моего совокупления со скалой, я не только
культурно отдыхал, но и работал. В тумане нашего единения объявились
совершенно посторонние малоприятные пульсации. Очень простенькие, почти
механические. Кто их посмел источать? Инородное тело? Бандитский вездеход?

Крутя любовь со скалой, я заодно постарался усилить одно из своих
полей - самое горячее и подвижное. Тонкие волокна моих пульсаций оплели
чуждые вибрации. Я импульсивно, словно народ за вождями, устремился вдоль
получившегося проводника, полетел как стрекоза на мерцающих крылышках. А в
реальности, резво разгребая рыхлятину, пополз будто живчик вглубь скальной
трещины, в противоположную сторону от дыры, через которую угодил в этот
секс-погреб.

Проводник растрепался было на множество проводочков, я почти
растерялся. Но потом оправился, потому что неприятные пульсации четко вели
к соцветию пятен в туманности скалы, которые выделялись своей грубой
жужжащей наэлектризованностью.

Там, в "зазеркалье", мне даже казалось, что я по-хозяйски закрепился
в центре, а туманность скалы прокручивается вокруг меня. Небось, многие
праздные зеваки видали на карнавалах, как мальчики и девочки переступают
ногами по внутренней поверхности здоровенных пластиковых пузырей, отчего