можете себе представить, что с другими он сама доброжелательность, а со мной
ведет себя просто безобразно.
отвращением пробираться сквозь неразбериху книжных груд. Властным жестом она
подняла лампу Фей и вложила ее в руку своей гостьи.
что я собираюсь дать вам кое-что взамен. Да! Коробку кое с чем! Она лежит
сейчас наверху, в моей комнате. Идите и поглядите на нее, а я очень скоро
присоединюсь к вам; а потом отправлюсь прямо в постель. Вы.., вы знаете
дорогу?
необычайно любезно...
дверь. Теперь библиотеку освещала всего одна лампа, и Майлсу трудно было
разглядеть в полумраке лицо Марион. Но даже посторонний почувствовал бы тот
опасный эмоциональный накал, который успел уже появиться в доме. Марион
кротко сказала:
говоришь, - возразил Майлс. Он прорычал эти слова, прекрасно ощущая, как
жалко и напыщенно они прозвучали, а мысль о том, что и Марион чувствует это,
привела его в ярость. - Если ты, случайно, не подслушивала под дверью...
торопливо направился к ней, расшвыривая книги. - Полагаю, все объясняется на
самом деле тем, что тебе не нравится Фей Ситон?
могу не быть практичной. Такой уж я уродилась.
Стива!..
чувствительный романтик, немного похожий на тебя, Майлс. Не знаю, может
быть, таковы все мужчины. Но Стиву, пожалуй, нравится, когда его опекают, в
то время как ты этого не выносишь ни при каких обстоятельствах...
так или иначе, не будем ссориться! Жаль, что я вообще затронула эту тему.
искренне верил каждому своему слову. - Ты ошибаешься, если считаешь, будто я
испытываю глубокий интерес к самой Фей Ситон. На самом деле меня интересует
с научной точки зрения это преступление. Человек был убит на крыше башни, но
никто, никто не имел возможности приблизиться к нему...
спать, дорогой. Спокойной ночи.
Майлсу на нервы.
до летающих убийц и существ, которые способны разгуливать по воздуху.., я
просто хотела бы увидеть какое-нибудь из них своими глазами, вот и все!
произошло?
обязательно запри все двери и не уходи гулять по лесу, оставив дом открытым.
Спокойной ночи!
порядок свои мысли. Потом он начал машинально подбирать с полки и ставить на
прежние места рассыпанные им книги.
Барбара Морелл фактически предостерегала его в отношении Фей.., или это ему
показалось? Многое в поведении Барбары осталось для него загадкой. Он мог с
уверенностью сказать только одно: девушка была очень расстроена. Фей, со
своей стороны, отрицала, что знает Барбару Морелл, однако упомянула - явно
намеренно - какого-то ее однофамильца...
темнеющий лес, отделенный от дома всего двадцатью ярдами, он решил, что в
таком лихорадочном состоянии прогулка в темноте среди лесных ароматов явится
для него живительным бальзамом. Поэтому, раскрыв пошире окна, он забрался на
подоконник и спрыгнул на землю.
освободились от какой-то тяжести. Он вскарабкался по поросшему травой
крутому склону и вышел на луг, простиравшийся до самого леса. Теперь торец
дома находился на несколько футов ниже и он мог заглянуть в библиотеку, в
темную столовую, в маленькую гостиную, тускло освещенную лампой, и, наконец,
в темную большую гостиную. Почти все остальные комнаты Грейвуда служили
спальнями, и большинство из них нуждалось в ремонте.
Марион была в самом конце, над библиотекой. Обращенные к нему окна этой
спальни - на восточной стороне дома - были закрыты шторами. Но из окон,
выходивших на юг, на деревья, смутно видные в темноте, лился слабый
золотистый свет. Хотя сами окна не попадали в поле зрения Майлса, краем
глаза он отчетливо видел этот золотистый свет. И вдруг в нем медленно
проплыла женская тень.
спать?
части дома. Было довольно прохладно, он мог бы, по крайней мере, захватить
плащ. Но эта поющая тишина, этот свет за деревьями, возвещавший о восходе
луны, одновременно успокаивали и возбуждали его.
примитивный мостик, перерезавший ручей. Майлс встал на мостик и,
перегнувшись через перила, стал слушать тихий ночной шепот воды. Возможно,
он простоял минут двадцать, погруженный в мысли, в которых неизменно
присутствовала некая особа, когда резкий шум мотора заставил его очнуться от
грез.
отходящей от главной магистрали, и остановилась у посыпанной гравием
дорожки. Из нее вышли два человека, один из которых нес электрический
фонарик. Они с трудом начали одолевать путь до мостика, и, всматриваясь в
очертания их фигур, Майлс заметил, что один из них мал ростом, толст,
косолап и подпрыгивает при ходьбе. Второй - невероятно высок и массивен;
длинный темный плащ делал его еще огромней, он шагал вразвалку, как
император, а трубный звук, с которым он прочищал горло, напоминал боевой
клич.
огромный мужчина оказался другом Майлса, доктором Гидеоном Феллом.
осветил собственное лицо, и оно оказалось еще румянее, с еще более
отсутствующим выражением, чем помнилось Майлсу. Двойной подбородок был
опущен, словно доктор приготовился к спору. Очки на широкой черной ленточке
сидели на носу не правдоподобно криво. Копна седеющих волос и разбойничьи
усы воинственно подрагивали. Пристальный взгляд великана, стоявшего с
непокрытой головой, блуждал повсюду, кроме того места, где находился Майлс.
доски которого содрогнулись от его шагов, напоминавших раскаты грома, навис
над Майлсом.
вниз, подобно очень большому джинну, возникшему невесть откуда, - добрый
вечер. От двух представителей университетской элиты, - он прочистил горло, -
уже достигших зрелого возраста, всегда можно ожидать самых безрассудных
поступков. Я имею в виду, разумеется...
стоял, вцепившись в перила моста, и пристально смотрел на Майлса, сохраняя
на лице выражение живейшего любопытства.
намеревался позвонить вам сегодня утром, честное слово. Но я не знал, где вы