северный ветер.
люди закрепляют причальные тросы, и ввел шланг вакуумного насоса в трюм
"Дикого гуся", чтобы начать перекачивать сардину.
завтра. - Он спрыгнул на причал и направился к консервной фабрике,
пропитанной отвратительным запахом сардинного масла. Пиджак он нес на
плече, пропустив палец в петлю.
двор, где высотой с двухэтажный дом возвышались мешки с рыбьим кормом.
Через широкие двойные двери вошел в пещерообразный склад, до потолка
заполненный картонными коробками с надписями:
Хьюго.
помочиться, - сказал он и пошел в уборную через весь склад.
взял с крюка пиджак. Теперь пиджак был легче - банка из кармана исчезла.
подошел на стоянке к старому автомобилю с откидывающимся верхом.
сидение и сел в машину.
машину.
"Кингфишера", фигурой напоминал снеговика. Он заполнил всю дверь в
кабинете Джонни, и большой живот торчал перед ним. Лицо его было круглым,
как у ребенка, но с прекрасными итальянскими глазми и длинными, как у
девушки, ресницами.
утонула в его огромной волосатой лапе.
бездельничаю, ничего не делаю. Только посмотрите на меня. - Он хлопнул
себя по животу, послышался резкий звук, похожий на пистолетный выстрел. -
Жирный! Нехорошо!
Сержио с экипажем в Англию до спуска корабля. Хотел, чтобы итальянец смог
изучить все новое оборудование, которым был оснащен "Кингфишер". А когда
корабль будет готов к плаванию, Сержио приведет его в Африку.
Сержио.
присмотрит. Все будет в порядке.
ответили обе хором, как Твидлдум и Твидлди:
кабинет пустовал. Джонни беспокоился и сердился. Беспокоился, опасаясь,
что она вернулась к наркотикам, сердился, потому что ему ее не хватало.
выглядите счастливым. Вот это вас подбодрит.
Первая весточка от Руби со времени ее отъезда. Джонни быстро прочел ее.
стол и погрузился в работу.
дом в Бишопскорте.
в постели и услышал настойчивый дверной звонок. Включил лампу. Два часа -
Боже!
свет. Звонок продолжал трезвонить.
к груди чемоданчик.
сверкали, щеки пылали. - Я их получила, оба!
Трейси справилась со своим возбуждением, но продолжала улыбаться.
Казалось, она негромко гудит, как электрический мотор.
большую порцию виски и садись, - приказала она, величественная, как
королева.
большую порцию, добавила содовой и принесла Джонни.
стопку документов. Она встала в центре гостиной, приняв позу викторианской
актрисы.
губернатором в Виндхуке и датированного 3 мая 1899 года. Преамбулу я опущу
и перейду к сути.
выплачена и получена, все права на разведку, добычу, обработку и вывоз
всех металлов, драгоценных и недрагоценных, камней, драгоценных,
полудрагоценных и недрагоценных, всех минералов, гуано, растительности и
других материалов органического и неорганического происхождения на период
в девятьсот девяносто девять лет гарантируется господам Фарбену, Хендрику
и Мозенталю, Южная Африка, торговцам гуано, с Бергенштрассе, 14, Виндхук,
на площади в форме окружности радиусом в десять километров, центр
окружности находится на самой высокой точке острова, лежащего на широте 23
градуса 15 минут юга и на долготе 15 градусов 12 минут востока.
внимательно слушая ее. Она быстро продолжала:
парламентом, когда Южно-Африканский Союз принял на себя мандат после
великой войны.
недействительны, и хотя первоначальная концессия предназначалась для
разработки гуано, в нее включены и драгоценные камни.
существует. Помимо этой давно забытой концессии, ей принадлежит только
старое здание на Бергенштрассе, 14, в Виндхуке.
по самым плохим в Южной Африке дорогам. Компания Фарбен, Хендрик и
Мозенталь теперь принадлежит братьям Хендрик, паре фермеров, разводящих
каракулевых овец. Ужасные старики. Я видела, как они перерезают горло
бедным маленьким персидским ягнятам, чтобы у них не завивалась шерсть... -
Трейси замолчала и глотнула. - Ну, я не стала объяснять им насчет
концессии. Просто предложила купить компанию, они запросили двадцать
тысяч, я сказала: "Подписывайте", и они подписали, и я оставила их
смеющимися от радости. Они считают себя ужасно хитрыми. Вот! И теперь это
твое!
его как директор, надеюсь, ты не возражаешь...
встал. - Не возражаю? - повторил он. - Приносишь мне концессию на Молнию и
Самоубийство и спрашиваешь, не возражаю ли я?