заказал стакан крепкого чифиря.
уже не чифирь.
- Только крест спрятал, а его снова доставать придется.
Процесс пошел.
Самсон Ильич расположил крест на листе белой бумаги, рядом с
ним положил зажигалку и достал фотоаппарат. Полыхнула
вспышка, и вскоре из "Поляроида" выползла еще темная и
влажная фотография. Лукин просушил ее, включив вентилятор,
полюбовался.
спрятан в холодильник, а его временный владелец стоял в
длинном плаще и пшикал на себя дорогим одеколоном. Оделся
Лукин безукоризненно, хотя понимал, что ему все равно будут
рады: приедь он даже в телогрейке и зимней шапке, в
ресторане его встретят как дорогого гостя, и даже оркестр,
если метрдотелю покажется, что Лукин этого хочет, сыграет
туш. Галстук Лукин не надел, по старой привычке он повязал
шелковый шейный платок в мелкий белый горошек на черном фоне
( расправил ворот дорогой рубашки. Он буквально слетел по
лестнице, как бывало в молодые годы.
кожаное сиденье.
пользуется одеколоном "Шанель"?
впервые, но, если хозяин послал собственную машину по
первому звонку, значит, человек этот уровня министра, а то и
вице-премьера.
сигарет. Тот испуганно ответил:
табаком?
подголовник и, смежив веки, сквозь узкие щелки принялся
любоваться вечерней Москвой.
Лукина. Они обнялись как старые друзья.
метрдотеля, произнес Лукин, - словно в барокамере пять лет
просидел.
лесоповал долбанный.
открыть дверь, охранник распахнул ее сам и замер у стены,
словно был скульптурой, а не живым человеком.
Лукин, оглядываясь по сторонам. - Фонтаны развели, рыбочек,
попугайчиков.
огромный подсвеченный террариум, в котором на сухой ветке,
толстый, как батон вареной колбасы, висел и переливался
всеми цветами радуги питон.
пьяный псих просит за любые деньги приготовить ему питона. А
когда я говорю, что он стоит пятьдесят штук зелени, любители
экзотики сразу же трезвеют, умнеют и аппетит у них
пропадает.
/.$"%+ Лукина к двери отдельного кабинета, трижды постучал в
панель из лакированной карельской березы и впустил гостя.
Сам остался за плотно закрытой дверью, словно охранял ее от
вторжения.
негромкая музыка. Павел Изотович точно в таком же шейном
платке, как у Лукина, пригладил бакенбарды, будто вытер о
них вспотевшие пальцы, не спеша поднялся навстречу гостю.
Изотович, вольны распоряжаться собой, поэтому вам и кажется,
что это было вчера.
остановилось на пять лет.
Павел Изотович, - тебя мне видеть приятно. Не рассказывай,
как там плохо, я знаю.
дорогой, - сказал Павел Изотович, подвигая бокал к Лукину.
стильную зажигалку, бензиновую. Картинно поставил на край
стола, крутанул колесико. Зажигалка горела как свеча, язычок
пламени отклонялся то к одному мужчине, то к другому.
зажигалкой легла ладонь Самсона Ильича. Рука Павла
Изотовича, усиленная двумя перстнями баснословной цены,
переливаясь бриллиантами, быстро заскользила по скатерти к
руке Лукина. Один за другим он принялся поднимать пальцы
Лукина.
оторвал ладонь, фотография взмыла над столом, несколько раз
перевернулась, а затем картинно упала рядом с зажигалкой.
очки и принялся изучать. Его губы шевелились, в уголках глаз
по-стариковски заблестели слезы.
Никогда не думал, что такое счастье привалить может. Где
взял - не спрашиваю, но если предлагаешь... Вещь чистая, в
Интерполе не значится?
спросил Павел Изотович.
того, чем владели императоры, первосвященники, патриархи.
Это не царская вещь, ей могут владеть лишь те, кто владеет
миром. Это не яйца сраного Фаберже и не шкатулочка какая-
нибудь, это - вещь.
друга. Сколько?
ab.+ листок, похожий на ресторанный счет, - цены в фунтах
стерлингов проставлены, так что умножай их, пожалуйста, на
один и восемь.
знакомый.
середину списка.
указанная цифра осталась сверху, и оторвал нижнюю часть.
Смял листок. Огонек зажигалки лизнул бумагу, и она
рассыпалась пеплом в большой хрустальной пепельнице.
По улыбке можно было догадаться, он готов отдать и эти
деньги. - По рукам? - нетерпеливо предложил бизнесмен. Лукин