— А что случилось с этим Д.Б. — как его там? — спросила Полетт.
— Да вы и сами должны помнить, — отозвался Ромстед. — Д. Б. Купер — так, по крайней мере, его называют. С него началась волна захвата самолетов с требованием выкупа; он выпрыгнул с парашютом где-то на северо-западе Тихоокеанского побережья с двумястами тысячами долларов и то ли скрылся с ними, то ли разбился. Я думаю, он погиб. Прыжок в густой лес да еще в темноте никогда не сделает из вас желанного клиента страховых компаний.
— Да, точно, — подтвердила Полетт. — Теперь я вспомнила. И вы считаете, что если этот съехавший с ума бандит уйдет безнаказанным, то электронное вымогательство станет повальным увлечением? Да, я понимаю, что вы имеете в виду. А какие, по вашему, у него шансы уйти от расплаты?
— Чертовски неплохие, — ответил Ромстед. — Но только на время. В конце концов до него доберутся, но нам от этого не легче. — Зачем вселять в нее надежду, тем более, что их подслушивают.
Интерком молчал. День тянулся нескончаемо медленно. В полдень через панель передали две миски какого-то супа, несколько банок пива и пачку сигарет, которые курила Полетт. Они уже начали надеяться, что неугомонная девица уехала вместе с посланием, однако вскоре после обеда она снова взялась за дело.
— Как вы думаете, — спросила Полетт, — существуют ли монастыри, куда принимают новообращенных моего возраста?
Ромстед улыбнулся, но промолчал. Он лишь вполуха слушал ее. Вот если бы Кесслер выложил по интеркому план того, как он собирается забрать выкуп! А так пока думать было не о чем. Немного погодя Ромстед подошел к интеркому и спросил:
— Когда нам сообщат, что и где мы должны делать?
Ответа не последовало. Возможно, его слова записывались на пленку. Сколько их там осталось? Около получаса царила полная тишина. Может, они ушли готовиться к операции? Ромстед снял тяжелый башмак, подошел к комоду и замахнулся, делая вид, что собирается разбить зеркало. Панель немедленно отодвинулась, и стволы дробовика уставились ему в грудь.
— Это еще что такое? — спросил голос Центрового.
— Благодарю. Вы ответили на мой вопрос, — сказал Ромстед. Он обул башмак и зашагал по комнате, снедаемый беспокойством и разочарованием.
— Я никогда не могла понять, — начала Полетт Кармоди, — какие у вас с вашим отцом были отношения? И были ли они вообще?
— Мы редко виделись.
— Это мне известно. Давайте смотреть правде в глаза — отцовский долг значил для него не больше, чем для обыкновенного племенного жеребца или быка. И я совершенно не могу представить его в роли рыдающего плакальщика, который идет впереди похоронной процессии, посыпает голову пеплом и бьет себя в грудь и вопит: «За что мне такое горе?!» Он помогал вам, пока вы не стали достаточно взрослым, чтобы заботиться о себе, а когда вы время от времени встречались с ним, то он просто угощал вас выпивкой — но не более того. Однако это не мешало ему любить вас, восхищаться вашими спортивными достижениями и вообще гордиться вами, своим сыном. Вы не жалели о том, что почти не виделись с ним? Не чувствовали себя брошенным?
— Нет. — Ромстед перестал мерить шагами комнату и задумался. Ему и раньше задавали подобные вопросы, и он никогда не знал, как на них отвечать. Они с отцом уважали друг друга, пожалуй, даже испытывали взаимное восхищение, но просто-напросто не были нужны друг другу. Может, действительно им обоим никто не был нужен? Независимость и самостоятельность были наследственными, врожденными и, похоже, единственными роднившими их чертами характеров.
— У вас есть девушка? — спросила Полетт.
— Да. И какая!
— Мне бы хотелось с ней познакомиться. Но помоги ей Господи, если она когда-нибудь выйдет за вас замуж! Вы слишком сильно похожи на отца.
Ромстед пожал плечами:
— То же самое сказал и Кесслер.
— Интересно, что он имел в виду? Они ведь убили вашего отца, но я не уверена, что больше ничего не случилось. Уж слишком они осторожничают.
Ромстед принялся уверять Полетт, что всегда следует вести себя осторожно с теми, кому нечего терять, но похоже, в этом не было нужды. Полетт была упряма и достаточно трезво смотрела на вещи, чтобы разобраться во всем самой.
На ужин им дали еще супу. С наступлением сумерек зажегся свет. Он мешал заснуть, однако, как отметил про себя Ромстед, и в темноте это было бы не так-то просто. Оставалось лишь смириться и ждать. В одиннадцать утра следующего дня они услышали, как к дому подъехала машина. А через несколько минут на связь по интеркому вышел Кесслер.
— Вам будет приятно услышать, что Джером Кармоди и банк согласились на два миллиона, — сообщил он, — а также с условиями доставки.
— А как насчет полиции? — спросил Ромстед. — И ФБР?
— Они уверяют, что не обращались к ним. В газетах и по телевидению ничего нет, но они, конечно, это сделали. Я не сомневаюсь, что целые кабинеты федералов раз за разом прокручивают записи телефонного разговора, выдирая себе волосы целыми горстями и пытаясь разобрать голос или уловить какой-либо фон. Однако голосовой вибратор, прижатый к горлу, вряд ли им сильно помог.
«Давай-давай, — подумал Ромстед, — хвастай дальше. Эгомания — это то немногое, что играет нам на руку; эгомания и жадность».
— Сначала мы хотели, чтобы деньги доставил Джером Кармоди, — продолжал Кесслер, — но нам стало известно, что у него серьезные проблемы с сердцем, а я не хочу, чтобы кто-то загнулся за рулем на скорости в семьдесят миль в час с моими двумя миллионами долларов в машине.
— Вы не должны поддаваться подобным сентиментальным порывам, — перебила его Полетт.
— Если хотите слушать дальше, то заткнитесь. Поэтому мы остановились на Бруксе. Он работает на банк, поэтому выходит, что сам банк доставляет вам ваши же деньги. Двое из нас видели Брукса в лицо, поэтому им не удастся подослать к нам его дубликат из ФБР.
У них есть все факты и фотографии. Вы будете находиться на поводке. Взрывчатки в машине вполне достаточно, чтобы разнести ее ко всем чертям, и только радиосигнал передатчика будет удерживать схему детонатора от срабатывания. Чтобы обеспечить более широкий простор для операции, я воспользовался низкой частотой. Поэтому не будет слепых для приема пятен, даже когда вы окажетесь за холмами или в каньонах. Сам передатчик тоже будет управляться на расстоянии. Они смогут обнаружить его локаторами и за пять-шесть часов добраться до этого места на мулах, но зачем им это? Если его выключить, то вы погибнете. Их предупредили, что любое отклонение от установленной мной процедуры будет стоить вам жизни. Кроме того, им известно, что на протяжении всего пути мы будем контролировать машину, чтобы наверняка знать, что за рулем Брукс.
Доставка денег произойдет в пустыне Мохава, между Барстоу и Лас-Вегасом. Если по шоссе за Бруксом будет следовать другая машина, а также появится самолет или вертолет, мы сворачиваем дело, возвращаемся на исходные позиции и…
— Хорошо, хорошо, — перебил Кесслера Ромстед. — Будем считать, что они приняли ваши правила игры — Брукс едет один и никто за ним не следует. Вы так настаивали, что они вынуждены были уступить. Но, ради Бога, пошевелите мозгами. Во-первых, вам не хуже меня известно, что Брукс будет держать постоянную связь с ФБР по радио. У правительства США есть свои эксперты по электронике. Во-вторых, машина будет оборудована устройством, позволяющим определить направление ее движения. И в-третьих, — и тут вам крыть нечем — вы окажетесь в блокаде. Вы будете окружены со всех сторон полицией, заместителями шерифов из ближайших округов и агентами ФБР. Они перекроют каждую нору, через которую способен проскочить заяц. И не думайте, что у них ничего не получится.
— Конечно получится, — весело согласился Кесслер. — Блокада, кордон — называйте как вам нравится — являются одной из старейших тактик сил правопорядка во всем мире, и она успешно действует, если известно, какой район нужно блокировать. А они узнают это слишком поздно, к тому же от Барстоу до Лас-Вегаса достаточно большое расстояние. Если быть точным, более ста пятидесяти миль… Ну хорошо, дайте ему карты.
Последнее явно относилось к кому-то по другую сторону зеркала. Ромстед подошел к комоду. Панель сдвинулась. На комод вместе со сложенным в несколько раз листом белой бумаги и кнопками положили карты шоссейных дорог Калифорнии и Невады, выпущенные нефтяной компанией. Панель закрылась, и Ромстед услышал, как щелкнул замок.
— Разверните большую карту и приколите ее к стене, — велел Кесслер, — так вам будет удобнее следить.
Ромстед так и сделал. Это была тщательно нарисованная от руки и раскрашенная карта; он решил, что это крупномасштабное увеличение шоссе от Барстоу до Лас-Вегаса, и приколол ее к стене между кроватями.
— На тех картах шоссейных дорог, которыми мы пользовались, указаны не все дороги в пустыне, — начал Кесслер. — А моя указывает даже те, которые таковыми не считаются. Она нарисована в соответствии с масштабом, и я сам изъездил вдоль и поперек те дороги, которые мы собираемся использовать. Карта охватывает тридцать миль на восток и на запад вдоль участка шоссе номер пятнадцать, что восточное Барстоу, и покрывает местность от десяти миль на юг до двадцати миль на север от шоссе, другими словами, всего девятьсот квадратных миль.
Далее, Брукс пока не знает, куда он едет, — только то, что ему нужно воспользоваться открытой «тойотой-лендкрузер», чтобы мы могли видеть, не пристроился ли в ней шутник из ФБР. За десять минут до выезда из банка ему позвонят в последний раз, после чего полиция и ФБР по сигналу тревоги третьей степени бросятся на поиски того места, откуда был произведен звонок. А ему позвонят через междугороднюю станцию из длинного-предлинного ряда телефонов-автоматов в международном аэропорту Лос-Анджелеса. И сделает это девушка в парике и темных очках и всего лишь за пять секунд, так что шансов на удачу…
— Какая всесторонне развитая юная леди! — пробормотала Полетт Кармоди. — Она на что-то способна и в вертикальном положении.
Кесслер не обратил внимания на ее слова и продолжил:
— В сообщении будет сказано, чтобы Брукс ехал в Барстоу — на это у него уйдет менее четырех часов — и зарегистрировался в мотеле «Кехо» под именем Джорджа Мелона. Там его уже ожидает доставленная две недели назад посылка. В посылке собранный на кристаллах радиоприемник, настроенный на одну-единственную волну. Цель всех этих манипуляций — не дать парням из ФБР заполучить приемник задолго до того, как он им воспользуется, чтобы они не успели определить частоту волны. Конечно, они нагрянут в «Кехо» в ту же минуту, как только узнают об этом, и заграбастают приемник раньше, чем Брукс доберется до места, но у них все равно, будет мало времени, и потом, у них в Барстоу нет возможности для изучения приемника в лабораторных условиях. К нему приложена записка, сообщающая, что Бруксу следует двигаться на восток по шоссе номер пятнадцать с подключенными к приемнику наушниками для получения дополнительных инструкций…
Ромстед прервал Кесслера:
— От этого мало проку. Они будут впереди и позади него и даже если не смогут поймать сигнал, то увидят, в каком месте он свернул с шоссе.
— Само собой, — согласился Кесслер. — Однако потребуется время, чтобы оцепить район площадью в несколько сот квадратных миль. А когда им это удастся, то тут выяснится, что они оцепили не тот район. Брукс свернет с шоссе и будет двигаться на юг, но вы будете ждать его с совершенно противоположной стороны, на севере. Вон там, среди шести сотен квадратных миль.
Ромстед почти беззвучно присвистнул. Кажется, с этим невозможно справиться, даже если он попытается. Но каким образом?
— По радио ему сообщат, — продолжал Кесслер, — чтобы он свернул на ту дорогу, которую я пометил на карте буквой «А», и проехал по ней 5, 8 мили , никуда не сворачивая; там он получит дальнейшие инструкции. Но на этот раз не по радио. Один из нас будет наблюдать за Бруксом в бинокль — у нас их два, к тому же будет задействована собственная система связи. Если кто-то последует за ним, то дело на том и кончится. В другом случае через четыре мили он окажется в такой пересеченной местности, что станет совершенно не виден с шоссе.
Когда его счетчик покажет 5, 8 мили , у дороги будет стоять грузовой пикап — обыкновенный пыльный, побитый грузовик, каких полно в этих местах. Он, как и номера на нем, украден. Ключ зажигания будет на месте, вместе с запиской и переменой одежды. Голубая рубашка «Ливайс» и соломенное сомбреро ранчеро. Здесь Брукс оставит свою «тойоту», переоденется, переложит чемоданы с деньгами в грузовик и поедет дальше. Через милю он свернет направо; еще через четыре с половиной мили будет еще одна дорога, ведущая в сторону шоссе. Он пересечет шоссе в точке, которую я пометил «В», и будет двигаться вперед еще немногим более шести миль, где и встретится с вами. Даже если шоссе окажется забитым федералами, его все равно не узнают.
— Если не считать, — возразил Ромстед, — что у них будет полное описание новой машины, включая номера и информацию о том, что теперь он направляется на север по такой-то дороге. Когда Брукс будет перекладывать деньги в грузовик, он заодно переложит туда и переговорное устройство фэбээровцев, контрольный маячок и прочее радиобарахло… — Голос Ромстеда дрогнул, и он почувствовал, как по спине между лопатками у него пробежала дрожь.
— Ну конечно, он так и сделает, — согласился Кесслер. — Только теперь они будут совершенно бесполезны. Я просканирую весь этот конец спектра при помощи очень хитроумного устройства и еще до того, как Брукс в первый раз свернет с шоссе, буду знать частоту его связи. И к тому времени, когда он направится к югу и начнет передавать сигналы, я буду сидеть на них с парочкой широкополосных глушилок. И его связь будет блокирована.
ГЛАВА 11
Ромстед давно потерял счет времени, однако, по его предположению, прошло уже больше часа после того, как они съехали с шоссе. По-видимому, каким-то объездным путем они добрались до мест, где ездят одни пикапы. Изрытая дорога то и дело виляла на поворотах. Машина двигалась быстро, подпрыгивая и раскачиваясь на ухабах, пыль просачивалась внутрь, и о днище кузова грохотали булыжники и щебенка. Стояла удушающая, почти непереносимая жара. Ромстеду завязали глаза, заткнули кляпом рот, руки за спиной сковали наручниками, а лодыжки связали веревкой. Рядом лежала Полетт Кармоди. Ромстед решил, что они лежали на матрасах, в пикапе с металлическим кузовом. Когда его несколько часов назад запихнули сюда, он приподнял ноги и наткнулся на крышу, слишком низкую, чтобы служить крышей грузовика. Да и потом, в этих местах, где все ездят на пикапах, грузовик бросался бы в глаза.
На этот раз не применялось никаких снотворных, поскольку бандиты не были уверены, что он вовремя придет в себя. Несмотря на ярость и страстное желание убить Кесслера, Ромстед вынужден был признать, что они действительно настоящие профессионалы. Где-то ближе к вечеру пойдут четвертые сутки с момента похищения, а он еще ни разу не видел никого из четверых: только неясные силуэты в черных балахонах. Ромстед не смог бы описать ни одну из машин, ни одно из зданий или хотя бы интерьер, если не считать единственной комнаты, которую после завершения операции наверняка полностью переделают.
Его разбирало любопытство: к чему все эти предосторожности, если их все равно убьют? Ведь они же узнали Кесслера. Для большей театральности? Или они считают его за дурака, которого все эти меры предосторожности с переодеваниями могут убаюкать и который как последний идиот поверит, что их потом отпустят? «Ну нет, — решил Ромстед, — скорее всего, на этом настояли остальные — на тот случай, если ему удастся сбежать, хотя это совершенно невозможно». Ромстед не знал никого из них, хотя подозревал, что Центровой может оказаться тем самым Делеваном, о котором упоминал Мердок, — продавшимся частным детективом, отсидевшим срок в Сан-Квентине за вымогательство.
Машина замедлила ход, потом повернула и неуверенно поползла дальше. Такая езда по бездорожью продолжалась минуты две. Наконец шум мотора стих. Ромстед услышал, как хлопнула дверца другой машины. Значит, прибыли на место встречи, и один из бандитов пригнал смертоносный двухместный седан. Ромстед услышал, как вылез из кабины водитель их машины, затем звук голосов, но слов разобрать было нельзя. Задний борт грузовика опустили.
— Приехали. — Это голос Центрового. — Все наружу.
Ромстед слышал, как помогли выбраться Полетт; потом и его потянули за ноги. Ему удалось встать, покачиваясь из стороны в сторону, напрягая мускулы онемевших от длительной неподвижности ног. Солнце теперь пекло голову с такой же яростью, как до этого накаляло металлическую крышу над ними.
— Приехали, теперь можно оправиться, — пояснил Центровой. — С этого момента вы все время будете находиться в машине. Сюда, пожалуйста, мисс Кармоди, никто не будет подсматривать.
— Ты уверена, что справишься сама? — спросил Техасец.
«Этот будет вторым, — подумал Ромстед, — после Кесслера. Пяти минут наедине в запертой комнате вполне достаточно».
— Займись антеннами, — приказал Центровой. — У нас не так уж много времени. — Значит, они сняли их на время перегона. Однако хитры. Машина с двумя антеннами могла бы привлечь внимание.
Послышались шаги двоих удаляющихся людей, потом один вернулся обратно. Путы на ногах Ромстеда немного ослабли, так что он мог кое-как ковылять.
— Держи его на мушке, пока я снимаю наручники, — велел Центровой. Наручники сняли и тут же снова надели, теперь уже соединив руки спереди. — Все в порядке, миссис Кармоди? — спросил Центровой.
— Да, — отозвалась она откуда-то слева. Они вынули у нее изо рта кляп. Ее голос звучал напряженно, в глубине его чувствовалась дрожь. Полетт держалась из последних сил.
— Держи его на мушке, — повторил приказание Центровой и отошел, чтобы привести Полетт. Они вернулись обратно. Взяв Ромстеда за руку, Центровой отвел его в сторону. Земля под ногами была неровной и каменистой.
— Давай, Ромстед, облегчись. Она еще в повязке.
Ромстед помочился. Центровой отвел его назад. Где-то справа Ромстед услышал металлическое клацанье. Минуту погодя Техасец объявил:
— Готово, ухи на месте. Можешь делать свое дело, и я вас просто к любимой мамочке.
— Это точно; следи за ним. Ромстед услышал, как открылась дверь машины. Сзади Техасец произнес:
— Помнишь, че он говорил, а? Включишь радиво, следи за реле. Смотри, чтоб оно было откинуто назад и встряло туго, как у быка в заднице, пока не начнешь пришпандоривать взрыватели.
— Без тебя знаю, — донесся из машины голос Центрового.
— Надеюсь, паря, а то мы все вместе с тобой разлетимся по всей округе. Прямо как те гамбургеры.
Тут Ромстед сообразил, что Полетт стоит рядом с ним. Ее рука коснулась его и очутилась у него в ладони. Она дрожала. Ромстед сжал ее. Это все, что он мог сейчас сделать.
— Ну вот, дитя появилось на свет, — сказал Центровой. — Давай ее сюда.
Полетт очень тихо прошептала ему на ухо:
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк