своему королю. Слыхал я, что выцыганил он себе Черкасское староство.
же можем полагаться на него?
сопровождения. А сам князь доброго слова не стоит. Бегал и еще будет
бегать. И даже не от слабого к сильному, а к тому, где увидит выгоду для
себя. Вот услышит, что царское войско прошло уже и по Днепру, еще и к царю
прибежит.
никого не нужно. Зачем тебе эти казаки? У меня есть свои, путивльские.
Тоже казаки, умеют стрелять, воюют и пешими, и на конях. Чего же еще?
Покажу, где и как и кому стать, чтобы нанести удар посильнее, потому что
разбираюсь в их военных обычаях и хитростях. Но пути туда знать не могу.
ты, дьяк.
дороги на Сиверщине или на Дону?
царского повеления: идти без огласки, ни с кем не сноситься, за
перебежчиком турецким присматривать зорко, от себя не отпускать, излишней
доверчивости не проявлять.
могущественнее, наливалась весенними водами, ночью соловьи пели свои песни
в зарослях лозы так звонко, что их голоса отдавались эхом. Солнце светило
все ярче и ярче, пригревало сильнее и сильнее, гребцы расстегивали свои
толстые кафтаны, потом и вовсе их снимали, оставаясь в одних сорочках,
молодые, светловолосые - не воины, а добрые путешественники в этом зеленом
тихом крае.
остановились возле двух островов посреди реки. Дьяк с Гасаном и боярскими
детьми расположились на меньшем островке, струги пристали к большому
продолговатому острову, который был чуть выше по течению.
вдруг к меньшему острову неизвестно и откуда подплыло несколько утлых на
вид лодчонок, из них повыскакивали на песок высокие, плечистые мужчины с
саблями и ружьями, в грубых белых сорочках и киреях внакидку, в высоких
шапках, усатые, как Гасан, какие-то словно бы слишком суровые, но в то же
время и добродушные.
испугало, они шли спокойно, подходили все ближе, один из них
предостерегающе поднял руку.
Михайло, или Еськович. Люди наши там, на берегу, а мы проскочили к вам,
чтобы сказать о себе.
были, судя по всему, мирные.
- Видели, какая у меня сила?
давно уже пощипали. А так смотрим - богу молятся, говорят по-нашему, стало
быть, люди добрые, надобно им помочь. Привели вам с Михайлом немного своих
казаков. У меня сто да у Михайлы двести, а только у меня такие, что каждый
за сотню справится, ибо это казаки-перевозчики, не знаю, слыхали ли вы о
таких.
засмеялся Мина. - Басурман или отуречившийся? Поймали тебя или сам
прибежал? Да только все равно, раз ты здесь. Ну, так вот. Казаки наши
воюют с басурманами не только на суше, но и на море. На море не все идут,
а только отважные и способные переносить его запах. На лодках выходят в
море, идут вдоль берега вправо аж до турецких околиц, добираются и до
Царьграда. Если вдруг постречаются турецкие галеры, они считают лучше
погибнуть, чем бесстыдно бежать или сдаться, потому-то часто и побеждают,
попав даже в трудное положение. Лодки у нас хоть и небольшие, на двадцать
или на тридцать человек, но чтобы их сделать, необходимо какое-то время,
так вот, пока долбят, бывало, казаки на Томаковском острове или на
Чертомлыкском, крымчаки уже пронюхают и возле Кызы-Кермена выставят стражу
и на берегах, и на воде, ибо Днепр там перегорожен железными цепями,
привезенными из Стамбула, и держатся эти цепи на поплавках; когда ждут
казаков, тогда на поплавках еще и стража усаживается. Ну, так мы как?
Строгаем свои тяжары где-нибудь вот здесь, а потом собираемся на том
осторове, где ваши люди остановились, и назовем его Становым, а уже этот
ваш, где стоите, можем теперь назвать и Московским, почему бы не назвать?
От Станового и начинаем плыть. И мои хлопцы-перевозчики проводят, как уже
сказано, через пороги. Никто этого не умеет, кроме них, и каждый раз ждут
здесь от казака либо жизни, либо смерти. Можно было бы двинуться и по
суше, особенно тем, кто страх имеет перед водой, так трудно и довольно
долго, но тогда крымчаки могут увидеть, и тогда вряд ли проберешься к морю
тайком. Кроме того, хочется казаку с судьбой поиграть еще до встречи с
турком.
бучки* и просто шипы, есть еще щетки** и поды***, есть упады****,
отмети*****, пропасти, ну да это не при всякой воде. Ныне вода большая на
порогах обретается, и еще она будет прибывать понемногу до святого иерарха
Христова Николая, а после праздника святого Николая через неделю начнет
уже спадать скорее, чем прибывала. У нас как молвится: хочешь жить - не
напейся.
порожняком?
другие удерживают его на косяках - на тонких длинных канатах, другие
спускаются в воду, поднимают судно над острыми камнями и осторожно
спускают его на чистое. Да уж сами увидите. Как вот у нас поется: <Та
гиля, гиля, сiрi гуси, до води, та дожилися нашi хлопцi до бiди. Та гиля,
гиля сiрi гуси, не лiтать, доживуться козаченьки ще й не так>. Мы-то своих
лодок переправляем сколько? Ну, десять от силы. А чтобы целую сотню да еще
таких тяжелых, такого не бывало. А попробовать надо. Страху нагоним на
самого султана, если управимся. Вот посмотрите на пороги, сами увидите.
течение Днепра каменным выщербленным гребнем, черные мрачные зубцы торчали
над водой, потемневшая вода с диким бешенством бросалась на эти зубцы,
клокотала и ревела, образовывала водовороты, в неистовых скачках мчалась
вниз, так, будто хотела пробить каменное дно, провалиться на тот свет.
приключениями янычарской жизни не случалось такого.
броситься, обойти. А есть и пострашнее, Вовниг, скажем, - так там с водой
порог такое творит, что вода становится похожей на взъерошенную шерсть.
Над всеми же Дед стоит, или Ненасытец, вот это уж всем порогам порог. И
когда его перейдешь, то и перекрестишься. Мы там и кашу последнюю варим на
острове. Сколько бы ни осталось припаса, все бросаем в котел. Так и остров
называем Кашеварница. А плыть вот отсюда начинаем. До Каменки-реки прошел,
балка Трояны остается слева, ниже опять камень Горбатый, потому что у нас
все имеет название. Кто погиб, того и камень. Разбился казак на камне -
вот уже и называется он Родич. Потайной так и называется Потайной. С
горбом - Горбатый. Жеребец - как поймает, то ожеребишься на нем, хотя ты и
не кобыла. Вот хотя бы и Каменецкий порог. Тут и речка Каменка, и остров
Каменистый. Оно словно бы оттого, что много камней. А почему? Вокруг
песок, а здесь камень. А было, говорят, так. Поймали татары
казака-переправщика, да и заставили переправить их через порог ночью,
чтобы казаки не видели. Казак повел лодку прямо на порог, врагов потопил и
сам утонул. А Днепр повернул течение и вынес шапку казака к ногам его
дивчины, которая его ждала. Дивчина от горя окаменела. Вот потому и
назвали одинаково и речку и остров. А сестра казака, залившись слезами,
стала речкой Самарой. И так бывает. Ну, а после Горбатого попадем на
Кучерову яму, а после направляем лодки, чтобы по ходу шли. Дальше вдоль
степи, привал перед Сурским порогом. Потом Сурский порог. При малой воде
нужно идти в заход - это небольшой порог, такой, как забора. Ну, теперь
вода большая, пойдем прямо. После Сурского Лоханский порог. Когда от степи
отплываешь, накрываешь Баба"шный водоворот, там на бабайках, по-вашему
весла, поработать придется. Дальше - упад от Буцева камня. А сбоку, из-под
Лоханского порога, ход на Кулики. Под Богатырем привал снова. Есть легенда
такая. Наш силач бросил камень, а татарский недобросил. Вот и Богатырь
этот камень. В Звонецкий идем в порог, в канаву не ходим. Как доплывем до
Свержин Владимир
Василенко Иван
Свержин Владимир
Чернецов Андрей
Смит Кордвейнер
Сертаков Виталий