Чтение 17–й страницы книги ~Высокое окно~

- Конечно вернули. И я уже устала. Так что, если вы...

- Минуточку, миссис Мердок. Все не так просто, как вам кажется.

Происходят странные вещи.

- Вот завтра вы мне о них и расскажите, - отрубила она и повесила трубку.

Я вывалился из будки и стал прикуривать сигарету непонятно чьими толстыми
неловкими пальцами. И пошел к прилавку. Аптекарь был уже один.
Сосредоточенно сдвинув брови, он затачивал перочинным ножом карандаш.

- У вас славный острозаточенный карандашик, - громко сообщил я ему.

Он взглянул на меня - несколько удивленно. Девочки у игрального автомата
взглянули на меня - несколько удивленно. Я подошел к висевшему над прилавком
зеркалу и взглянул в него - несколько удивленно.

Я опустился на стул и сказал:

- Двойной виски, неразбавленный.

- Извините, сэр, - все так же удивленно сказал аптекарь, - но здесь не
бар.

- Да, да, - согласился я. - То есть, конечно же, нет. Я только что
пережил сильное потрясение. И несколько не в себе. Чашечку кофе, пожалуйста,
послабее. И кусочек черствого хлеба с тонким ломтиком ветчины. Впрочем, нет.
Все-таки лучше не есть. Пока что. Всего хорошего. Я встал со стула и
прошагал к двери в тишине, громкой, как спущенная по металлическому желобу
тонна угля.

Человек в черной рубашке с желтым шарфиком ухмылялся мне из-за
"Нью-Рипаблик".

- Бросьте эту дрянь и вгрызайтесь во что-нибудь более солидное, типа
комиксов, - посоветовал я ему просто из дружеских соображений.

Я вышел. За моей спиной кто-то сказал:

- В Голливуде их полно.

Глава 14

Поднявшийся ветер был сух и упруг; он раскачивал верхушки деревьев и
подвесные фонари, отчего по стенам домов черные тени оползали медленно, как
лава по склону вулкана.

Ломбард находился на Санта-Моника около Уилкокса - в тихом старомодном
местечке, омываемом спокойными волнами времени. В его витрине выставлены
вещи - от набора мормышек для форели в плоской деревянной коробочке до
портативного органа, от складной детской коляски до фотоаппарата с
четырехдюймовым объективом, от перламутроваго лорнета в выцветшем бархатном
футляре до несамовзводного кольта сорок четвертого калибра.

Я зашел в ломбард, над моей головой звякнул колокольчик. В глубине
помещения кто-то завозился, высморкался, потом раздались шаги. За прилавком
появился старый в черной ермолке еврей и предупредительно улыбнулся мне.

Я вынул кисет, достал оттуда дублон Брэшера и положил его на прилавок.
Рядом с прилавком было огромное окно, и я чувствовал себя совершенно голым.
Никаких тебе потайных комнаток с резными плевательницами ручной работы и
наглухо закрывающимися дверями.

Еврей взял монету и взвесил ее на ладони.

- Золото? Из фамильных тайников, а? - Он подмигнул.

- Двадцать пять, - сказал я. - Жена и детки просят хлеба.

- О, это ужасно. Золото, судя по весу. Только золото или, может быть,
платина. - Он небрежно бросил монету на чашечку весов. - Золото, да, -
кивнул он. - Так десять долларов берете?

- Двадцать пять.

- За двадцать пять что я с ней буду делать? Продам или как? За те
пятнадцать долларов, на которые может потянуть это золото? О'кей,
пятнадцать.

- У вас надежный сейф?

- Мистер, в нашем деле - самые надежные сейфы из всех, какие только можно
купить за деньги. Можете не беспокоиться. Так значит, пятнадцать, да?

- Выпишите квитанцию.

Он выписал - частично ручкой, частично языком. Я дал ему свои настоящие
имя и адрес: Бристоль Апартментс, 1634, Норт Бристоль-авеню, Голливуд.

- Вы живете в таком районе и занимаете деньги, - грустно покачал головой
еврей, отрывая половинку квитанции и отсчитывая деньги.

Я прошелся до ближайшего киоска, купил конверт, одолжил там ручку отослал
ломбардный билет на свой адрес.

Я был голоден и опустошен. Перекусив в небольшом ресторанчике, я поехал
обратно в центр. Ветер все усиливался. Руль под ладонями был горяч и пылен,
и на зубах скрипел песок.

В высоких зданиях постепенно зажигались огни. Серо-зеленый магазин на
углу Девятой и Хилл-стрит сверкал огнями. В Белфонт Билдинг там и сям
светились несколько окон - но немного. В лифте на деревянном стуле сидел все
тот же старый заезженный конь с устремленным в никуда пустым взглядом - уже
отплывающий в небытие.

- Вы не знаете, где можно найти коменданта этого здания?

Старик медленно повернул голову и посмотрел куда-то за мое плечо.

- Говорят, в Ну-Йорке лифты ходят очень быстро. Двадцать этажей в минуту.
Очень быстро. Но это в Ну-Йорке.

- К черту Нью-Йорк, - сказал я. - Мне и здесь нравится.

- Очень толковые ребята - лифтеры в Ну-Йорке, наверное.

- Смеетесь, отец. У этих щенков всей работы-то - жать на кнопки, говорить
"Доброе утро, мистер Кто-то-там" да рассматривать свои прыщи в зеркале. Вот
этот лифт - другое дело: с ним не каждый справится. Как вам работа?

- Я работаю двенадцать часов в день, - сказал старик. - И я доволен.

- Постарайтесь, чтобы этого не услышали профсоюзные деятели.

- Знаете, куда они могут идти?

Я помотал головой. Он сказал. Потом немножко передвинул взгляд так, что
смотрел теперь почти на меня.

- Я не мог встречать вас где-нибудь раньше?

- Так о коменданте, - мягко напомнил ему я.

- Год назад он разбил очки, - сообщил старик. - Я чуть не расхохотался.
Почти.

- Да, да, а где его можно сейчас найти?

Он с усилием сфокусировал взгляд на мне.

- Коменданта-то? Он дома... Разве нет?

- Конечно. Вероятно. Или пошел в кино. Но где находится его дом? Как его
зовут?

- Вам-то что от него надо?

- Да. - Я с силой сжал кулак в кармане и постарался не завизжать. - Мне
нужен адрес одного из съемщиков. Домашнего адреса этого съемщика, который
мне нужен, нет в справочнике. Домашний адрес. То есть где он живет, а не
адрес офиса. Дом, понимаете, дом. - я медленно написал рукой в воздухе
"Д-О-М".

- Чей именно адрес? - спросил старик. Вопрос был так конкретен, что я
даже растерялся.

- Мистера Морнингстара.

- Его нет дома. Он еще в офисе.

- Вы уверены?

- Уверен, что уверен. Я не слишком обращаю внимание на людей. Но он
старый, как я, - и я заметил его. Он еще не спускался.

Я зашел в лифт и сказал: "Восьмой".

Он с трудом задвинул решетки, и лифт пополз вверх. Старик больше не
смотрел на меня и ничего не сказал, когда лифт остановился. Он сидел
сгорбившись на своем деревянном стуле и смотрел в никуда пустыми глазами, и
оставался все в той же позе, когда я заворачивал за угол коридора. И лицо
его было совершенно отрешенным.

Стеклянная дверь в конце коридора была освещена изнутри. Единственная в
темном коридоре. Я остановился около нее, закурил и прислушался, но не
услышал ни шороха. Открыв дверь с надписью "Вход", я прошел в маленькую
приемную. Деревянная дверь кабинета была приоткрыта. Я подошел к ней и
постучал:

- Мистер Морнингстар!

Ответа я не получил. Гробовая тишина. По спине у меня поползли мурашки. Я
переступил порог. Свет лампы под потолком отражался на стеклянном колпаке
ювелирных весов, на полированной деревянной тумбе стола и на тупоносом
черном башмаке, над которым виднелся белый хлопчатобумажный носок.

Ботинок был как-то странно развернут - носок его смотрел в угол потолка.
Остальная часть ноги была скрыта за большим сейфом. Каждый шаг давался мне с
трудом, будто я шел по пояс в трясине.

Он лежал на спине. Очень одинокий и очень мертвый.

Дверь сейфа была раскрыта, и в замке внутреннего отделения висела связка
ключей. Металлический ящичек был выдвинут. И пуст. Прежде там, вероятно,
лежали деньги.

Все остальное в комнате оставалось как было.

Карманы старика были вывернуты, но я не стал трогать его - только
наклонился и прикоснулся тыльной стороной ладони к серо-фиолетовому лицу.
Это было все равно что потрогать лягушачье брюхо. На виске, куда его
ударили, запеклась кровь. Но запах пороха на этот раз не ощущался, а цвет
его лица свидетельствовал о том, что смерть наступила в результате
сердечного приступа - вероятно, от сильного испуга или потрясения. И все
равно это оставалось убийством.

Я не стал выключать свет, протер дверные ручки и спустился по пожарной
лестнице на шестой этаж. Идя по коридору, я автоматически читал имена:
"Х.Р.Тиджер, зубное протезирование"; "Л.Придвью, бухгалтер"; "Далтон и Рис,
машинописные работы"; "Д-р Е.Дж. Бласкович" - и ниже, маленькими буквами:
"хиромантпрактик".

Грохоча поднялся лифт. Старик не взглянул на меня. Лицо его было пусто,
как моя голова.

Я позвонил в дежурный госпиталь с угла улицы, не назвав своего имени.