Дрейк должен твердо усвоить, что я жизненно заинтересован в нашем
совместном мероприятии, и движущая сила этого интереса - денежные знаки. Я
отстаивал свои жизненные интересы с таким тупым упорством, что легко мог
схлопотать вместо лишнего процента пулю, и уступил только тогда, когда
Бренда подала мне очередной знак: "Довольно, хватит!"
Я прекрасно понимаю, что ее симпатии обращены не на меня, а на канал
переброски героина, который может принести кучу денег Дрейку, а значит, и
ей. И, будучи женщиной разумной, она старается контролировать действия
двух представителей сильного пола, слепое упрямство которых может привести
к столкновению и ликвидации одного из партнеров; и тогда - прощай, канал
переброски, прощай, операция с героином. Словом, я слишком уважаю Бренду,
чтобы считать ее способной на иные чувства, кроме алчности.
- надоело обвивать плюшевое чудовище вокруг своего тела; она швыряет его
на дансинг, вопли тромбона смолкают, начинается бешеная румба; под звуки
этой румбы мулатка неистово трясется, так что из связки бананов,
составляющей весь ее наряд, во все стороны летят желтые тропические плоды.
Один банан падает рядом с моим ботинком, но я небрежно отбрасываю его, - я
не любитель бананов, особенно пластмассовых.
учесть, сколько пота бедняжка пролила на дансинге.
заведения такого ранга, - замечает Бренда, протягивая длинную ухоженную
руку к бокалу шампанского. Дама пьет шампанское, в то время как мы с
Дрейком - люди непритязательные - прихлебываем виски.
Особенно если учесть, что здесь, на этой самой сцене, вы начинали свою
блестящую карьеру.
забыла. Но таких вульгарных номеров у меня не было.
грубые страсти... Без вульгарности нет экзотики.
публично, - дружелюбно отзывается Дрейк.
равновесия, - говорит Бренда. - Но вас, к сожалению, невозможно разозлить.
познакомил бы его с Марком.
чрезвычайном и полномочном посланце смерти, о котором шеф уже упоминал
однажды. Но Дрейку явно не до погребальных историй; настроение у него
поднялось после победного завершения переговоров и дозы горючего.
мисс Бренды? - обращается он ко мне.
хотите вовлечь меня в свои семейные недоразумения, - апатично отзываюсь я.
никому не удавалось выжать из старины Дрейка.
снова вступает в действие, и на сцене появляется новая солистка,
сочетающая в себе женщину и змею. Гибкая самка в золотистом платье
покачивается в свете прожектора, на сей раз красном. Сначала она
покачивается и извивается просто так, бесцельно, будто для разминки, давая
зрителям возможность оценить пропорции ее тела; потом начинает медленно
расстегивать молнию на своем одеянии. Молния находится спереди, она
прикрыта блестящим воланом, усыпанном алмазами (фальшивыми, конечно), но
солистка справляется со своим делом очень медленно, будто совершает
невесть какой трудовой подвиг. Потому что цель ее номера - играть на
нервах публики.
поводу Дрейк достаточно громко, чтобы его услышали вокруг. - Вы могли бы
отдать ее за это под суд.
на дансинг, смесь профессионального любопытства и холодного пренебрежения.
платье можно сбросить одним жестом. Но актриса предпочитает сложные
решения и обходные маневры. Все так же убийственно медленно она начинает
освобождать одно плечо; на эту операцию уходит целая вечность; еще одна
вечность уходит на то, чтобы высвободить второе плечо. Прижав платье к
телу, она начинает медленно стаскивать его вниз, из чего публика делает
вывод, что теперь предстоит освобождение от целого вороха белья. Публика
при всем при этом не скучает; напротив, она скорее заинтригована; к тому
же ей давно известно, что вся соль - в раздевании, и как только с ним
будет покончено, труженица искусства, вильнув на прощанье бедрами, покинет
дансинг.
интересуется Дрейк. - Если да, то и Бренда вам понравится.
никакого желания знакомиться с вашим Марком.
на что вы способны. Но если Бренда начнет слишком нравиться вам, то ваше
долголетие не гарантировано.
роль ревнивца.
дурацкого чувства - у человека есть еще и чувство собственного
достоинства. Правда, Питер?
попадешь к Марку.
немного, и я начну бояться.
вы наступите старине Дрейку на какую-нибудь мозоль - например, пройдетесь
по его интересам, или, скажем, по достоинству, - это будет означать, что
жизнь вам надоела. Но это пока не так, правда, Питер?
раздается голос ведущего:
строгий туалет: длинная черная юбка и белая блузка в пене кружев. И что за
посадка головы! Что за прическа!
установлен микрофон. Значит, на этот раз не будет стриптиза. Или же мы
увидим сейчас стриптиз чужой души. Актриса скромно кланяется в ответ на
аплодисменты, кое-где прозвучавшие в зале, берет со стойки микрофон,
обводит рассеянным взглядом ближайшие столики и останавливает его на моей
несчастной физиономии. Жертва найдена. Может быть, не идеальный случай
(все-таки синяки, царапины и прочее), но что же делать, когда за соседними
столиками одни женщины да старые хрычи.
погружается взглядом в мой взгляд, и в зале звучит задушевный мелодичный
голос:
посадить ее в лужу словом, показать, что я плевать хотел на ее меланхолию.
Но я прикован к месту силой двух доз виски или силой взгляда сине-зеленых
глаз; она заглядывает мне в глаза и даже кладет мне руку на плечо.
"Подсаживайтесь к нам, выпьем", или хотя бы убрать эту нежную ладонь со
своего нового костюма, но я весь во власти виски или во власти этих
сине-зеленых глаз, я позволяю ей принимать меня за исчезнувшего любимого и
держать руку на моем плече. Вскоре она сама снимает руку, отступает к
центру дансинга и продолжает:
певица смотрит уже не на меня, а куда-то в глубину зала, в ту даль, где
Посняков Андрей
Эриксон Стивен
Корнев Павел
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Ибсен Генрик