Чтение 17–й страницы книги ~Зло под солнцем~

Маршалл приговорили к одиночеству, она просто перестала бы существовать,
мой дорогой друг. Она могла жить, только окруженная поклонниками. Поэтому
я и уверен, что сегодня утром она должна была с кем-то увидеться. Вся
проблема в том, чтобы узнать, с кем...

- Давайте пока оставим эту тему, - предложил полковник Уэстон после
короткого раздумья. - Теории будем разрабатывать позже, а сейчас займемся
допросами остальных. Совершенно необходимо, чтобы эти люди сказали - и не
примерно, а точно, - где были сегодня утром в интересующее нас время. Мне
кажется, что нам следует начать с маленькой Маршалл.

Споткнувшись на пороге, Линда вошла в кабинет неуклюжей походкой.
Взволнованная и краснеющая, она широко раскрыла глаза и, казалось, не
смела дышать.

Преисполнившись отцовской симпатии к этой девочке - ибо она была еще
совсем девочкой, - которую ему надо было выслушать, как бы это ни было для
нее тяжело, полковник Уэстон встал ей навстречу, подвинул стул и попытался
придать ей уверенности.

- Поверьте, что я подвергаю вас этому испытанию против моей воли,
мисс Линда. Ведь вас зовут Линдой, верно?

- Да, Линдой.

Ее голос был звонким и еще не совсем окрепшим. "Голос школьницы", -
подумал Уэстон, глядя на большие, красные и худые руки Линды. Руки
школьницы.

- Вам не следует бояться, - мягко произнес он. - Я просто хочу кое о
чем вас спросить.

- Об Арлене?

- Да. Видели ли вы ее сегодня утром?

Она тряхнула головой.

- Нет. Арлена всегда спускалась очень поздно. Она завтракала в
постели.

- А вы, мадемуазель Линда? - поинтересовался Пуаро.

- О, я всегда встаю! От завтрака в постели раздувается живот!

Спрятав улыбку, Уэстон продолжал:

- Не скажете ли вы мне, что вы делали сегодня утром?

- Сначала я искупалась. Потом позавтракала. Потом я пошла с миссис
Редферн на Чайкину скалу.

- В котором часу вы вышли из отеля?

- Мы условились встретиться в холле в пол-одиннадцатого. Я боялась
опоздать, но спустилась, наоборот, немного раньше. Но миссис Редферн меня
уже ждала, и мы вышли в двадцать семь или двадцать восемь минут
двенадцатого.

- И чем вы занимались на Чайкиной скале? - спросил Пуаро.

- Миссис Редферн рисовала. Я же намазалась маслом и легла загорать.
Потом я пошла купаться, а Кристина вернулась в отель. Ей нужно было
переодеться перед игрой в теннис.

- Который, по-вашему, был час? - с деланным равнодушием спросил
Уэстон.

- Когда миссис Редферн ушла в отель? Без четверти двенадцать.

- Вы в этом уверены?

- Абсолютно. Я посмотрела на часы.

- На те, что сейчас на вас?

Линда вытянула запястье.

- Вот на эти.

- Не покажете ли вы их мне?

Линда протянула руку через письменный стол, и Уэстон удостоверился,
что часы Линды показывали точно такое же время, что и его собственные часы
и настенные часы отеля.

Он улыбнулся, поблагодарил Линду и стал расспрашивать ее дальше.

- Значит, вы искупались?

- Да.

- А потом вы вернулись в отель? Во сколько?

- Было около часа дня. Придя в отель, я и узнала... про Арлену... -
произнесла она изменившимся голосом.

- Вы были в хороших отношениях с вашей мачехой? - не без некоторой
неловкости спросил Уэстон.

Ответ раздался не сразу.

- Да, - сказала она наконец.

- Вы любили ее? - спросил Пуаро.

- Да. Она была очень добра ко мне.

- Одним словом, - подхватил Уэстон с наигранной веселостью, - она
ничем не походила на злую мачеху из детских сказок?

- Нет, - без улыбки ответила она.

- Прекрасно. Я вам задаю этот вопрос только потому, что в семьях
иногда возникают на подсознательном уровне легкое соперничество, трения,
усложняющие жизнь. К примеру, отец часто бывает товарищем своей дочери, и
она может приревновать его к своей новой матери... Доводилось вам
испытывать подобное чувство?

Линда слушала его с видимым удивлением, но ее отрицательный ответ
прозвучал искренне.

Уэстону было не по себе. Этот допрос тяготил его. Чувство долга
вынуждало его задавать вопросы, и он их задавал. Но именно в такие моменты
он спрашивал себя, зачем он поступил работать в полицию. Эта профессия
сейчас претила ему.

Без малейшего энтузиазма, он продолжил:

- Разумеется, ваш отец во всем следовал желаниям вашей матери?

- Я не знаю.

- Вы понимаете, как я только что говорил, в семьях случаются споры,
ссоры... и когда родители не живут в добром согласии, детям не всегда
приходится легко. С вами такого никогда не случалось?

- Вы хотите знать, ссорились ли папа и Арлена? - спросила Линда.

- Гм... да.

- Нет, не ссорились, - четко произнесла она. - Папа вообще ни с кем
не ссорится. Это не в его стиле.

- А теперь, мисс Линда, я попрошу вас хорошенько подумать.
Подозреваете ли вы кого-нибудь в убийстве вашей мачехи? Видели или слышали
вы что-нибудь, что может помочь нам найти убийцу?

Линда промолчала добрую минуту. Она не хотела скоропалительно
отвечать на такой вопрос и погрузилась в раздумье.

- Нет, - сказала она наконец. - Я не вижу, кто бы мог хотеть убить
Арлену. За исключением, конечно миссис Редферн.

- Вы считаете, что миссис Редферн могла убить миссис Маршалл? Почему?

- Потому что ее муж был влюблен в Арлену. Я не думаю, что она
действительно хотела ее убить, но она была бы рада, если бы Арлена умерла.
Это не одно и тоже.

Нюанс существенный - заметил Пуаро.

- Миссис Редферн, - продолжала Линда, - вообще бы не смогла кого-либо
убить. Она не переносит насилия. Вы понимаете, что я имею в виду?

- Очень хорошо понимаю, - подтвердил Пуаро. - И я с вами полностью
согласен. Миссис Редферн не из тех женщин, которые способны потерять
голову...

Он откинулся на спинку своего кресла и закрыл глаза, словно подбирая
слова.

- Нет, - продолжал он, - я не представляю себе ее, одолеваемую бурей
страстей, пришедшую в ужас от своей загубленной жизни, от безисходности...
Я также не представляю себе ее, устремившую пламенеющий взор на
ненавистное лицо... на белокожий затылок... сжимая кулаки до боли в
ногтях, твердя себе, с каким наслаждением она возникла бы их в эту
плоть...

Он умолк.

Нервно ерзая на стуле, Линда спросила чуть дрожащим голосом:

- Это все? Я могу идти?

Уэстон заверил ее, что вопросы кончены, поблагодарил, встал и
проводил ее до двери.

Вернувшись к столу, он закурил и вздохнул.

- Ну и профессия же у нас! Не скрою от вас, что в течение всего этого
допроса я чувствую себя самым распоследним хамом. Тоже мне, красивое
занятие: выпытывать у девочки, что она знает об отношениях между ее отцом
и мачехой! И я ведь сделал все, что мог, чтобы эта малышка надела веревку
на шею своего отца. Чертова работа! А делать ее все же надо! Преступление
остается преступлением, и этот ребенок может знать лучше всех что-то нам
необходимое. Но несмотря на это, я, пожалуй, доволен, что ей оказалось
нечего нам рассказать!

- Я так и думал, что это вас обрадует, - сказал Пуаро.

Уэстон кашлянул, скрывая смущение, и продолжил:

- Я вам замечу, Пуаро, что вы немного переборщили с вашей историей о
ногтях, которые вонзаются в тело! Разве можно вбивать этой девочке в
голову подобные мысли?

- А? - откликнулся Пуаро с полуулыбкой. - Вы считаете, что я хотел
вбить ей в голову какие-либо идеи?

- Но вы же это сделали.

Пуаро собрался было возразить, но Уэстон перевел разговор на другую
тему.

- В итоге, эта малышка не сообщила нам ничего нового, за исключением
того, что у миссис Редферн есть более-менее твердое алиби. Если они
действительно пробыли вместе с половины одиннадцатого до без четверти
двенадцать, Кристина Редферн выходит из игры. Ревнивица покидает сцену...

- Есть более веские основания считать ее невиновной, - сказал Пуаро.
- Я убежден, что она ни физически, ни морально не способна кого-либо
удушить. Это противоречит ее спокойному, холодному темпераменту. Она может