превратиться в бумаги, которые можно будет положить в папку и обозначить
ими проделанную работу. Ясное дело, Студинский даже не думал всерьез
искать преступника. Ему важна была хотя бы формальная видимость работы.
белый киноэкран.
и громко распорядился:
грызть палец.
прически.
запомнила того мужчину. Наверное, она вообще боялась повернуться к нему,
боялась взглянуть в его лицо. А полковник невольно поймал себя на мысли,
что собирает на экране портрет Федора Молчанова или, во всяком случае,
мужчину, очень похожего на него.
уже не хотелось.
телефон, - он протянул школьнице карточку плотного картона с написанным
на ней номером служебного телефона.
порог квартиры, засыпала ее вопросами.
всяческую чепуху. Принялась врать, что ее водили по коридорам тюрьмы, и
она заглядывала в клетки с преступниками, которых наловили по всей
Москве.
что того самого мужчину поймали и она опознала его. Бабушка слушала, не
возражала, и лишь согласно кивала головой.
теперь ей не нужно делать домашнее задание, бабушка - тем, что сумела
выговориться, общаясь с полковником Студинским. А сам Владимир
Анатольевич наконец-то смог положить в папку фоторобот и две странички
текста - незамысловатый рассказ школьницы, снятый секретаршей с
магнитофонной ленты.
наверняка бросил бы все дела в управлении и мчался бы туда сломя голову,
по дороге выкрикивая в рацию: "Да скорее же присылайте подмогу!"
бордюр - уж очень узкий был переулок. Шофер скучал, сидя в кабине, и то
и дело покручивал ручку настройки радио. Он слушал то станцию "Свобода",
то "Радио-РОКС". На немноголюдной улице ничего примечательного не
происходило. Не станешь же несколько часов следить за тем, как выходят
из кафе, заходят в него.
безделья.
Здесь крутились бобины магнитофонов, мерцали индикаторные лампочки. То и
дело аппаратуру приходилось настраивать, уж слишком слабыми оказались
сигналы, исходящие из дома со скромной вывеской "Экспо-сервис Ltd". Двое
мужчин почти не обращали друг на друга внимания. Каждый из них был занят
своим делом. Один, в годах, водрузил на свою лысеющую голову пару
наушников и, покручивая ручку настройки, пытался отделить от
сопутствующих шумов голоса говоривших в комнате.
прорисовались довольно четко. Но вместо того, чтобы разговаривать о
государственных тайнах, двое охранников делились воспоминаниями о
вчерашней пьянке. И самое странное: то, что не помнил один, хорошо
помнил другой. И так вдвоем они выстраивали цельную картину вчерашнего
дня.
мешать шампанское с водкой. Оба сходились на том, что не стоило. Но тут
же были вынуждены признаться - им никогда не удается избежать этой
ошибки.
кто-то рядом со мной в постели. Смотрю, а вспомнить ее не могу. И даже
не знаю, было у нас что-нибудь или нет.
пощелкивание ногтем по микрофону, - помню, как затащил в кровать, помню,
как Людка раздевалась... Помню даже, что лег на нее. А потом как начало
ее мутить... Еле слезть успел.
охранник. - Все что угодно: вырубиться могу, под столом проснуться, а
вот чтобы тошнило - не было такого.
здоровый, не отравлен алкоголем, то пьянеешь после первой половины
бутылки. А если больше выпьешь - обязательно тошнит. Значит, твой
организм уже отравлен. Ты уже привык к алкоголю, и недолго тебе осталось
занимать место на службе.
охранник, - некому было бы и службу нести.
пытаясь внести коррекцию. - Если я привезу такой отчет, где только о
девках да о водке рассказывают, то и мне недолго служить останется.
отрывал взгляда от экрана, на котором то возникали, то исчезали столбцы
цифр, обрывки текста.
назвали Васильевичем.
информацию?
и компьютерных игр назаписывать, да еще и вирусов к ним в придачу.
к напарнику.
дурак.
коротким, как обрубок, пальцем, на монитор. - Я, конечно, запишу, но
черт его знает, что там написано!
портфеля газетный сверток.
незатейливую снедь и, поставив перед собой два пакета молока, принялись
перекусывать.
отрезанному углу пакета с молоком.
цифры, то вновь исчезали в сером электронном месиве.
его глазам было видно: за пиво он готов пожертвовать и инструкцией.
пожирнее, - попросил он.
удовлетворенный собой, вернулся на место.
пиджака и вышел на улицу. Он даже не успел захлопнуть дверцу, как
услышал над самым своим ухом вкрадчивый мужской голос:
пистолета. Шофер прекрасно знал, что такими словами обычно не бросаются.