- сыт был до тошноты - открыл тяжелую дверь.
обрадовался: - Георгий Николаевич! Давненько, давненько нас не навещали!
официант мигом устроил место за столиком для своих. У колонны. Чтобы
как-нибудь оправдать свое появление в этой точке общепита, заказал сто
пятьдесят коньяка, зеленый салатик и бутылку "пепси". Без желания убирал
все это, не интересуясь энергично отдыхавшими людьми. Расплатился и
удалился к чертовой матери.
приобрел пиццу в красивой круглой коробке, а в киоске уже закрывавшегося
Елисеева бутылку "Наполеона".
включил зажигание. Приборная доска давала уютный, как от торшера с
абажуром, теплый и успокаивающий свет. Захотелось домой, к торшеру.
Послать все к черту, и домой. Так и решил было - домой, но у
Университетского сделал поворот налево, потом направо и у нового цирка
налево. Поставил "семерку" на стоянку, вышел, отошел подальше, чтобы лучше
видно было. В окнах на одиннадцатом этаже горел свет. На кухне и в
гостиной. Дома уже.
подъезд. Но на всякий случай, проверился, как обычно. Спускаясь с
двенадцатого на одиннадцатый, учуял станный запах. Поначалу не понял, что
это, но потом понял все. Запах газа шел от горошкинской двери. Приник ухом
к замочной скважине, прислушался. Тишина, тишина.
старомодный, верещал, как зарезанный поросенок.
дверь Сырцов и звонил и ногой барабанил.
баритон.
взорветесь ко всем чертям!
губах. Сырцов вырвал у него изо рта сигарету, бросил на пол, затоптал.
воздух, понял, почему это сделал Сырцов, и залепетал: - Что делать, что
делать?
дверь и соврал: - Я туда звонил - не отвечают. Надо вскрывать. Быстро,
топорик какой-нибудь, нож, что ли!
на щелку. У дверей, значит, осталась, а шлепанцами для конспирации
стучала, старая чертовка. Сырцов и ей дал задание:
- А вы окно на площадке распахните, чтобы газ на волю выходил.
возрасте.
голосом.
пожалуй, подойдет. Он положил широкий тесак и два ножа на пол и
проинструктировал бородача: - Вы будете дверь к петлям дергать, а я
попытаюсь защелку отжать. Ну, начали!
было закрыто. Он толкнул дверь, и она подалась.
и рот мокрым полотенцем, вошел в квартиру. В гостиной никого не было. Он
настежь, на обе створки, распахнул окно и двинулся на кухню.
откинув голову на низкую спинку, в траурном своем одеянии. С закрытыми
глазами. Естественно так лежала, будто спала.
открыл его. Потянул могучий сквозняк - видимо, интеллектуал выполнил его
приказ.
и белый твердый квадратик, на котором было написано: "И я не могу".
Осторожно касаясь пальцами только острых краев, Сырцов перевернул
квадратик. Это была почти такая же поляроидная фотография, как та, что и у
него в кармане. На весь кадр - предсмертная записка Горошкина.
сказал интеллектуал и, подойдя к окну и сделав вдох, спросил: - Она
мертвая?
холодную руку и сделал вид, что слушает пульс.
сообщил Сырцов и вызвал лифт.
он уже развернулся за станцией метро, когда, приближаясь, завыли сирены
милиции и скорой.
- в порядке ли? Завтра ее надо будет возвратить наследникам Горошкина.
Наверняка есть первая жена и дети.
газом. Опомнился, усмехнулся, щелкнул замком. По своей квартире ходил, как
чужой - изучая. Изучив, приступил к уборке. Унес с журнального столика
ополовиненную бутылку "Энесси", лимонные и сырные обрезки, грязные рюмки.
Рюмки вымыл и поставил в кухонный шкаф. Взял с полки граненый стакан, а из
прихожей пиццу и бутылку "Наполеона". Все это поставил на освободившийся
столик.
бутылку, налил полный стакан. Из кармана извлек поляроидный снимок и
положил рядом со стаканом. Глядя на снимок, выпил до дна. Потом уже на
снимок не смотрел: просто пил. Пил он не спеша, но и не мешкая особо.
Через час ликвидировал "Наполеон". Сделав дело, решил отдохнуть немного.
Откинулся на диване, полуприлег и мигом заснул, не раздеваясь.
старательно оттягивал момент своего присутствия в ясеневской квартире:
темперамент его явно уступал Алусиному, да и возраст уже не тот -
сороковник. К тому же хороший повод придумал: проверить знакомы ли,
связаны ли Алуся с иностранцем Красновым, зафиксированном в книжечке
Курдюмова. Ну, а если Курдюмов позвонит и дома никого не застанет, значит
будет звонить до тех пор, пока они не появятся на Алусиной квартире.
ресторане Дома кино, надралась в честь этого знакомства до прихода всех
чертей, среди которых Краснов оказался самым знакомым и симпатичным.
Пришлось Витюше сильно поднатужиться, чтобы отодрать даровитую актрису от
такого толстенького, от такого упакованного, от такого любвеобильного
иностранца Краснова.
часов вечера! У Дома кино! До Ясенева! Водители отбрасывали Кузьминского с
возмущением и брезгливостью, как засаленный и рваный рубль. Выхода не
было, и руководство было вынуждено ввести в бой резерв главного
командования. На проезжую часть Брестской выскочила пестрая и праздничная
Алуся. Праздновала и веселилась она по делу: бессовестная и идиотская
залепуха Кузьминского насчет проб и главной роли в фильме по его сценарию
превратилась в не менее бессовестную и идиотскую реальность - и пробы
были, и утверждение на главную роль. Режиссер - новатор твердо, на всю
оставшуюся жизнь, решил идти путем первооткрывателя. В общем, повезло
Алуське, шибко повезло.
обаяния) козла Виктора Кузьминского, ради многочисленных удовольствий
которого она должна торчать на проезжей части Брестской, соблазнительным
телосложением отвлекая внимание тупых обладателей автотранспорта от
светофоров на себя.
удержания равновесия, с шажком вправо - влево, вперед - назад. А получился
некий танец, аллоголический танец для водил под названием: "Отвезите
несчастную, впервые в жизни попробовавшую спиртное девушку домой в
Ясенево".