Чтение 17–й страницы книги ~Правый поворот запрещен~

кооперативы. Платим мало. Ушел технолог Вячин, компрессорщик Матляк,
сейчас по договору нанялись куда-то руководитель нашего энергетического
хозяйства Лагойда и тот же Назаркевич.

- А куда?

- В какой-то кооператив, не знаю названия... Вот так и живем. Затеял
интересное дело с немцами и - на тебе...

- Что за дело?

Яловский стал рассказывать о поездке в Германию. А Скорик, слушая
вполуха, подумал: "Неужто между Кубраковой и Назаркевичем в итоге
произошло нечто такое, что?.." Наконец, спрятав бумаги в "кейс", он
сказал:

- Мне придется сделать обыск в кабинете Кубраковой.

- Это уже ваши хлопоты, - ответил Яловский...

В приемной Кубраковой никого, кроме секретарши, не было. Она стояла у
сейфа, вытаскивала папки, сортировала их и расставляла вновь в известном
ей порядке. Солнце, бившее из окна, просвечивало ее рыжие локоны, и,
казалось, они покрыты каким-то золотым лаком. Поздоровавшись, Скорик
сказал:

- Светлана Васильевна, я буду делать обыск в кабинете Кубраковой,
нужны понятые. Двое. Скажем, вы и пригласите еще кого-нибудь.

- Кого именно?

- Не имеет значения... Впрочем, можно бы товарища Лагойду.

- Хорошо, я позвоню ему...

В это время осторожно приоткрыв дверь, робко вошел немолодой мужчина
и стоя на пороге, тихо спросил:

- Разрешите?

- Входите, Анатолий Филиппович.

- Я принес ключи Елены Павловны, - и он положил на столик возле
пишущей машинки связку ключей.

- Спасибо, Анатолий Филиппович.

Уже уходя, мужчина поймал на себе взгляд Скорика, и тот заметил, как
едва сдвинулись к переносице его брови. Что-то странное было в этом
человеке, какая-то пружинистая сила ощущалась в нем, ее выказывала
свободная походка. А странным, как понял Скорик, было лицо: совершенно
лысый череп, непривычного цвета загар - не сезонный, что ли, а вроде
постоянный, заполнивший каждую складочку, каждую морщинку, ну а главное
зубы - ровные, белые, один в один, а десны по-юношески розовые, не осевшие
от пародонтоза, не изувеченные никотином, - именно это прежде всего
бросилось в глаза. Скорику показалось, что где-то он видел похожее лицо, а
может именно этого человека. И когда тот, вежливо попрощавшись, вышел,
Скорик вспомнил: в кабинете у старшего помощника прокурора области
три-четыре года назад. Скорик зашел тогда по какому-то вопросу. Тот читал,
листал бумаги, а человек этот сидел напротив. Скорик ждал, пока коллега
освободится и разглядывал странное лицо визитера.

"Хорошо. Будем разбираться", - сказал помпрокурора, подняв голову, а
когда посетитель ушел, пробурчал: "Сперва сажаем, потом выпускаем".

"Кто это?" - поинтересовался Скорик.

"В сорок пятом, после войны посадили за сотрудничество с немцами в
Богдановске. А дело-то вот, - похоже, дохлое, - он показал тоненькую
папку. - Буду сочинять представление в суд. Комиссия по реабилитации
рассмотрела"..

- Светлана Васильевна, что за ключи вам принесли? - спросил Скорик. -
Сколько их вообще от приемной и кабинета?

- Три пары. Эти, - она указала на только что возвращенные, - всегда
находятся у вахтера, запасные. Одна пара у меня. И еще одни постоянно у
Елены Павловны. Личные.

- А этот человек, который принес?..

- Анатолий Филиппович? Наш ночной вахтер.

- Как его фамилия?

- Сердюк...

Запыхавшийся, быстро вошел Лагойда, - коренастый, плотный, пригладил
светлые волосы над высоким лбом с глубокими залысинами.

- Заходите, Юрий Игнатьевич, - поднялся Скорик. - Я буду делать обыск
в кабинете Кубраковой. А вы и Светлана Васильевна - в качестве понятых. Не
возражаете?

- Чего уж тут возражать, как говорят, понятой - не нанятой, - слегка
улыбнулся Лагойда, не заметив, как неодобрительно нахмурилась Света...

Скорик тщательно перебирал и просматривал каждую страничку - и те,
что лежали на столе, и те, что в целлофановых папочках, выдвигал ящики,
рылся в них. Лагойда и Света сидели рядом, сперва наблюдали за Скориком,
затем о чем-то тихо переговаривались. Ничего не найдя, Скорик прошелся по
кабинету, обозревая его, вернулся к столу и взялся, как за увлекательное
чтение, листая перекидной календарь, начав с февраля. Все странички были
исписаны памятками, зачеркнутыми быстрым росчерком шариковой ручки.
Прочитывая их, Скорик удивлялся разнообразию всего, чем занималась и во
что вникала Кубракова, но для него все это было чужим и чуждым,
неинтересным. И только в одном месте - на листочке за 12-е мая заключенная
в овал красным фломастером незачеркнутой осталась запись: "Вячину". Если
рядом с другими записями имелись слова-комментарии "позвонить",
"выяснить", "договориться", "встретиться" и прочие, то в этом случае
значилась только фамилия. Вырвав листок, Скорик положил его в карман...

Закончив и исполнив все формальности, Скорик вышел из кабинета в
сущности с пустыми руками. Опечатывать его больше не было смысла.
Поблагодарив и отпустив Лагойду, он только спросил:

- Юрий Игнатьевич, где вас найти, если понадобитесь?

- Этажом выше, комната 27, - Лагойда вышел.

- Светлана Васильевна, вы Вячина знали? - спросил Скорик.

- Конечно, он у нас много лет проработал технологом.

- А где сейчас?

- В кооперативе "Астра".

- Какие у него были отношения с Кубраковой?

- Нормальные.

- Он появлялся у вас после ухода в кооператив?

- Очень редко.

- Вообще в институте или именно у Кубраковой? Когда последний раз они
виделись?

- За день до ее отъезда в Германию. Он буквально поймал Елену
Павловну на улице возле института, мы уже с нею шли домой. Хотел о чем-то
поговорить, но она спешила и сказала, что после ее возвращения. Второй раз
пришел, когда она была в Германии, справлялся, не вернулась ли еще.

- Не была связана Кубракова с Вячиным какими-нибудь институтскими
делами? - он достал из кармана листок календаря. Видите - "Вячину". Это ее
рукой написано?

- Ее. По-моему, Елена Павловна никаких дел с кооперативом Вячина не
имела. Хотя утверждать не берусь.

- Вы не знаете, в каких кооперативах Лагойда и Назаркевич?

- Кажется, вместе с Вячиным.

- Спасибо, Светлана Васильевна, - поднявшись, Скорик направился к
двери.

- Что же все-таки случилось с Еленой Павловной? - робко спросила
Света.

- Пытаемся понять, - ответил он, глядя ей в глаза. - У вас красивые
волосы, - улыбнулся Скорик, уводя собеседницу от расспросов.

- А что хорошего? Рыжие. В школе дразнили.

- Это от зависти... До свидания...

Поднявшись этажом выше, он прошел по длинному коридору, отыскивая
комнату N_27. Постучавшись, вошел. Небольшой кабинетик, скорее каморка с
одним столом, два стула и дешевый фанерный шкаф с выбитым стеклом,
заполненный какими-то бумагами, папками. За окном хозяйственный двор
института.

Лагойда предложил сесть.

- Юрий Игнатьевич, вы с Назаркевичем в одном кооперативе?

- Да.

- У Вячина?

- Да.

- Что производит "Астра"? - Скорику показалось, что Лагойда удивился,
когда он произнес название кооператива. Проявил эту осведомленность Скорик
умышленно.

- Много хороших вещей, - и Лагойда перечислил.

- Вы давно знакомы друг с другом?

- Давненько.

- Друзья?

- Ну как сказать... Вроде приятели, - Лагойда был в сиреневой
сорочке, рукава закатаны, сильные руки поросли до локтя светлыми волосами.
Во время разговора он поглаживал правой рукой левую, порой обнажая под
волосами красивую татуировку - попугая, сидевшего на кольце. Заметив
взгляд Скорика, накрыл попугая ладонью. - Баловство.

Это была не мальчишеская неумелая татуировка, а исполненная
профессионалом.

- Вы не знаете, когда Назаркевич вернулся из Богдановска: в тот же
день или на следующий? - спросил Скорик.

- Вот этого не знаю.

- У Вячина в кооперативе есть телефон?

- Телефон-то есть, только самого Вячина нет. В командировке.

- Где?

- В Польше.

- Давно уехал? Надолго?

- Уехал... - Лагойда задумался, - по-моему, в прошлый четверг.
Завтра-послезавтра должен вернуться.

- Как думаете, Юрий Игнатьевич, кто может занять место Кубраковой?