инструкции, направился по коридору и свернул за угол, оставив дверь на
лестницу открытой, а сам в нее не вышел. Там сразу за дверью есть
маленькая комнатушка. Так, оставив путь свободным, я уселся на какое-то
больничное сооружение и стал ждать. В комнатку проникал слябый свет синих
ламп из коридора, блики мерцали на аптечной утвари и инструментах в
шкафах.
не одна, то ей придется сделать вид, что она едет на третий или первый
этаж, а не шмыгнуть сразу ко мне.
славных девушек на посту, тихонько открыла дверь, скользнула в комнату и
плотно прикрыла дверь за собой.
завивистый ее смех звучал немного визгливо, но это было не так уж страшно.
У нее была поистине добрая душа: она дежурила все три дня Рождества, с
трех до одиннадцати, отрабатывая за больных сестер, и только шутила на эту
тему. Славная девушка. Я немного флиртовал с ней.
дети.
я не могу везти туда детей. Я сейчас живу у его матери, а это препротивная
старушенция, она следит за каждым моим шагом. Много бы я дала, чтобы
избавиться о нее! Она готова обвинить меня просто в чем угодно. А ведь
когда тебя дни и ночи напролет пилят за то, что ты не делал, ты же в конце
концов пойдешь и сделаешь это, просто из одного только чувства
противоречия. Верно?
сейчас отпуск, а так она вечно торчала тут со своим лопоухим кардиологом.
Она все надеется, что однажды он возьмет и предложит ей руку и сердце, но
мне кажется, этого никогда не случиться.
муж нашел себе постоянную работу здесь и больше никуда не ездил, и тогда
страя леди не будет больше пилить ее за несуществующую супружескую измену.
О том, как, если бы это все же случилось, она немедленно бросит работу,
потому что в больницу все больше и больше привозят стариков, и они умирают
здесь просто от старости, а не от сложных и неизлечимых болезней. О том,
что иногда она вдруг задумывается у окна и ясно видит, как жизнь проходит
мимо, хоть у нее, конечно, прекрасный муж и замечательные дети.
кстати, предупреждала: ни в коем случае не пользоваться этим столом, он
слишком высокий и узкий, можно просто свалиться, и тогда точно кто-нибудь
из нас останется со сломанной шеей. К тому же, она говорила, он на
колесиках... да, и в самом деле, он и вправду на колесиках. Правда, под
них ведь можно что-нибудь подложить, и тогда он никуда не поедет... Нет,
да что же это такое, я какая-то совсем странная сегодня. Черт бы все
побрал, это просто проклятая репутация медсестры. Но ты не думай, я не
такая. Просто ты нравишься мне. Да, ты мне ужасно нравишься, я могу часами
думать о тебе, но это вовсе не значит, что я способна на низкий и грязный
обман... А что если мы просто обойдемся? Ты будешь очень расстроен?
решила, что я буду на это способна. Не так уж это страшно, между прочим.
Человек имеет право на все, что ему дано природой. Ладно, ты просто обними
меня покрепче и поцелуй, как один ты умеешь это делать, совсем чуть-чуть,
недолго, а потом я пойду. Ты извини, что так вышло. Я... Я правда не
могу...
углу. Ее кожа казалась холодной и блеклой в свете синих ламп. Ее руки
пахли аптекой и стерилизатором. В тишине ночи слышалось только наше
сдерживаемое дыхание да лай собак вдалеке. Откуда-то с моря шла гроза, я
слышал дальние раскаты грома. А потом все заглушил ошалелый звук ее
маленького сердца и все старые и больные пациенты остались где-то
невероятно далеко, а в нас шипела и праздновала свою вечную молодость
жизнь.
проснулся от сквозняка, создаваемого неутомимым кондиционером. Руки и ноги
у меня затекли и озябли, я немного попрыгал, чтобы согреться. Было еще
только четверть первого. Я перепутал пуговицы на рубашке и принялся
застегивать ее второй раз, а когда у меня вышло криво и со второй попытки,
я понял, что еще немного, и мне придется сесть на пол и немного поплакать.
когда-либо пребывал. Я был самым тривиальным, мерзким и гадким сукиным
сыном. Мне следовало отрубить руки. Какой у меня был декабрь! Тебе было
дано такое сокровище, старый ты грязный мусорщик! Ты оттрахал Гулю за все
то, что пропустил десять лет назад, и теперь закрепляешь успех, да? С тех
пор, как ты вернулся, у тебя было уже полдюжины случайных знакомых,
которых ты поимел, а если ты попробуешь напряч память, ты вспомнишь четыре
имени от силы и пару лиц в лучшем случае! А теперь эта несчастная
медсестра, которая пошла на все это, потому что ее замучила дура-свекровь?
Что это с тобой в этом году? Ты с цепи сорвался? Ты решил переплюнуть
голливудских мальчиков по количеству порнокадров за день? Немедленно
возьмись за ум. Тоже мне, Казанова! При чем тут то, что она сама к тебе
полезла? Какая разница, где ее муж, в Иране или на Аляске?
усталось, сообразил отключить сигнализацию, прежде, чем она взревела. С
тех пор, как я сутки торчал в больнице, у меня на "Молнии" стояла особая
штука на предмет отпугивания незванных посетителей. Ключ от нее всегда при
мне, а даже если его и украдут, то вряд ли догадаются повернуть его еще
раз после того, как взойдут на борт. И тогда будут иметь такую шумовую
атаку, что зарекуться притрагиваться вообще к яхтам, а не только к моей.
была реакция самозащиты. Я умудрился влюбиться в одну даму гораздо
сильнее, чем мне позволяло благорязумие. Поэтому я лечил душевную рану
большим количеством других дам, и небезуспешно. Это как-то рассеивает.
ребенок! Впрочем, уже не совсем. Конечно, она была им не так уж давно. Но
это не невозможно. Впрочем, почему невозможно? Давайте проверим. О'кей.
Можешь ли ты, Трэвис Мак-Ги, привести сюда, на свою жилую яхту, Линду
Левеллен Бриндль, жить с ней то здесь, то там, счастливо и в довольстве,
пока вы все втроем способны держаться на плаву?
получу ее письмо.
смутное ощущение, что ты знаешь о девяти предыдущих, которые я порвала и
выбросила, точно так же, как считала несостоявшимися те звонки тебе, когда
не заставала тебя дома. Во всех этих уже несуществующих письмах я
говорила, что люблю тебя, столько раз, что, пожалуй, тебя надо сначала
приучить к тому, что теперь ты будешь слышать это постоянно. Потому что
теперь, после этого невообразимого уик-энда ты не сможешь уже прогнать
меня, как делал обычно, пока я не соблазнила тебя. Очень забавно на бумаге
выглядит это слово: "соблазнила". Я все смотрю и смотрю на него, смотрю
так долго, что начинаю сомневаться, правильно ли я его написала. Я узнала,
что теперь я могу часами ничего не делать, просто лежать и думать о нас с
тобой, и припоминать до последней мелочи, как это все было, и на что это
было похоже, и совсем скоро от таких раздумий я становлюсь мокрая как мышь
и дышу с трудом, а сердце бьется так сильно! А ты думаешь так обо мне хотя
бы иногда? Вообще, могут мужчины думать так о женщинах? Может у тебя
встать просто от одной мысли обо мне? Надеюсь, что да. Потому что тогда
это означает, что все, что было между нами - это не просто игра. Разве
нет?
теперь ты знаешь это не хуже, чем я. Или по крайней мере догадываешься. Я
так хочу явиться как-нибудь в док, пройтись туда-сюда, подняться невзначай
на борт, увидеть там тебя и сказать, привет милый, вот я пришла провести с
тобой немного свободного времени, что-то около сорока или пятидесяти
оставшихся у меня лет. Что ты будешь делать тогда? Ничего. Просто так
предопределено судьбой. Еще с того утра, как ты вез меня обратно,
сбежавшую из дома. Я очень богата и недурно готовлю. Чего еще можно желать
от женщины?
чтобы все было прилично. Мне нужно завершить эту главу в моей жизни, как
бы ни была она неудачна написана. Чтобы можно было смело положить ее в
архив и забыть о ней. Когда я наконец смогу остаться с тобой навсегда, я
уже не станк капризничать, что это не так и то мне не нравится. Это будет
просто невозможно. Мне не может быть что-то не так рядом с тобой.