куда-нибудь опоздает. Останавливался у витрин. Купил в кондитерской
шоколадных конфет и время от времени вынимал по одной из пакета, спрятанного
в карман, ж медленно посасывал ее.
Ему нечего было делать. Ему никуда не надо было идти.
часов утра, а точнее - в 5 часов 40 минут - этому придет конец. Он будет
сидеть в купе железнодорожного вагона напротив женщины. Он наклонится, чтобы
поговорить с ней, скажет служащему вагона-ресторана, предлагающему обеденные
талончики: "Два!"
расхаживал по улицам, куда ему прежде и в голову не приходило забредать,
зато теперь впереди была целая жизнь, все дни, все часы целой жизни.
Париж зажигал огни, и на одном из больших бульваров его привлекла витрина
ювелирного магазина. Ярко освещенные кольца тысячами лежали на этой витрине,
но мсье Гиру пришла вдруг на память улица Фран-Буржуа, где драгоценности
стоят дешевле, потому что попадают в магазин чаще всего из ломбарда.
ослепительного сияния всевозможных витрин, а потом по более темным улицам,
где блестели только плиты тротуара.
находился магазин граммофонов. А все-таки окна во втором этаже - где потолок
был таким низким, что едва можно было выпрямиться там во весь рост, - окна
эти остались точь-в-точь такими, как прежде, даже занавески, казалось, были
все те же. Почему бы и нет? Кто стал бы их менять?
мсье Гир вошел в ювелирный магазин и четверть часа разглядывал и перебирал
кольца. Наконец купил кольцо с бирюзой, которое ему уступили подешевле,
потому что камень был неровным. Из освещенного магазина он видел несчастный
нос, несчастную бороду инспектора, расплывшиеся за стеклом. Хозяин,
худощавый и юркий, внимательно рассматривал мсье Гира, а когда тот
расплатился, спросил:
ему, тяготило. Зачем тому было говорить "ага!"? Обернувшись, он опять увидел
задыхающегося инспектора, но теперь это его уже не забавляло. Напротив!
Охваченный ненавистью к нему, он шел теперь по самому краю тротуара,
прислушиваясь к шуму автобусов, подходивших сзади.
не могли разъехаться, регулировщик свистел, такси пронзительно гудели. И в
тот самый миг, когда каким-то чудом этот клубок стал распутываться, мсье Гир
вскочил на площадку автобуса, а сгрудившиеся такси помешали инспектору
догнать его.
довез его до Северного вокзала, откуда он пешком направился к площади Опера
по улице Ла Лэйетт.
вливаться в него. Но все-таки почему этот еврей с улицы Фран-Буржуа сказал
"ага!"?
кинотеатра, где билетерша с фонариком проводила его на место.
выхватывал из темноты целый ряд лиц. Было жарко. Женский голос, во много раз
усиленный, нечеловеческий, произносил длинные фразы, и когда женщина
переводила дыхание, казалось, что она дышит в лицо тысяче зрителей, а на
экране гигантская голова шевелила губами.
не чудо ли это, просто неслыханное чудо, что он сидит здесь, он, тот, кого
разыскивает полиция, кого жители Вильжюифа подозревают в убийстве какой-то
девки!
часов, как он окажется на платформе Лионского вокзала, около вагона, где он
занял два места. Два места! Алиса прибежит в последнюю минуту, женщины
всегда опаздывают. Он ей махнет рукой, чтобы она прибавила шагу. Втащит ее
на подножку. И тогда они посмотрят друг на друга, а поезд дрогнет у них под
ногами, тронется, заскользит мимо последних улиц Парижа, мимо высоких домов
предместья, мимо домиков среди деревьев за городом.
нему удивленное лицо. Справа точно так же смотрела на него старая женщина,
слегка отстраняясь.
смотрит на экран. Он даже пытается понять, о чем фильм.
пресыщенность, и нетерпение, ибо бывают в жизни человека минуты, когда
ожидание причиняет такую боль, что пальцы сводит судорогой, колени так и
прыгают и ты готов и рассмеяться, и застонать в одно и то же время.
Глава 9
соседка, с которой она вообще не разговаривала, ведет домой ее дочку из
детского сада. Шея девочки казалась длиннее и тверже от повязки, которую
утром наложила мать, когда та жаловалась на боль в горле. Глаза ее блестели,
лицо было совсем больным.
ее надо немедленно уложить в постель. Настоятельно советую вызвать врача".
с тряпками, остановилась на минутку в нерешительности, не зная, куда ее
деть, и наконец усадила на стул, поближе к печке.
он льет, пускает пузыри, разливается ручьями, проникает повсюду и все вокруг
становится грязным и мокрым. Во дворе закупорились люки, и огромные лужи
росли с каждой минутой. Консьержка домывала порог, чтобы закрыть наконец
дверь, и слушала, как позади нее шаркают мужские ноги. Это был комиссар,
приехавший на такси и вот уже четверть часа совещавшийся с инспектором. Она
предложила им зайти в привратницкую, но они отказались и шагали в
подворотне, от улицы до двора и обратно, подняв воротники, засунув руки в
карманы, иногда прерывая разговор долгими паузами. Наконец комиссар вышел на
тротуар и уехал в своем такси, а инспектор вошел в привратницкую и стал
греть руки над печкой.
он.
выкручивая тряпку.
слезть со стула.
***
остроконечным капюшоном. Вокруг него разворачивались грузовики, накрытые
блестящим от дождя брезентом, и пешеходы нерешительно останавливались у
кромки тротуара, боясь перейти улицу. Кое-кто из продавщиц, торгующих с
тележек, набросил на голову и на плечи пустые мешки.
приходилось терять время, убирая воду, которая туда набиралась с улицы.
останавливались на пороге, смотрели на скопившуюся воду и поворачивали
назад.
стояла у порога.
сегодня неповоротливой, рассеянной, с несвойственным ей унылым и
отсутствующим взглядом. Она то и дело посматривала на потускневшую витрину,
за которой прохожие казались бестелесными тенями, отраженными в испорченном
зеркале.
сыр.
застегнув плащ на все пуговицы, снова расхаживал взад и вперед по тротуару и
бросал Алисе долгий взгляд каждый раз, как подходил к молочной лавке; дождь
хлестал его по лицу, но это его, казалось, забавляло, кровь от этого играла
только живей.
дверь, ведущую во двор.
прерывисто дыша.
Володихин Дмитрий
Конюшевский Владислав
Конюшевский Владислав
Маккарти Кормак
Майер Стефани
Орлов Алекс