Чтение 17–й страницы книги ~Время Оно~

конях! Понимаю, что надоело тебе со мной возиться, да дело уж больно
срочное!

Верхушки вековых деревьев зашумели - глубоко вздохнул батюшка бор. Но не
отказал - где-то впереди загудел дикий шмель, Жихарь понял, что это ему
знак, и побежал на гудение. Там и в самом деле оказалась под ногами чистая
тропа, освещенная закатным солнцем. Свету становилось все меньше, тогда по
обе стороны тропы засвистели по-утреннему птицы, зачирикали белки, чтобы не
свернул случайно богатырь в сторону. Вечером шмелю летать холодно, ему
положено в это время спать - поэтому шмеля впереди сменил здоровенный
светляк, Жихарь таких сроду не видел в здешних краях.

"Ладно, что еще Купальская ночь не наступила, - думал Жихарь. - А то бы я
тут побегал! Кто бы мне позволил!"

В Купальскую ночь, как известно, природа вовсе не желает знать человека, а
хочет пожить по своим законам, многие из которых людям неведомы вовсе и
вряд ли когда-нибудь станут ведомы. Правда, отчаянные старушки (жизнь-то,
считай, прожита!) осмеливаются забредать в чащу, разыскивая чудесные травы,
которые как раз набирают самую силу. Не менее отчаянные безденежные, вроде
Жихаря, молодцы тоже лезут сдуру в лес, мысля отыскать цветущий папоротник
и найти с помощью Жар-цвета несметные клады. И что любопытно,
старушек-травниц лес чаще всего отпускает по чести и с добычей, а молодцев
поминай как звали.

- Лес ведь тот же зверь - не злой и не добрый, а сам по себе. Надо только
знать, как ему угодить.

Жихарь знал, поэтому и выбежал в конце концов на крутой скальный речной
берег. Звезды уже купали отражения свои в речных волнах, то же самое делал
и месяц, напрасно надеясь отмыть пятна и знаки на белом лице.

Светляк-великан на прощание облетел богатырскую голову, помахал крыльями и
подался по воздуху назад, в чащу, приманивать на свой мертвенный зеленый
свет невесту.

Жихарь лег на краю обрыва и начал всматриваться вдаль. И чем больше
всматривался, тем крепче невидимая лапа сжимала и теснила сердце. Напрасно
успокаивал он себя, что Невзор - ведомый трус и не осмелится причинить вред
грозному волхву. Ах, надо было этому черному нищеброду не последний грош
отдавать, а башку развалить, да что уж теперь...

Богатырь почему-то был уверен, что зловещий побирушка поехал вместе с
кабатчиком и дружинниками.

Спускаться к реке в темноте было делом немыслимым - голову свернешь
запросто, и батюшка бор не поможет, потому что скалы и река не в его
ведении. А если применить Медленное Слово да прыгнуть во тьму?
Соблазнительно. Только вдруг вместе со славой Жихаря покинули и все чары?
Сам пропадешь и старика не выручишь... И веревки нет. Да и место
незнакомое...

Жихарь привел наконец колотящееся от бега и тревоги сердце в порядок и
прислушался. Вода на порогах шумела по левую руку. Ежели остров Беломора на
прежнем месте, до него не так уж далеко, и днем он был бы вполне доступен
глазу. Ночи нынче короткие, но и за это время может произойти многое.

Многое и произошло, и речной остров стал доступен глазу еще до рассвета.
Багровый всполох взметнулся над рекой, осветив и намытую отмель, и
корабельные сосны на острове - стволы их отсюда казались не толще лучинок.
Пожар бушевал как раз в самой середине Беломоровых владений, там, где
стояла колдовская изба, бывшая внутри гораздо большей, чем снаружи.

Жихарь зарычал и стал кулаками колотить по камням, круша и ломая их в
щебенку. По бритым щекам покатились слезы, чего он никак уж от себя не
ожидал.

- Ничего, - сказал Жихарь сам себе. - Это он их проучить решил. Может,
Будимир ему помогает, - добавил он с сомнением.

И вдруг встал, отошел от обрыва на несколько шагов, разбежался как следует
и полетел вниз, на верную погибель.

...То ли наговорный платок помог ему, то ли под скалами, как часто бывает,
речные волны нарыли глубокую яму. Богатырь вынырнул, хватая ртом воздух, и
поплыл вдоль берега, время от времени цепляясь за невидимые камни. Потом,
когда стало возможно, выбрался на берег. Вода стекала с него потоками,
только платок, повязанный на шее и таивший в себе озеро Гремучий Вир,
по-прежнему оставался сухим.

"Эх, дубину-то я оставил!" - пожалел Жихарь, скача на одной ноге и
вытряхивая реку из ушей.

Бежать вдоль берега не пришлось, а пришлось идти шагом, чтобы не переломать
ноги между камней. Все равно уже свершилось все, чему положено было
свершиться. К острову он вышел вместе с солнцем. Постоял на берегу,
поглядел, как дым смешивается с утренним туманом. Потом пошел вброд через
протоку.

Сосны остались невредимы, а на поляне среди них чернел скелет Беломоровой
избы. И хитрая печь волхва, на которой можно было и еду стряпать, и зелья
возгонять, осталась в целости, только покрыта вся была копотью.

Жихарь определил, что случилась здесь большая драка, поскольку тлеющие
остатки лавок и табуретов были поломаны и порублены. С черной матицы
свисали недогоревшие чучела, которых богатырь так боялся во время своего
гостевания у волхва. Огонь должен был уничтожить здесь все подчистую -
однако не уничтожил. Может, Беломор смирил его чарами, а может, от жара
лопнула бутыль с каким-нибудь вредным для огня зельем.

Среди чучел, привязанный к матице цепями за руки, висел старый Беломор,
которого не могли погубить ни змеи-драконы, ни цари-короли, ни
чернокнижники-соперники, ни Троянская война. А погубил его, на позор и боль
Жихарю, простой кабатчик, самозваный богатырь со своими палачами.

Платье на старике обуглилось, кое-где лоскутами свисала кожа. Когда
богатырь снимал своего наставника с матицы, то услышал и понял, что у
Беломора все кости переломаны.

- Золото искал, тварь пустоглазая, - сказал Жихарь. - Как же ты, премудрая
седая головушка, их до себя допустил, почему они беспрепятственно в избу
вошли?

И вдруг понял почему. Потому и вошли, что Беломор, как и жители
Столенграда, видел в Невзоре того самого богатыря, которого он, Беломор,
снарядил и наладил в дальний путь, которому доверил самое важное дело в
мире. Жихарь на всякий случай прижал ухо к обгорелой груди. Но нет, был
могучий волхв мертвым, каким был бы на его месте всякий иной человек.

- И все из-за меня, - сказал богатырь. - Все беды из-за меня. А теперь тут
и веревки не найдешь, чтобы удавиться от стыда. Отныне не буду искать себе
иной славы, как порешить гада пустоглазого. Да и дружину щадить не буду,
дознаюсь, кто кабатчика сопровождал. Потом пусть меня княжна судит и
казнит. Казнь я себе заслужил.

Он накрыл тело старого волхва обугленным половиком, огляделся - и вдруг от
великой ненависти стриженая его голова помутилась, словно вновь он хлебнул
отравы, поданной сэром Мордредом. Богатырь упал на черные, горячие еще
доски.

И только одно видел во сне - как вернулся в Столенград в вороненых доспехах
с предлинным мечом, как загнал Невзора с помощниками в проклятый кабак, как
подпер дверь бревном и поднес факел...

...Разбудил Жихаря хриплый птичий грай. Солнце взошло уже на полдень. Остов
избы облеплен был вороньем, злодейские птицы искали пищи по углам, клевали
кого-то у порога - старик, видно, свою жизнь продал дорого. Некоторые
пытались добраться и до волхва, и даже по животу самого богатыря прыгал на
царапучих когтях наглый вороненок, норовя достичь очей.

Поэтому Жихарь глаза только чуть приоткрыл, дождался, пока пернатый гаденыш
доскачет до груди, потом ловко и быстро ухватил вороненка.

- Вот с тебя и начнем, - сказал он. - Желторотый еще, а туда же...

Вороненок заорал, и вдруг Жихарь увидел, что птичка-то не простая: на
макушке у помойного хищника крошечный золотой венец. Тут и все прочие
вороны закаркали, зашумели крыльями, полетели к Жихарю, норовя отбить
венценосного птенца.

- Сейчас башку ему сверну, - предупредил богатырь. Вороны метнулись по
сторонам и расселись на прежние места. - Того, за порогом, долбите от пуза,
а старика не смейте трогать - я его сейчас похороню как полагается...

Но тут богатырь начал кое-что припоминать. Вроде бы когда-то с кем-то
что-то подобное уже происходило или еще произойдет...

В небе зашумели крылья, и Жихарь подумал, что уж не Демон ли Костяные Уши
решил прийти на помощь по старой памяти.

Только был это вовсе не Демон, а преогромный ворон - не черный, но серый,
как бы седой. И венец на облысевшей голове у этого ворона был покрупнее и
побогаче...

- Отпусти престолонаследника, - приказал седой ворон. Голос у него был как
у человека, только с перепою - хриплый и временами пропадающий.

Вот те на! Уж на что был умен петух Будимир, но слова человеческого ни разу
не изронил... И тут богатырь окончательно все припомнил.

- Как же, отпусти! - сказал он. - Просто так возьми да отпусти вороньего
царевича! Даром только птички поют да вороны каркают...

- Проси чего хочешь, - сказал седой вороний царь. Побелевший пух окутывал
его шею, как дорогой воротник. - Золота там, серебра, клад указать или еще
что...

Жихарь задумался. Можно ведь не сразу угробить кабатчика Невзора, а сперва
выкупить славу свою, добрую и худую... Или худую вовсе не выкупать? Тогда и
княжна сговорчивей будет... Потом взгляд его упал на почерневшую тряпицу,
под которой лежало тело Беломора.

- Нет, - сказал богатырь. - Золота я себе добуду, а вот кто мне вернет
старого волхва? Говорят, что вы, вороны, мастера искать живую и мертвую
воду. Так и ищите.

- И только-то? - с облегчением выдохнул вороний царь. - Да ты же на ней,
можно сказать, лежишь...