Чтение 17–й страницы книги ~Вокруг Луны~

снаряда остается почти неизменной. Это было еще новым доказательством того,
что они не падают отвесно на Луну.

Собственная начальная скорость снаряда все еще преодолевала лунное
притяжение, хотя траектория снаряда, видимо, приближалась к лунному диску и
можно было еще надеяться, что на более близком расстоянии сила тяготения
возьмет свое и заставит снаряд упасть на Луну.

За неимением более важного дела трое приятелей продолжали заниматься
наблюдениями. Однако они еще не могли ясно различить топографию земного
спутника. Все контуры сливались в ярких солнечных лучах.

Друзья наблюдали Луну через боковые иллюминаторы до восьми часов
вечера. Луна увеличилась настолько, что закрыла собою половину небесной
сферы. Снаряд был залит с одной стороны лучами Солнца, с другой -- светом
Луны.

В это время Барбикен установил, что от Луны их отделяет всего лишь
семьсот лье. Он выяснил, что скорость снаряда достигает двухсот метров в
секунду, то есть около ста семидесяти лье в час. Нижняя часть ядра под
влиянием центростремительной силы повертывалась к Луне, но центробежная сила
одерживала верх, и создавалось впечатление, что траектория снаряда выгнется
в некую кривую, определить которую было еще невозможно.

Барбикен не переставал доискиваться разрешения неразрешимой задачи.
Часы проходили. Снаряд явно приближался к Луне, но было совершенно очевидно,
что он ее не коснется. Расстояние, на котором снаряд пройдет мимо Луны,
будет зависеть от взаимодействия притягательных и отталкивающих сил,
которыми обусловливалось его движение.

-- Я хочу только одного,-- твердил Мишель,-- как можно ближе подойти к
Луне, чтобы проникнуть во все ее тайны!

-- Будь же проклята та причина, которая заставила наш снаряд уклониться
с пути! -- негодовал Николь.

-- Будь же проклят...-- воскликнул Барбикен, пораженный озарявшей его
догадкой.-- Будь же проклят тот болид, который встретился нам в пути!

-- Что? -- переспросил Ардан.

-- Что вы хотите этим сказать? -- воскликнул Николь.

-- Хочу сказать,-- продолжал Барбикен,-- что нашим уклонением мы
обязаны исключительно встрече с этим блуждающим телом.

-- Но ведь оно даже не коснулось нас! -- заметил Мишель.

-- Это ничего не значит. Масса его по сравнению с нашим снарядом
огромна, и притяжения его было вполне достаточно, чтобы повлиять на
направление снаряда.

-- Такой пустяк! -- воскликнул Николь.

-- На расстоянии восьмидесяти четырех тысяч лье от Земли,-- ответил
Барбикен,-- достаточно и такого пустяка, чтобы мы пролетели мимо Луны!

¶ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Наблюдения над Луной.§

Барбикен действительно нашел единственную сколько-нибудь вероятную
причину отклонения. Как бы ничтожна она ни была, только она и могла повлечь
за собою отклонение снаряда от надлежащего направления. Она оказалась
роковой. Смелая попытка из-за нелепой случайности оказалась обреченной на
неудачу, и если не произойдет какого-нибудь нового, совершенно
исключительного события, им не удастся попасть на Луну.

Пройдут ли они хотя бы настолько близко от нее, чтобы разрешить
некоторые проблемы физики и геологии земного спутника, которые до сих пор
оставались неясными? Вот единственный вопрос, занимавший наших
путешественников в данную минуту. О своей судьбе они не хотели и думать. А
между тем что ожидало их среди беспредельных пустынь, если не хватит
воздуха, который они скоро должны израсходовать? Еще несколько дней -- и они
задохнутся в снаряде, который блуждал теперь по прихоти неведомых сил. Но
эти несколько дней казались друзьям веками, и они каждую минуту посвящали
наблюдениям над Луной, на которую уже не надеялись попасть.

Расстояние, отделявшее снаряд от Луны, определялось в это время в
двести лье. С точки зрения видимости рельефа лунного диска путешественники
были сейчас фактически дальше от Луны, чем жители Земли, вооруженные мощными
телескопами.

В самом деле, мы знаем, что телескоп, установленный Джоном Россом в
Парсонстоуне, давая увеличение в 6500 раз, приближал Луну на расстояние
шестнадцати лье от Земли; а благодаря мощному окуляру Лонгспика ночное
светило, при увеличении в 48 тысяч раз, оказывалось приближенным почти на
расстояние двух лье, что позволяло изучить во всех подробностях любой
предмет диаметром не менее десяти метров.

Итак, без телескопа топография Луны на таком расстоянии не поддавалась
сколько-нибудь точному изучению. Глаза улавливали лишь смутные контуры
огромных низин, довольно произвольно называемых "морями", но характер этих
низин установить было невозможно. Рельефы горных хребтов расплывались
благодаря яркому отраженному свету солнечных лучей. Человек, ослепленный
этими лучами, невольно отводил глаза, словно от блеска расплавленного
серебра.

Вместе с тем теперь уже ясно обозначалась форма Луны в виде вытянутого
шара. Она казалась гигантским яйцом, острый конец которого был повернут к
Земле. В далекую эпоху своего образования Луна, в жидком или газообразном
состоянии, представляла собой шар совершенно правильной формы. Но вскоре,
притянутая к Земле под действием силы тяготения, Луна несколько вытянулась.
Став спутником Земли, она утратила первоначальную строгость и чистоту формы:
ее центр тяжести сместился по отношению к ее геометрическому центру. Именно
из этого некоторые ученые вывели заключение, что на противоположном
полушарии Луны, которого никогда не видно с Земли, могли сохраниться воздух
и вода.

Этот общий контур Луны наши путешественники могли наблюдать лишь в
течение нескольких минут. Расстояние снаряда от Луны очень быстро
сокращалось: скорость снаряда, значительно снизившаяся, превосходила все же
в восемь или девять раз скорость железнодорожных экспрессов. Наклонное
положение снаряда порождало в Мишеле Ардане некоторую надежду, что они
коснутся хотя бы какой-нибудь точки лунного диска. Мишель никак не мог
примириться с тем, что снаряд на попадет на Луну, и непрестанно заговаривал
об этом. Но Барбикен как более авторитетный ученый разубеждал его в этом со
всей беспощадностью логики.

-- Нет, Мишель, нет! -- говорил он.-- Попасть на Луну мы могли бы,
только падая на нее, а мы не падаем. Мы находимся под влиянием двух сил --
центростремительной, которая притягивает нас к Луне, и центробежной, которая
неумолимо отталкивает нас от нее.

Это было сказано таким убедительным тоном, что Мишель потерял, наконец,
всякую надежду.

Снаряд направлялся к северному полушарию Луны, которое на лунных картах
помещают внизу, так как эти карты сняты при помощи телескопа, дающего, как
известно, перевернутое изображение. Одна из таких карт -- Марра
selenographica (1) -- в настоящую минуту лежала перед Барбикеном. Северное
полушарие представляло собою обширные равнины, на которых кое-где
возвышались горные пики.

В полночь наступило полнолуние. В этот момент друзья находились бы уже
на Луне, если бы злополучный болид не отклонил их от первоначального
направления. Луна к этому времени уже достигла точки, точно вычисленной
Кембриджской обсерваторией. Это была математическая точка лунного перигея в
зените двадцать восьмой параллели. Наблюдатель, поместившийся в это время на
дне колоссальной колумбиады, направленной перпендикулярно к горизонту,
увидел бы Луну прямо над собой. Если бы продолжить ось орудия, она прошла бы
в точности через центр Луны.

Нечего и говорить, что наши путешественники в эту ночь, с 5 на 6
декабря, не смыкали глаз. Да и можно ли было спать, находясь так близко от
этого нового, неведомого мира? Какое там! Все чувства друзей сосредоточились
на одном-единственном желании: видеть, как можно больше видеть! Они были
представителями Земли, представителями человечества всех эпох, и сейчас их
глазами, через их посредство человеческий род проникал в тайны своего
спутника! В сильном волнении путешественники переходили от одного
иллюминатора к другому.

Они вели точные наблюдения при помощи подзорных труб, то и дело
сверяясь с имеющимися картами. Барбикен записывал все подробности
наблюдений.

Первым наблюдателем Луны был Галилей. В его распоряжении была очень
слабая труба, дававшая приблизительно тридцатикратное увеличение. Несмотря
на это, ему первому удалось установить, что пятна, испещряющие лунный диск,
"как глазки павлиньего хвоста",-- не что иное, как горы; он даже измерил
некоторые высоты, которые, по его преувеличенным расчетам, оказывались
равными приблизительно одной двадцатой диаметра лунного диска, или восьми
тысячам восьмистам метрам. Но Галилей не оставил после себя карты своих
наблюдений.

Несколько лет спустя данцингский астроном Гевелий, измерения которого
были правильны лишь дважды в месяц -- в первую и вторую четверть Луны,--
высчитал, что высота лунных гор на самом деле значительно меньше, а именно
-- равна одной двадцать шестой диаметра Луны. Его цифры, в противоположность
Галилеевым, оказались преуменьшенными. Этому ученому мы обязаны первой
картой Луны. Круглые светлые пятна на лунном диске представляют
кольцеобразные горы, так называемые цирки, а темные -- обширные моря,
которые в действительности не что иное, как равнины. Гевелий дал этим горам
и морям земные имена. Таким образом на Луне оказались, например, Аравия с
Синаем, Сицилия с Этной в центре, Альпы, Апеннины, Карпаты, Средиземное и
Мраморное моря, Черное море, Каспийское море. Эти названия мало применимы к
лунным морям и горам, которые совершенно не похожи по очертаниям на своих
земных соименников. Вряд ли в большом белом пятне с остроконечным мысом,
граничащим на юге с обширными лунными материками, можно угадать Индийский
полуостров, Бенгальский залив и Кохинхину. Поэтому естественно, что эти
имена не сохранились. Другой картограф, глубже познавший человеческие